чтобы хоть немножко перепутать улики…
Уже совсем стемнело, но на парковой аллейке, через которую можно было срезать путь, приветливо горели огни. Припозднившийся лоточник продавал жареный миндаль, поскрипывали в глубине сквера качели, шум дороги затихал в ветках.
Завтра Марьяна Леопольдовна просто не пустит ее на экзамен. Она все поймет. Посмотрит на нее снова этим ледяным взглядом, а Вовка просто развернется и убежит.
На площадке играли в бадминтон. Было уже поздновато, но под фонарями воланчик мелькал ярким, почти огненным пятнышком, да и вечер стоял теплый. Одна из девушек взвизгнула тонким мальчоночьим голосом и упустила подачу.
– Мазила! – прокричала вторая, хохоча.
Вовка пробежала поскорее мимо играющих и едва сдержалась, чтобы не зареветь.
Не нужно было брать эти деньги, ох не нужно было! Ну и дура, ну и дура же…
Но Марьяна Леопольдовна так удобно ушла на кухню, так долго там возилась, и конверт притянул Вовку как магнитом. Он жег ей глаза этим своим синим нутром, она просто не выдержала и запустила туда пальцы. Хрусткие, свежеотпечатанные бумажки легли ей в ладонь с благодарностью. «Наконец-то мы принесем пользу», – прошептали они. «Вы меня спасете», – подумала им в ответ Вовка.
В карман она их запихала как попало, побыстрее. Вылетела из комнаты и побежала скорее зашнуровывать кроссовки. Марьяна Леопольдовна вернулась из кухни и еще напутствовала ее на завтра, но Вовка почти не слушала. Кивала, кивала, но лица не поднимала – только бы не увидела преподавательница, как у Вовки пылают щеки.
– До свидания, Марьяна Леопольдовна, – кинула она, хватая на ходу свою сумочку.
– До завтра, Владислава. До завтра, – ответила та.
Теперь Вовке казалось, что в этих словах звучал самый настоящий упрек. Уже тогда Марьяна Леопольдовна знала, что проделала ее нерадивая ученица, уже тогда все поняла…
И Вовка бежала домой через ярко освещенную аллею и чувствовала, что горит у нее не только карман, горят и подошвы кроссовок. Казалось, тропку усыпало раскаленными углями.
Она украла.
И не просто украла, а украла у Марьяны Леопольдовны. У той, от кого зависит ее будущее. Ей несказанно повезет, если Марьяна Леопольдовна завтра не скажет ни слова. Если не заметит недостачи, не будет пересчитывать деньги, вообще не тронет конверт. Вовка вытащила купюры аккуратно, и конверт лежал точно так же, как и прежде – с краю, чуть приоткрытый, пухлый.
Всего две тысячи. Вовка же пыталась объяснить, что ситуация чрезвычайная, но Марьяна Леопольдовна и слушать не захотела. Даже представить себе не могла, что ее учеников может беспокоить хоть что-нибудь кроме поступления в вуз. Как будто в жизни ничего кроме учебы не существует.
Фонари мелькали мимо. Уже виднелся угол ее дома, и Вовка ускорила шаг.
В другом кармане – не том, в котором так жутко и стыдно пекло – тренькнул телефон.
А я смотрю, ты не промах. Выживаешь как можешь, – посмеялся с экрана Джинн.
Вовка сжала зубы.
– Сволочь, – не выдержав, крикнула она.
Ее голос скакнул эхом под деревья. В теплом летнем полумраке что-то прожужжало мимо, и Вовка машинально пригнулась. В траву шлепнулся пластиковый бумеранг и безжизненно осел, дожидаясь хозяина. Вовку передернуло. Она даже смотреть на эти летучие штуки не могла, сразу представляла себе кровь на якобы игрушечных, острых гранях.
Из кустов выкатился малыш и побежал за бумерангом. Вовка посторонилась, сходя с тропки, и вздрогнула во второй раз.
