class="p">Глава десятая
Как мертвец говорил по телефону
– Жаль, вы меня раньше об этом не спросили, – продолжал Томпсон, растирая распухшую челюсть. – Я могу поклясться, что говорю правду. Моя комната и комната моей жены – в другом крыле дома, но, – он кивнул, – расположены выше. Под крышей. Я слышал, как то ли в пять, то ли в десять минут четвертого подъехала машина. Собирался спуститься помочь с вещами, узнать, не надо ли ему чего, сэр. Но… моя жена решила… что я только холода напущу. – Он тронул челюсть. – Я подумал, если понадоблюсь ему, он позвонит. Когда мистер Морис сказал, что я могу идти спать, я уже включил свет в комнате мистера Джона и оставил бутерброды и виски. Но потом, в полвторого, мистер Морис снова поднял меня с постели, велел позвонить на конюшню, чтобы заперли Бурю…
– Выходит, – коротко сказал Мастерс, – он не стал звонить сам?
– Нет, сэр. – Веки Томпсона едва заметно дрогнули. – Мистер Морис не имеет привычки заниматься подобными вещами и поручает их мне.
– Но если вы готовы поклясться, что другой брат не приехал в полвторого, вы готовы поклясться… ну… – Мастерс подался вперед. – Почему же тогда лаяла собака? Гм…
В лице Томпсона появилось что-то неприятное.
– Это не мое дело, сэр. Но раз уж дошло до обвинений в адрес мистера Джона, это другое дело. Буря лаяла, потому что кто-то вышел из дома и пошел в сторону павильона. Жена это подтвердит. Она видела.
Беннет заметил, что, когда Мастерс чувствовал растерянность, он оглядывался и говорил всем остальным: «Тише, успокойтесь», хотя никто не проявлял признаков волнения. Старший инспектор поднялся со стула, мрачно воззрился на Катарину и посмотрел на дворецкого сверху вниз.
– Вы раньше нам этого не рассказывали.
– Простите, сэр. Я никогда не причинял, не причиняю и не хочу причинять никому неприятностей. И потом, я теперь знаю, что он…
Томпсон, которого явно подвели нервы, утратил обычную профессиональную невозмутимость. Он в упор смотрел на Мастерса красными глазами и все время перескакивал с одной темы на другую, поэтому за ходом его мыслей невозможно было уследить.
– Я знаю, он не мог. Не хотите ли выслушать мой рассказ, сэр?
– Не мог – кто?
– Мистер Джон.
– Вы уверены? – тихо произнес Мастерс.
– Да, сэр. Не хотите ли выслушать меня? Когда Буря залаяла, мы с женой подумали, что это вернулся мистер Джон. Потом в библиотеке зазвонил колокольчик. Я поспешил одеться, ведь, согласно правилам, мне нужно быть одетым не позже чем через две минуты… – На миг перед ними предстал старый и очень усталый человек, потом Томпсон снова обрел привычный облик. – Моя жена (она кухарка, сэр) выглянула из бокового окна, но там навес и толком ничего не разглядеть. Однако кое-что она заметила. Разумеется, было темно и шел снег, но в задней части дома в нескольких окнах горел свет, и она увидела, что кто-то бежит в сторону павильона. Это все.
– Вот как. Да, я понимаю. Кто это был?
– Откуда ей знать, сэр?
– Ну, хотя бы это был мужчина или женщина? – сухо подсказал Мастерс. – И все. Идите к жене и велите ей спуститься сюда.
Томпсон резко развернулся:
– Клянусь, так будет лучше, мисс Кейт! Они бы все равно это выяснили! А я не мог допустить, чтобы они подумали, что мистер Джон или…
Он сжал кулаки.
– Да, понимаю, – сказал Мастерс. – Вполне.
Когда дверь закрылась, Мастерс обернулся к Катарине:
– Ну а сейчас, полагаю, мы выясним, что миссис Т. уверена, будто видела женщину. Он много чего слышал, старый лис, но заговорил лишь тогда, когда убедился, что это не могли быть вы. Потому что вы перекинулись парой слов с мистером Райнгером наверху в коридоре у спален в то же время, когда этот… гм… человек бежал к павильону, и он не думает, что вы настолько глупы, чтобы сочинить нечто подобное. А?
Она откинулась на дубовом стуле; ее серое платье казалось в тени особенно мрачным, шею обвивал газовый шарф. Полная грудь поднималась и опускалась. Бледное лицо, блестящие карие глаза, чуть поднимающиеся дуги бровей – Беннет вдруг сообразил, что ее образ напоминает старинные портреты в золоченых рамах, висевшие в столовой, и это придает ей сходство с Марсией Тэйт. Он понял также, что влюбился не в призрак – он влюбился в Катарину Бохун.
– Откуда вы знаете, – вдруг спросила она, – что я это не выдумала? Если Райнгер сказал, что я пыталась вчера убить Марсию, он едва ли подтвердил бы мои слова, верно? Мы не знаем, когда именно миссис Томпсон видела кого-то на газоне, если она вообще кого-то видела. Собака лаяла долго. Этот человек мог покинуть дом вскоре после того, как я переговорила с Райнгером… О, я догадываюсь, о чем вы думаете, и это абсурд! Разве вы не понимаете? Человек, о котором вы подумали, и мухи не обидит.
– Хороший друг – это бесценно, – сдержанно произнес Мастерс. – Простите, мисс, как вы получили эти синяки на шее?
Руки ее метнулись вверх. Она помолчала, потом сказала:
– У Луизы от страха случилась истерика.
– Ясно. Судя по тому, что я слышал об этой истории, рассказанной доктору Уинну, а также по тому, о чем обмолвился мистер Уиллард, мы можем быть уверены лишь в одном: она лежала у дверей вашей комнаты с кровавым пятном на запястье… В котором часу вы ее обнаружили?
– Я… я не знаю, что вам сказать. – Катарина замялась, глядя на него из-под тяжелых век, и вдруг добавила с присущей ей порой пугающей прямотой: – Я бы соврала вам, если бы знала, когда убили Марсию. Но я не стану и скажу правду. Это было между полчетвертого и четырьмя… Вы мне верите?
Мастерс хмыкнул:
– Ну-ну, я не стану обвинять молодую леди в убийстве, даже не успев на нее взглянуть. Я солгал бы вам не моргнув и глазом, но мне нужны и другие свидетельства. Странно, странно. Вот ведь! – Он ударил кулаком в ладонь. – Против вашего дяди выдвинуто обвинение, яснее которого я еще не слышал в Олд-Бейли [19]. Я имею в виду вашего дядю Джона. Да как ловко, а? И похоже, это было единственное возможное объяснение невозможной ситуации. А что потом? Потом появляются один за другим свидетели и разносят эту версию в пух и прах. Это не значит, что он невиновен, потому что вернулся сюда только в три часа, но это значит, что он так же невиновен, как и все остальные. Может, даже в большей степени. Особенно если со следами все чисто. Но тогда перед нами снова невозможная ситуация, а это, сдается, даже хуже, чем… Да?
Мастерс развернулся. В столовую, тяжело дыша, вбежал инспектор Поттер. Увидев остальных,
