Перед тем, как нырнуть в темную сырую пасть погреба, я в последний раз присмотрелась и прислушалась к происходящему во дворе. Но там, похоже, вообще ничего не происходило. Только за стенкой сонно квохтали куры. Хорошо бы, конечно, и у вас порыться, голубушки, только ведь разоретесь на всю округу… Ладно, оставлю вас на потом.
В просторном погребе порядку было чуть побольше, чем наверху: может быть, потому, что забит он был в основном плодами женских трудов. В другое время я бы вдосталь поглазела на банки с румяными помидорами и крохотными огурчиками в пупырышках, разноцветными салатами, компотами и вареньями: искусство домашнего консервирования — которым я не владею ни в малейшей степени — всегда повергает меня в состояние почти что экстаза. Но сейчас мне было не до этого плодово-ягодного войска, выстроенного на полках, как на параде. Тем более что в уголочке, рядом с кучей картошки, под тряпьем, которым ее укрывали от морозов, я довольно быстро обнаружила маленький участок свежевскопанной и тщательно утрамбованной земли.
С азартом заправского кладоискателя я принялась орудовать саперной лопаткой, которую предусмотрительно прихватила сверху. И вскоре мое орудие отчетливо звякнуло обо что-то металлическое и явно полое внутри. Сердце забилось учащенно, я отбросила лопатку и, встав на колени, принялась обеими руками разгребать землю с крышки большой круглой коробки из-под печенья. Я уже отлично видела ее в ямке под землей, но достать пока не могла. Еще немножко, ну…
И в эту минуту над моей головой раздалось отвратительное хихиканье! Сначала в голове пронеслась запоздалая мысль, что сильное увлечение — вовсе не причина забывать об осторожности, и только потом я ее подняла. Чтобы увидеть в квадратном проеме погреба гнусную харю Теймури Джафарова. Он улыбался. Но это бы еще ничего, хуже было другое: на переднем плане маячило темное дуло пистолета Макарова.
— Какая встреча, Тамара Николаевна! Виноват: Танечка. Танечка Иванова — кажется, так вас зовут по-настоящему? Я же вас предупреждал, что все равно узнаю ваше имя, хи-хи-хи!
— Привет, Джафаров, — я тоже заставила себя ухмыльнуться. — Я обещала, что мы еще встретимся. Вот шла мимо, решила забежать…
— Отлично! Только как-то странно у нас получается, согласитесь: хозяев дома нету, а вы в чужом погребе… Ай-яй-яй, Танечка! Это, знаете, как называется? Это воровство называется, дорогая!
— Так, может быть, милицию вызовете? Я не буду возражать. — Я подарила прохвосту еще более милую улыбку.
Шутка понравилась, Джафаров расхохотался.
— А вы, я вижу, большая шутница, Танечка-Тамарочка! Ладно, вылезайте, тут поглядим, продолжать наши шутки или поговорить серьезно. А коробочку-то оставьте, оставьте. Не вы ее туда положили, не вам и брать.
— Ах, Джафаров, чья бы корова мычала, а твоя бы молчала… — со вздохом ответствовала я, поднимаясь по ступенькам лестницы.
Как только моя голова показалась над уровнем пола, я поняла, что дела мои обстоят гораздо хуже, чем я думала. За спиной Джафарова, который отступил от погреба, маячили еще два темных силуэта — ближе к двери. И оба незнакомых мне типа тоже были не с пустыми руками.
— Тьфу ты… — сплюнул тот, что повыше, с облегчением опуская пушку. — Баба! Я уж думал, ты нас к мусорам привел, корешок! Что будем с ней делать, однако? Договор был на цацки, но не на бабу, Джафар!
— Договор был, что все проблемы, связанные с цацками, — ваши. Я предупреждал Рябого, что вокруг моей хаты вьется одна любительница приключений, — «хазарский хан» бросил на меня взгляд, полный иронии. — Но он сказал, что это дело плевое. Так что гоните бабки — половину, как договаривались, — и я умываю руки.
— Что скажешь, Буба? — высокий крутнул головой и дулом в сторону коренастого коротышки в черном пальто до пят.
— Что скажу?..
Буба демонстративно спрятал свой пистолет под мышку, вооружился вместо этого пачкой курева, щелчком вышиб сигарету и картинно прикурил, зашвырнув спичку в угол. Выпуская облачко дыма, он смерил меня многозначительным взглядом и начал приближаться мелкими шажками.
— А я скажу тебе, Топор, что такую классную бабу грешно замочить, не попользовавшись. Верно я говорю, детка?
Выглядел он настолько уморительно и при этом так раздувался от сознания собственной неотразимости, что в другое время я покатилась бы со смеху. Но сейчас было явно не то время!
— Гляди, пупок надорвешь, прыщ! — прошипела я.
— Топор, она мне грубит! — Буба обиженно поджал слюнявые губы и обернулся к приятелю за поддержкой. — Топор, я не могу этого так оставить!
