– Это видно. А это что – лайм или картофелина? – Он вытащил зеленовато-коричневый предмет.
– Кажется, это помидор.
– На нем что-то растет.
– Оставь его. Может понадобиться – вдруг я поймаю какую-нибудь стафилококковую инфекцию.
Он швырнул помидор в мусорную корзину и нашел две розовые картофелины, половинку луковицы, полбутылки шардоне. Из морозилки вытащил пакет овощного салата и фунт копченой свинины. Затем прошелся по шкафам, освободив из заточения немного оливкового масла, специй и кувшин сальсы.
– Не очень аппетитная комбинация продуктов, – заметила я.
Он подмигнул:
– Приходится работать с тем, что есть.
Я пила кофе и в течение двадцати минут смотрела, как он чистил картошку, жарил мясо, нарезал лук и овощи, добавлял сальс. Потом залил все это оливковым маслом и белым вином, бешено перемешал и разложил содержимое на две тарелки.
– Крошево «а ля Дэниелс». – Он поставил передо мной тарелку.
– Пахнет приятно.
– Если не понравится, есть еще пицца. Подожди.
Он выложил со сковороды на мою тарелку кусок глазуньи из одного яйца.
– Бон аппети.
Я попробовала, потом еще и еще, и вскоре еда переправилась из тарелки в мой рот со скоростью конвейера.
Мы не разговаривали во время завтрака, но тишина нас не смущала.
Когда я все съела, Алан убрал тарелку и снова налил мне кофе.
– Все еще злишься? – спросил он.
– Немного. Я думала, все эти годы у нас было негласное соглашение.
– Какое?
– Ты не звонишь мне, я не звоню тебе.
Он кивнул, ставя тарелку в посудомоечную машину.
– Я никогда не звонил тебе, Джек, потому что знал, что это будет больно.
– Не очень-то ты думал, что мне будет больно, когда уходил.
– В данном случае я говорю не о тебе.
– Ты хочешь сказать, это тебе было бы тяжело звонить мне?
– Да.
Что я могла на это сказать? Я сказала: «А-а-а».
Алан закрыл мойку, затем сел напротив и наклонился ко мне.
– Ну как жизнь? – спросил он.
– Хорошо.
– Я же знаю, что это не так, Джек.
– Откуда?
– Все еще мучает бессонница?
Я отвернулась.
– Да.
– Чувствуешь вину за смерть жены того полицейского?
– Не совсем. Меня оправдали, стреляла я точно по правилам.
– Но тебе этого мало. Ты же должна быть совершенной, а иначе не сможешь жить в мире с собой.
Я чувствовала, как стена, возведенная за последние десять лет, начинает рушиться. Мне следовало ненавидеть Алана. Только так у меня получилось прожить эти годы.
– Ты напрасно думаешь, что знаешь меня.
Он откинулся на спинку стула:
– Как ранение?
– Почти прошло, слава богу. Лэтем мне очень помог.
– Лэтем?
– Мой бойфренд.
Я пристально посмотрела на Алана, но он никак не отреагировал. Не знаю, почему, но это меня разочаровало.
– Наверное, поэтому ты думаешь, что у меня не все в порядке. Мне просто нужен партнер.
– Это из-за этого ты так ослабела? Вспомни то время, когда я потянул спину?
Я улыбнулась:
– Три самые ужасные недели нашей жизни. Хотя… продуктивные. За это время я удвоила число арестованных мною.
– А помнишь, что было, когда спина прошла?
– Ага. Мы наверстали упущенное, не так ли?
– Это точно. Из-за этого я снова потянул спину.
Мы оба засмеялись, и я подумала, как легко он увел разговор от Лэтема.
– Я люблю его. Лэтема, я имею в виду.
Алан встал и подошел ко мне.
– Это хорошо. Ты заслужила.
– Он замечательный. Тебе понравится.
Он положил руку мне на плечо:
– Надеюсь, у меня будет возможность с ним познакомиться.
Он наклонился, вторгаясь в мое личное пространство.
– Что ты делаешь?
– Как ты думаешь, мы сможем снова быть вместе?
– Не думаю.
– Докажи.
– Как?
– Поцелуй меня.
– Нет. У тебя нет такого права.
– Я совершил ошибку, уйдя от тебя. Поэтому сейчас решаешь ты. Мне надо знать, остались ли у тебя какие-нибудь чувства ко мне.
– Алан…
– Я все еще люблю тебя, Джек. Всегда любил. Я ушел не потому, что разлюбил тебя. Просто я не мог соперничать с твоей работой. Она занимала все твое время, и для меня ничего не оставалось. Кроме того, я постоянно волновался – а вдруг ты не придешь домой?
– Ничего не изменилось, Алан.
