копии как подлинники.
— И хорошо, что не рассказал. Забудь про это. Нам совершенно безразлично, копии это или подлинники. Абсолютно безразлично.
— Понятно, но есть вопросы… Точнее, вопрос. Что произошло вчера? Кто-то на тебя напал, открылись стены. Какая-то чепуха.
— Никто на меня не напал.
— Тогда зачем?
— Нужно было, чтобы Кубик получил разрешение осмотреть весь дом. И подвал тоже.
— Кубик с вами?
— Он мой руководитель.
— И первое нападение на Лимону тоже для того, чтобы Кубик мог осматривать дом?
— Да. Лимона отлично справилась.
— Кубик — твой руководитель и ничего больше?
— Абсолютно.
— Это меня успокаивает. Я так много пережил за последний час, что мне срочно нужен отдых и нужен кто-то, кто бы меня утешил.
На этот раз моя просьба была удовлетворена.
Потом произошло непредвиденное.
Приехал художник. Мы с Вильмой пытались помешать ему встретиться с Адой. Вильма облила его горчицей, но он упорно пытался пройти на виллу. Я дал ему свой белый костюм, и мы его напоили.
Потом приехала министерша. Оказалось, она в лицо знает художника! И мне пришлось признать, что на нем мой костюм. Он, естественно, подтвердил и начал вынимать бумаги из карманов:
— Это не мое. И это не мое. Я не знаю, что это такое. А это интересно.
И уставился на наш листок с рисунком картины Дали:
— Дали. А может, и не Дали.
Как я мог забыть, что положил рисунок Дали в карман моего пиджака! Я было ринулся к нему, но Вильма меня остановила:
— Не акцентируй внимание.
Художник вернул мне листок:
— Вы собираете репродукции Дали?
— Собираю, — смиренно ответил я.
— У вас хороший вкус, — похвалил меня художник.
Когда мы с Вильмой остались вдвоем на террасе, она повторяла:
— Он все понял, он все понял.
Я пытался ее успокоить:
— Ничего он не понял. Он мертвецки пьян и не мог догадаться, что мы ищем картину.
— Я поговорю с Кубиком.
Перед обедом Вильма зашла ко мне в комнату:
— Кубик уверен, что когда художник увидел наш листок, он сразу догадался, что мы ищем Дали.
— Чепуха.
— Более того, Кубик убежден, что он приехал сюда искать эту картину.
— У него другие цели.
— Откуда ты знаешь про его цели!
— Он сам говорил.
— Он говорил! Мы ничего о нем толком не знаем. Приехал оценивать картины. Картины — это очень хороший предлог для того, чтобы его пустили в запасник. А главная его цель — найти Дали. И теперь он знает, что мы тоже ищем Дали.
— И что теперь делать?
— Надо подумать.
После обеда я пошел в гостиную, включил телевизор. Появилась Вильма:
— Иди посмотри, чем занимается художник. Где он?
Я поднялся на второй этаж, проверил все комнаты, его нигде не было. Спустился на первый этаж, там Григорий беседовал с министершей. На кухне суетилась Лимона, около нее стояла Ада.
— Вы не видели художника? — спросил я.
— Я дала ему ключи от подвала, он хочет посмотреть запасник. Он, наверное, там.
Я спустился вниз. Дверь в подвал была открытой. Я заглянул внутрь и увидел, что художник лихорадочно разбирает картины.
Я поднялся наверх и на лестнице чуть было не столкнулся с Кубиком:
— Вы не видели художника? — спросил он.
— Он там внизу, в запаснике. Разбирает картины.
— Спасибо. Вы не курите?
Я удивился:
— Нет, не курю.
— И я тоже не курю. Никогда не курил. Ведь курить — это вредно.
— Вредно, — согласился я.
Он молчал, и я понял, что разговор закончен.
Вильма стояла на террасе.
— Нашел художника?
— Да, он в запаснике. Разбирает картины. По дороге я встретил Кубика и сказал, что видел художника в запаснике.
— И что он?
— Спросил меня, курил я когда-нибудь.
Вильма не поняла. Я повторил:
— Он меня спросил, курил ли я когда-нибудь.
— Идиот! Он идиот. Надо что-то делать… Надо что-то делать. Пойду его найду.
Она убежала. Подошла министерша, потом Григорий. Появилась Ада и важно объявила:
— Ужин через час. Сегодня у нас тресковое филе. Ты ведь заказывал треску, Григорий?
— Заказывал. Треска — замечательная рыба. Вкусная, полезная. Раньше ее было много. И поэтому ее недооценивали.
Ада поморщилась:
— Я не любила рыбий жир, а он из трески.
— Рыбий жир мало кто любил, — согласился Григорий.
Появилась Вильма.
— Ты любила рыбий жир? — спросил ее Григорий.
Та не ответила, а Григорий продолжал:
— Треска — это национальное блюдо португальцев. Они делают даже сладкое из трески. У них триста шестьдесят пять блюд из трески.
— Триста шестьдесят пять блюд! — удивилась Ада.
— Да. На каждый день, если не високосный год.
— А как же в високосный год? — поинтересовался я.
— Это единственный день, когда они обходятся без трески.
Появился Кубик. Григорий его спросил:
— Вы смогли бы обойтись два дня без трески?
— Мог бы, — ответил Кубик. — Но блюда из трески очень полезны, так как в треске содержится большое количество витамина В12. В ней мало витамина D, но зато в изобилии витамины A, B и C, а также такие полезные вещества, как кальций, натрий, фосфор, калий…
Вбежала Лимона и закричала:
— Художника убили. Он лежит там внизу. Мертвый.
* * *
Отвратительное самообладание! Убить человека и потом спокойно обсуждать качества трески!
— Теперь ты довольна? — спросил я Вильму.
Она молчала.
— Но он убил человека.
— Он убил нашего соперника. Ты, наверное, не знаешь, сколько стоит эта картина и кто стоит за нами. Это очень серьезные люди. Они никого не пожалеют.
— И меня тоже?
— А тебя за что? Ты дурак. За это не убивают.
Потом мы несколько раз ездили на виллу. Борис брал у Ады ключи от запасника, и мы смотрели картины неприличного характера. Ада нас наставляла:
— Надо отличать красоту женского тела от похотливого желания обладать им.
А потом я нашел картину.
— Точно Дали? — спросила Вильма.
— Точно.
— Борис что-нибудь заметил?
— Нет. Он рассматривал голых баб в другом конце запасника.
— Ты ее пометил?
— Я положил ее возле огнетушителя. Там кипа полотен. Наше сверху. Лимона найдет.
Это был Дали. Полосы, цветы, руки. Блеклые краски и одно ярко-красное пятно в углу. «Ожидание у моря»? Может быть. Но не мое дело. Им нужна эта картина. Я ее нашел.
Договорились, что Лимона возьмет картину и спрячет у себя в комнате. Потом вынесет из дома. Я буду ждать ее на машине.
Все прошло гладко. Я получил картину, передал Вильме. Та отнесла ее Кубику.
Все казалось в порядке. Но случилось то, чего мы не ожидали!
Вильма влетела в номер:
— Это копия! Жалкая
