Селби покачал головой, губы его сложились в самодовольную улыбку:
— Нет, сэр, это не наш глаз.
— То есть? — спросил Мейсон.
— Дело в том, сэр, — пояснил Селби, — что мы отказали мистеру Брунольду в его просьбе. Он приходил, сказал, что ему нужен глаз, объяснил причины своей просьбы. Но мы отказались делать глаз. Заказчик, несомненно, мог обратиться в другую фирму…
Пол Дрейк с трудом протискивался сквозь толпу зрителей, пока не добрался до места, с которого был виден Мейсон. Когда их взгляды встретились, Пол подмигнул, и Мейсон направился в угол, где в какой-то степени можно было уединиться. Пол последовал за ним.
— Ну, я свою работу сделал, — сказал Пол. — Ты видел газеты?
— Нет, — ответил Мейсон. — А что случилось?
Пол открыл кейс, достал только что отпечатанную, еще сырую газету и с хитрой ухмылкой протянул ее Мейсону:
— Она расскажет тебе не так хорошо, как я, но сейчас будет лучше, если ты познакомишься с тем, что в ней написано.
Мейсон не сразу принялся читать газету. Он сложил ее, сунул под мышку и обратился к Полу:
— Когда ты вернулся?
— Я нанял самый быстрый самолет, какой смог найти в Рино. Мы летели со скоростью двести миль в час, если не больше.
— Телеграммы идут быстрее. Как случилось, что они так быстро заполучили новости?
— Парни из Рино пытались взять это под контроль. Они разработали целый план к тому времени, как я удрал. Они хотели полного признания и не собирались публиковать новость, пока его не получат.
— И получили?
— Не знаю.
— Ну хорошо, — сказал Мейсон, — кто и в чем должен был признаваться?
— Хейзл Фенвик, — ответил Пол, пряча глаза.
Один из присяжных с полудюжиной газет под мышкой прошел в зал суда, подошел к прокурору и протянул ему газету. Бюргер раскрыл ее, нахмурился и погрузился в чтение.
— Насколько плохо ты это оцениваешь, Пол?
— Очень.
— Ну так расскажи мне все.
— Ты лучше прочти.
— Прочесть я могу то, что они всучили публике. Я хочу знать, как ты завалил работу.
— Я и сам не знаю, — удрученно сказал Пол. — Я следовал твоей инструкции. Взял билет на самолет, полетел в Рино. Прибыв туда, я пошел на телеграф, получил телеграмму от Деллы, которую и сунул в карман пиджака. Потом снял номер в гостинице и повесил пиджак на стул. Ко мне пришел коридорный и стал интересоваться, нужны ли мне еще полотенца и тому подобное. То есть Перри, я тогда посчитал, что он и вправду коридорный.
— Продолжай, — зловеще сказал Мейсон. — Что дальше?
— В то время я ничего не знал. Но потом, когда я стал искать телеграмму, то не смог ее найти.
— Дальше.
— Честное слово, Перри, я хорошо замел следы. Я и не думал, что за мной следят в самолете.
— Пассажиров было много?
— Да, самолет был переполнен.
— А кто-нибудь пытался разговаривать с тобой?
— Да, двое мужчин: у них была бутылка и они хотели угостить меня. Когда я отказался, вдруг появилась какая-то кукла. Она была немного напугана, так как впервые летела на самолете.
— Что она делала?
— Улыбалась мне, а когда самолет тряхнуло, она упала мне на колени… Ты сам знаешь, как случаются такие вещи…
— Вы разговаривали?
— Немного, в самолете было шумно. Но я угостил ее выпивкой в Сакраменто.
— Там вы разговаривали?
— Немного.
— Ты сказал ей, кто ты?
— Я назвал свое имя.
— Говорил, чем занимаешься?
— Нет.
— Дал ей свою визитку?
— Нет.
— Вообще говорил ей что-нибудь?
— Ничего вразумительного.
— О чем вы говорили?
— Я не помню, Перри. Я просто о чем-то болтал. Я думал, что она кинозвезда и летит в Рино разводиться. Мне кажется, что я видел ее на экране, но поскольку я редко бываю в кино, то не уверен.
— Она подсадная утка.
Дрейк воскликнул в раздражении, как человек, в значительной степени утративший уважение к себе:
— Само собой! Какого черта? Думаешь, я такой идиот, что не догадался? Но в тот момент не сообразил. Ты хотел знать все, что произошло, и я рассказываю.
— Что было дальше?
— Я спустился вниз и выпил, а потом взял машину и поехал по адресу.
— По дороге ты не взглянул на телеграмму?
— Нет, я ее прочел, как только получил, и запомнил адрес.
— Продолжай.
— Я нашел этот многоквартирный дом. Позвонил по домофону, и она открыла дверь, даже ни слова не сказав в переговорную трубу. Я сел в лифт и поднялся. Такой, знаешь, скрипучий автоматический лифт.