– Я изменился. Теперь я с этим справлюсь. Снова видеть тебя…
Я сказала: «Не…», – но его губы прикоснулись к моим, и я не остановила его, не отодвинулась сама, и вся наша жизнь пронеслась в моей памяти, все приятное в ней; я просто закрыла глаза, коснулась своим языком его, и на мгновение задумалась о том, что могло бы быть между нами.
Потом я остановилась и отстранила его.
– Я люблю другого человека.
– Знаю.
Я провела пальцами по его губам:
– Ты причинил мне боль, Алан.
– Знаю.
– Я не хочу снова повторять все это.
Но когда он опять поцеловал меня, я поняла, что хочу именно этого.
Мы с ним не спали, но я все равно чувствовала себя страшно виноватой.
Когда поцелуи сменились объятиями и тому подобным, я остановилась и пошла взглянуть на маму.
Она с глупой улыбкой на лице мирно посапывала на кровати. Я была понятливой. Прийти сюда с Аланом было частью какого-то ее грандиозного плана, и, судя по всему, пока все шло, как надо.
Насколько я понимала, она была права.
Я потащилась в ванную, приняла холодный душ и оделась в самую непривлекательную одежду, которая у меня была – один из старых свитеров Лэтема и потертые джинсы.
Я подыскивала в шкафу самую страшную пару обуви, когда услышала крик.
Алан.
Револьвер лежал на столике в спальне, я схватила его и побежала в гостиную. Алан корчился на диване, а Мистер Фрискис пытался отгрызть ему ухо.
Я поняла, что целюсь в них, опустила оружие и положила его на столик, затем попыталась отцепить кота от бывшего мужа.
– Плохой котенок. Отпусти его ухо.
Я потянула. Алан закричал:
– Осторожно, Джек. Он зацепился за хрящ.
– Подожди. Я сейчас вернусь.
– Быстрее! Он уже пережевывает мое ухо!
Я нашла игрушечную мышку под диваном и поболтала ею перед носом Мистера Фрискиса.
– Успокойся, кот. Отпусти его. Отпусти.
Кот успокоился, я убрала его с дивана и поставила на пол.
– Я просто сидел тут, а он вдруг набросился. Сильно идет кровь?
– Да.
– Придется накладывать швы?
– У тебя не хватает половины уха.
Не на шутку встревоженный, Алан попытался взглянуть на свое ухо.
– Правда?
– Ну, попробуем дать коту слабительного. – Я старалась говорить серьезным тоном. – Может, удастся пришить кусок уха обратно.
Он понял, что я издеваюсь, и швырнул в меня диванной подушкой.
Я пошла на кухню за бумажными полотенцами. С тех пор как у меня появился Мистер Фрискис, я стала покупать их гораздо больше.
– Больно. – Алан слегка прижал руку к уху и недовольно нахмурился.
– Да ну, перестань хныкать. Ничего страшного.
– Тебе легко говорить. Теперь у меня очки будут держаться только на одном ухе.
– Все будет нормально. Если хочешь, я одолжу тебе несколько своих сережек. – Я протирала царапины. – У тебя хватит дырок на шесть или семь сережек.
– Очень смешно. А что вообще происходит с котом?
– Сама пока не пойму. Прижми тут, вот так. Я принесу спирт.
Алан застонал, и я отправилась на поиски.
Щедрая порция спирта, вылитая на царапины, поубавила волнение Алана, и он молчал, пока я накладывала ему повязку. В душе я поблагодарила Мистера Фрискиса за временную передышку.
Я предложила посмотреть фильм, пока не проснется мама, и предоставила Алану на выбор «Завтрак у Тиффани» и «Королевская свадьба», единственные кассеты, которые у меня были. Пока мы обсуждали достоинства каждой из картин, зазвонил телефон.
– Джек? – Это был Эрб. – Как дела?
– Лучше, – сказала я. Это была правда. – Звонишь, чтобы проверить, все ли в порядке?
– Нет. Нам… э-э-э… нужно, чтобы ты пришла.
– Я думала, у меня пока еще отпуск на лечение.
– Отпуск отменяется. Прямой приказ от капитана Бейнса. Ты нам еще вчера была нужна.
– В чем дело, Эрб?
– Фуллер.
– Дай мне двадцать минут.
Алан уставился на меня. Я поняла, что это была сцена из нашей прошлой совместной жизни – мне звонят, и я несусь на работу.
Но мы уже не были женаты, поэтому я не чувствовала себя виноватой.
– На кухне в фарфоровой лягушке на холодильнике есть запасной набор ключей, – сказала я ему. – Передай маме, что она может позвонить мне на сотовый.
Я на цыпочках пробралась в спальню и переоделась, не разбудив мать. С прической я долго возиться не стала – сделала простой короткий хвостик. На макияж тоже потратила не больше двух минут.