— Хватит! — рявкнул Топор. — Мы сюда не с бабой тешиться пришли, ты!
И распорядился:
— Ладно, гони цацки, Джафар. Я ее на мушке подержу, не дрейфь. А ты, Буба, готовь бабки.
— Давно бы так. Только без шуток, Топор, а то я шутить тоже умею.
— Да пошел ты!.. — высокий пятиэтажно выругался. — Только мне и дела, что тебя, фраера поганого, мочить.
Джафаров, не опуская пистолета, медленно отступил к погребу и стал спускаться по ступенькам. Видно было, что его обуревают сомнения, но вряд ли причиной их была я одна…
Только Буба между тем явно не оставлял надежды со мной поквитаться — тем или иным способом. Не обращая внимания на окрики Топора, размахивавшего пушкой, он продолжал медленно, но верно приближаться ко мне. Чтобы его подзадорить, я приняла вид затравленного зверька и отступила на несколько шагов.
— Ну что, детка, поиграем напоследок? А то времени мало…
— Гораздо меньше, чем ты думаешь, козел!
Еще не закончив этой гневной отповеди, я вырубила игривого Бубу хорошим двойным ударом в челюсть и солнечное сплетение, а затем — швырнула его обмякшую тушу прямо на Топора. И одновременно метнулась в сторону, уворачиваясь от выстрела, прогремевшего над головой. В следующую секунду мы со «старшим группы», визжа и пыхтя, покатились по грязному полу сарая в схватке за его пистолет. «Это конец, Таня дорогая…» — прошила мозги неутешительная мысль. Слишком разные весовые категории! Если даже в ближайшие секунды не подоспеет из подвала Джафаров, то этот боров меня просто задавит своей массой…
Но в ближайшие секунды произошло то, чего я ожидала меньше всего. Дверь сарая распахнулась от страшного удара, и вместе с клубами морозного воздуха в него ворвался крик, который мое смятенное сознание восприняло как самую сладкую, чарующую музыку:
— Милиция!!! Бросай оружие, все на пол!
Я забыла упомянуть еще об одном замечательном качестве моего друга капитана Папазяна: он всегда появляется вовремя. И вот сейчас я имела блестящую возможность убедиться в этом снова!
— Гарик, черт! Как же я тебя люб…
Но он не услышал моего запоздалого объяснения. Рукоятка пистолета, которую проклятый Топор успел-таки приложить к моей голове, поставила преждевременную точку.
* * *
…В первые мгновения, очнувшись, я ничего не поняла. И вообще состояние такое, которое я называю «танк переехал»… И где это я, собственно говоря, нахожусь? И почему эта рыжая девчонка в мелких кудряшках ревет, уронив голову на стол?.. Ах, кажется, я ее знаю: это же Ирка Гаджиева, дочка Риммы!
Я сделала попытку обвести глазами помещение — и застонала от нестерпимой боли. Зареванная девчонка встрепенулась и подскочила ко мне, опустилась на колени перед кроватью.
— Ой, слава богу! Вы очнулись…
— Если это можно так назвать… Где я?
— У меня в комнате. Вас очень сильно ударил тот бандит… Мне сказал капитан. Велел с вами посидеть пока. Я им все рассказала, милиции. А они говорят, потом все запишем, посиди.
— Молодец, что рассказала. А где они… все?
— Кто? Б…бандиты? Там все, в столовой, в наручниках. Скоро уже увезут, сказали. И Тимурчика тоже…
Она ткнулась лицом в край постели и опять захлюпала.
— Перестань, хватит. Я тебя предупреждала… что он такой же бандит. Все живы-здоровы?
Она кивнула, не глядя на меня. Только теперь, когда у меня получилось по-настоящему открыть глаза, я обратила внимание на странное освещение комнатки: по стенам и потолку плясали словно отсветы пламени.
— Ирка… Что это?
— А-а… Это сарай наш сгорел.
— Что?!!
— Ага. Дотла! Говорят, кто-то из бандитов спичку бросил, когда их схватили. Там ведь столько хлама было… Загорелся враз, как свечка! Мы к дому подошли, а тут такое! Милиция, пожарные… Хорошо хоть, кто-то курятник успел открыть, куры разбежались. А то бы поджарились все, жалко…
В эту минуту дверь приотворилась, и на пороге появился лучший сыщик нашего времени. Видуха у него была, словно он только что вернулся из боя; собственно, так оно и было на самом деле. Физиономия Гарика Хачатуровича, закопченная и обросшая, на которой сверкали только угольки глаз, осветилась белозубой улыбкой.
— А-а, очухалась, старушка! Привет, привет. Твое счастье, что лежачих не бьют, а то бы я тебе врезал похлеще Топора! Но это еще впереди, дорогая. Ты у меня узнаешь, как соваться в пекло поперед батьки Гарика!