Мальчонка поднял на ходу взгляд, и белесо-зеленый, как светлячок, фонарь вырисовал во мраке бинтовую нашлепку на глазу. Опять этот грязный лейкопластырь, опять эта желтая рубашонка и шортики…
Ритин брат!
Вовка оглянулась. Мальчишка схватил бумеранг и утопотал прочь – вот и все, что она успела увидеть.
Да как он здесь оказался?
– Рита! – позвала Вовка.
Никто ей, конечно, не ответил, только тени поползли по скверику, как будто кто-то разливал под деревьями чернила.
– Ри-и-т! – крикнула снова Вовка.
Достала телефон, зашла в их переписку. С последнего сообщения Рита в онлайн не выходила.
А может, они где-то рядом живут, а тот дом она для встречи предложила для удобства? Заброшенное здание, где никого нет, никто не подслушает.
Многовато совпадений…
Ты бы билетами озаботилась, милая, – пришло новое сообщение от Джинна, как будто он следил за ней из-за ближайшего куста. – Вдруг кончатся? Кто тогда твою семью вызволит?
Вовка засунула телефон поглубже и встряхнулась. А может, этот малыш и есть ее Неизвестный-Джинн?
Ага, конечно, и пишет он без единой ошибки, как взрослые. Нет, мальчишка здесь совершенно ни при чем.
По пути она заскочила к банкомату и положила на карточку злополучные две тысячи. Хорошо, что вспомнила – наличными она бы в онлайне, конечно, ничего не купила. Банкомат плотоядно задвинул шторку, проглатывая деньги, и Вовка вздохнула с облегчением. Было приятно наконец избавиться от дурацких бумажек. На карточке эти две тысячи были безликими, у них не было истории – просто цифры, и все тут.
Наверное, Джинн и билеты отслеживал, потому что в продаже оставался один-единственный: на завтра, в семь утра. Больше не было ни на этой неделе, ни на следующей. Обратных почему-то сколько хочешь, как будто бежать из Краснокумска было незазорно, уходите толпами, хоть целым городом. А вот туда оставалось одно место. На утренний поезд.
Но у нее экзамен… В девять. Завтра. Как же быть?
Вовка сверлила глазами страничку с последним билетом и не могла поверить. Этот Джинн и здесь успел все карты смешать… Но не всесильный же он, правда? А может, она купит завтра на вокзале? Может, в кассе будут доступны другие поезда?
Вовка поморгала, заметила в уголочке страницы номер колл-центра и вытащила мобильник. Сейчас все узнает.
Но оператор подтвердила:
– Все правильно, в ближайшее время с остановкой в городе Краснокумск следует только поезд номер шестьсот пятьдесят четыре. Остался один билет. Обратите внимание: сидячий.
Вовка вздохнула. Голос у девушки был дружелюбный, звонкий и совсем не вязался с перспективой протрястись – сколько-сколько? – четырнадцать часов! И даже не в плацкарте, где можно прилечь и хоть как-то скоротать время, а на каком-то унылом «сидячем», где и ноги, наверное, будет не вытянуть.
– Спасибо…
Вовка положила трубку.
Ну, милая, что выберешь? Своих стариков или собственное будущее? – написал Джинн.
Вовка тоскливо смотрела на плашку сообщения и не двигалась. Если она не явится завтра на вступительный экзамен, то не поступит. Одних баллов ЕГЭ не хватит. Ее обскачут другие. Да и за неявку ее, наверное, снимут еще раньше. Вопиющая безответственность – прогулять вступительный!
«Собственное будущее»… Вовка поморщилась. Какой пафос. А взамен – никаких гарантий. Что будет там, в Краснокумске? Где ее родители и что может сделать она, девчонка неполных восемнадцати лет против неизвестного человека, который непонятно зачем ей угрожает?
Вовка встала, присела у пианино, и табуретка скрипнула. Подняв крышку, Вовка погладила клавиши: белые, глянцевые, с округлыми краями, как будто в нежной глазури. Она пела сколько себя помнила: в музыкалке, дома, на школьных вечерах. Если
