подозрение пало на меня по какой-то нелепой случайности. Я не знаю, кто убил ее. Но какая сейчас разница? Ее нет, и мне больше незачем жить. Да хранит тебя Господь Бог, Кейт. Прощай, девочка.
Подпись «Джон Эшли Бохун» была выведена твердой рукой.
В комнате резко запахло лекарством. Мастерс светил фонариком, и Беннет слышал, как щелкнули ножницы и замок саквояжа доктора Уинна. Сквозняк унес пороховой дым. Беннет настойчиво подозвал Мастерса, протягивая листок. Старший инспектор кивнул. Он показал на Уилларда, тот быстро подошел, удостоив Беннета быстрым любопытным взглядом, и взял фонарик.
– Воды, – сказал доктор Уинн. – Чуть теплой. Кто-нибудь, да принесите уже. И где эти чертовы носилки? Я не могу извлечь пулю здесь. Приподнимите ему голову, буквально на ладонь. Подержите…
Подошел Мастерс, несколько ошарашенный. Беннет сунул ему записку и помчался за водой. Дверь его собственной комнаты была распахнута в коридор. Он вошел, взял таз и перевернул коробок цветных спичек. Кэтрин Бохун ждала его там, где он ее и оставил. Она притихла, хоть и крепко стиснула руки.
– Он… не совсем… – начал Беннет, запинаясь. – Возможно, он выкарабкается. Мне нужна теплая вода – где ванная?
Она лишь кивнула и открыла дверь у себя за спиной. Это была тесная комнатушка с клеенчатой занавеской и видавшей виды ванной с водогреем. Катарина уверенными пальцами чиркнула спичкой, газ загорелся с глухим хлопком, и желтовато-голубые огоньки отбросили блики на ее лицо. Она взяла таз.
– Полотенца. Там они тоже понадобятся. Простите, что вела себя как дурочка. Я пойду с вами. Но…
– Оставайтесь здесь. Его сейчас вынесут. Лучше на это не смотреть.
Они переглянулись, и вдруг она сказала нечто странное и неуместное:
– Вы же знаете, что я могу оказаться убийцей.
Когда он вернулся в комнату Бохуна, Мастерс стоял неподвижно, смяв записку в руке. Он принял таз с водой и протянул доктору Уинну.
– Они его вытащат.
Он на это и правда надеялся? Будет лучше, если Бохун умрет. Лучше, если издерганный, измученный человек, скрючившийся на полу, тихо покинет этот мир, чем пойдет под суд за убийство лорда Канифеста. И будет проклят, прежде чем закон достанет свою засаленную веревку и обольет его имя грязью. Беннет попытался представить, что же случилось вчера вечером. «Я проводил его до дома, и по дороге мы спорили». Это произошло после того, как Бохун встретил Канифеста в редакции газеты. Перед глазами у Беннета медленно краснела вода в тазу.
Когда ему наконец велели поставить таз, он услышал голос Мастерса.
– Вот, значит, как, – изрек инспектор. – Вот почему… Но можно ли было этого ожидать? Итак, что мы знаем? Он пришел сюда, взял револьвер из того ящика, – Мастерс показал, – и сел. Записку он писал долго. Посмотрите на длинные и короткие промежутки между предложениями. Полагаю, это его почерк? – Мастерс потер лоб. – Ладно. Значит, он держал это в руке, двумя руками целился себе в грудь, и оружие выпало, когда мы его поднимали.
Он протянул на ладони маленький треугольный серебристый предмет, с трещиной на одной боковине, быстро показал и сжал кулак.
– Могу я спросить, – раздался тонкий голос за спиной у Мастерса, – есть ли надежда?
– Не знаю, сэр.
– Стоит сострадать или нет, – сказал Морис Бохун, явив глас не подлежащего сомнению здравого смысла, который, если придется некстати, может чрезвычайно раздражать, – стоит сострадать или нет, полагаю, зависит от того, что он написал в записке, которую, насколько я мог видеть, вы читали. Нельзя ли узнать ее содержание?
– Я вас попрошу, сэр, – весомо, но тихо сказал Мастерс, – взглянуть на эту записку – это почерк вашего брата? Также я хотел бы спросить: неужели это все, что имеет для вас значение?
– Презираю глупость, – сказал Морис, делая ударение на каждом слоге, и на лбу у него выступила тонкая сетка жилок. – И боюсь, что он всегда был глупцом. Да, это его почерк. Теперь, когда… Значит, он убил Канифеста? Тогда стоит надеяться, что он не выживет. В противном случае его повесят. – И Морис сунул записку обратно Мастерсу.
Словно в ответ внизу загомонили голоса и затопали ноги. Доктор Уинн вскочил, Беннет поспешил в галерею. Он осмотрелся в поисках Катарины, но она исчезла – он отметил это с необъяснимой тревогой. Внизу, словно отражая его мысленные призывы, пронзительно звонил телефон. В коридоре было полно незнакомцев, несли носилки, а телефон все звонил и звонил.
– Не знаю, – донесся голос Мориса, – что задержало Томпсона. Ему известно, и это весьма четкое указание, что телефон в этом доме для того, чтобы на него немедленно отвечали. Вы что-то сказали, инспектор?
– Я хотел бы узнать, если вы не против, где были вы и все остальные, когда раздался выстрел?
Морис вышел в коридор, пропуская двоих мужчин в форме. Потом обернулся.
– Вы ведь не считаете, инспектор, что это еще одно убийство? И это действительно не так. Я сам первый оказался на месте несчастного случая. Боялся чего-то подобного, хотел поговорить с братом и понять, что еще взбрело ему в голову.
В комнате послышалось шарканье.
– Тише, парни, – прикрикнул доктор Уинн, – несите аккуратнее!
В мозгу Беннета возникли слова, нацарапанные на бумаге: «Да благословит тебя Господь Бог, Кейт. Прощай, девочка». За спиной человека в синей форме показался коричневый сапог.
– Боюсь, что это очередное убийство, – сказал Морис, глядя на тело, – которым вам придется заняться. Лорд Канифест… Да. Томпсон? Что такое?..
Томпсон, только что прибежавший, не мог оторвать взгляда от фигуры на носилках. Его лицо сморщилось, он судорожно сжимал и разжимал кулаки. Потом, когда Морис мягким насмешливым голосом принялся повторять вопрос раз за разом, тот взял себя в руки.
– Да. Сэр. Это просто… да, сэр. Я вот сказать хотел – там внизу джентльмен спрашивает мистера Беннета. Это сэр Генри Мерривейл, мистер Морис, и…
Беннет и Мастерс резко обернулись. Беннет едва не издал торжествующий вопль.
– …И вот еще, сэр.
– Да?
Дыхание Томпсона выровнялось, и он внятно произнес:
– Лорд Канифест хотел бы поговорить с вами по телефону.
Глава одиннадцатая
Охотничий хлыст
Беннет мог поверить уже чему угодно и все же подумал: это слишком. Лица казались нереальными, похожими на маски. И помимо всего, приехал Г. М. Однако его присутствие немного облегчало положение и заставляло думать, что теперь все наладится. Другим тоже было знакомо это чувство. Пусть вся эта ситуация казалась невозможной, это уже не имело значения. Немного помолчав, Морис Бохун выдвинулся вперед, и Мастерс положил тяжелую руку ему на предплечье.
– О нет, лучше останьтесь, где стоите, я сам отвечу на этот звонок.
Морис напрягся и пробормотал:
– Если лорд Канифест, инспектор, выразит хоть малейшее желание