— Знаю, — нетерпеливо проговорил Мейсон.
— Давай дальше.
— Пошел по коридору, он был плохо освещен, пришлось включить фонарик, чтобы разглядеть номер квартиры. Постучал. Она открыла. Бумаги я не сразу вытащил из кармана. Заговорил самым приятным голосом и состроил самую обаятельную улыбку.
— Что ты сказал?
— Я спросил, не она ли Хейзл Фенвик. Она сказала, что нет. Я удивился и спросил: может быть, она Хейзл Бассет? Она вновь ответила отрицательно. Я молча смотрел на нее. Потом сказал, что должен передать бумаги Хейзл Фенвик или Хейзл Бассет. Она заявила, что ее имя Тельма Бевинс, но бумаги, которые находятся у меня, я должен отдать ей. Она выглядела точно так, как описано в газетах. Ты теперь понимаешь, что это игра. Я отдал ей бумаги и тотчас услышал, как открылась дверь напротив. Я посмотрел и увидел, что там полно мужчин. В общем, я отдал ей бумаги и ушел. Вскоре я понял, что случилось, но было слишком поздно. Я поискал телеграмму, но в кармане ее не оказалось. Эти парни работали профессионально. Они использовали коридорного, видимо заранее зная, кто я и зачем приехал. Один из них устроился на пожарной лестнице прямо напротив ее окна, и, разбив стекло, просунул камеру, и снял момент передачи ей бумаг.
— Репортеры?
— Репортеры и копы. Нет, Перри, в этом городе не стоит ошибаться.
— Что сделали полицейские?
— Один из них попытался влепить мне свинг в челюсть, но я успел увернуться и ответил тем же. Ее схватили, я это увидел, в этот момент бумаги были у нее в руках. Я сунул их ей, как только увидел, что местечко становится модным. Знаешь, Перри, это самая удивительная женщина на свете: она была совершенно спокойна.
— Тебе известно, что случилось потом?
— Да, я слышал, как ее тащили по коридору и всю дорогу допрашивали. Пытались узнать, кто послал ее в Рино, кто дал ей бумаги.
— Что она говорила?
— Ничего. Она отказалась отвечать на вопросы, пока не получит адвоката.
— Дальше.
— Я понял, что у нее попытаются выудить все, что она знает. Я пошел на аэродром и прилетел сюда.
Мейсон открыл газету и прочел:
«Таинственная свидетельница найдена в Рино! Признания получены местным адвокатом. Окружной прокурор сообщает, что дело будет слушать Большое жюри».
Мейсон медленно сложил газету.
— Очень жаль, Перри, — сказал Пол.
— Почему?
— Потому что ты впутался в это дело. Ты сам знаешь, что бабенка расколется, если уже не раскололась. И она им все выложит.
— Скажи, Пол, она настаивает, чтобы ее дело слушалось в Неваде?
— Не знаю.
— Осторожнее, — сказал ему Мейсон. — Здесь прокурор. Холодно улыбаясь, к Мейсону подошел Бюргер и заговорил с видом человека, который играет со своей жертвой, словно кошка с мышью:
— Если вы не будете возражать, адвокат, я отложу это дело на некоторое время, пока не соберется Большое жюри.
— Вы не могли бы передать его для Большого жюри одному из своих заместителей? Тогда мы продолжили бы слушание.
— Не стоит. К тому же я уверен, что для вас это не составит разницы. Не исключено, что и вам придется предстать перед Большим жюри в связи с поимкой этой Хейзл Фенвик в Рино.
— О! — воскликнул Мейсон. — Значит, она уже здесь?
— Пока еще нет, но скоро будет.
— И она была в Рино?
— Вы не хуже моего знаете, что она была в Рино. Она сказала офицерам, что вы оплатили ей поездку в Рино. Она во многом призналась. Она утверждает, что ее имя Тельма Бевинс. Вымышленное имя, под которым она зарегистрировалась в Рино. Она так и сказала парням из Рино. Ее еще не трогали. Она запоет по-другому, когда я заполучу ее сюда и проведу дознание.
Началась деловая суета. Судья Уинтерс занял свое место. Удар молотка призвал присутствующих к молчанию. Судья поглядел на Перри Мейсона. У него было строгое выражение лица. Он не стал распространяться насчет прочитанного в газетах, но тон его голоса стоил многих томов, когда он обратился к Мейсону:
— Вы желаете продолжать, адвокат?
— Да, ваша честь, — ответил Мейсон.
Судья Уинтерс кивнул прокурору:
— Продолжайте процесс.
Бюргер повернулся к помощнику шерифа и тоже кивнул. Тот приблизился к Перри Мейсону, протягивая свернутую бумагу.
