сказали, что вашего мужа нашли в бочке, – напомнила Мирослава.
– И что? Думаете, что он не мог его поднять?
Мирослава молчала и смотрела на женщину выжидающе.
– Мог! Уверяю вас! Хотя бы от злости!
– От злости?
– А то! Вы хотя бы знаете, что поёт Королёв, когда поливает цветы у себя на балконе?
– Неужели Шнура? – не удержалась Мирослава.
– Если бы! Он поёт «Интернационал»!
– Что он поёт? – переспросила Мирослава, думая, что ослышалась.
– «Интернационал»! Разве это не кощунственно?!
– Думаю, что нет, – проговорила она спокойно, не удержавшись от едва заметной улыбки.
Тавиденкова посмотрела на неё осуждающе.
– Вам весело! А он мою дочь чуть не довёл до самоубийства!
– Каким же образом? Завалил на экзамене?
– Нет, она у меня отличница! Он запретил своему сыну встречаться с Дашей!
– Даша – это ваша дочь? – уточнила Мирослава.
– Наша с Фролом.
– Почему же Королёв запретил своему сыну встречаться с ней?
– Потому что она дочь буржуя! – выпалила Стелла Эдуардовна.
– Интересно…
– А на день рождения он подарил ей книгу Джона М. Кейнса.
На этот раз Мирослава зависла, она, к своему стыду, не знала или не могла вспомнить сразу, кто это.
«Надо спросить у Мориса», – подумала она. А вслух спросила:
– Кстати, почему ваша дочь училась в обычной школе?
– По воле ещё одного маразматика!
– То есть?
– Когда был жив мой свёкор, мой муж следовал всем его советам. А свёкор считал, что его внуки, несмотря на богатство, должны воспитываться среди простого народа.
– А кем был ваш свёкор?
– Заслуженным пенсионером!
– А до этого?
– Он служил в контрразведке, – процедила сквозь зубы Тавиденкова.
– Мне всё-таки не верится, что учитель мог невзлюбить вашу семью только за ваше богатство, – осторожно проговорила Мирослава.
– Не только!
– За что же ещё?
– Когда моя дочь училась в шестом классе, я узнала, что Королёв их часто водит в музеи.
– Ну и что в этом плохого?
– Вы сначала дослушайте! Особенно любит водить в областной художественный!
– Не вижу криминала.
– Вы что, не помните, что там написано?!
– Где?
– Да над входом в музей!
Теперь Мирослава вспомнила. Там действительно была высечена надпись, которая никак не могла понравиться Стелле Эдуардовне Тавиденковой. «Есть одна священная война – это война трудящихся против эксплуататоров».
– Это история нашей страны, – пожала плечами Волгина.
– Это для вас история! А для Королёва это настоящее!
– Хорошо. Что вы предприняли?
– Я добивалась его увольнения! Но директор только прочитал ему нотацию и просил больше не акцентировать внимания детей на этой надписи.
– И что вас в этом не устроило?
– Всё! Поэтому, когда зять Королёва устроился на предприятие мужа, я добилась его увольнения!
– А как отнёсся к этому ваш свёкор?
– Его, к счастью, к тому времени уже не было в живых.
– Понятно. И вы считаете, что всего этого достаточно для того, чтобы подозревать старого учителя в убийстве?
– Этого достаточно, чтобы посадить Королёва в тюрьму пожизненно! Это он убил моего мужа! Больше некому!
– А что думает на этот счёт полиция?
– Что могут думать эти безголовые?! Я задействовала все свои связи! Угрохала кучу бабок! А они только взяли с него подписку о невыезде.
– Всё-таки взяли… – тихо проговорила Мирослава.
– А куда им было деваться, голубчикам?! Я всё равно добьюсь, чтобы Королёва посадили! – Торжество, прозвучавшее в голосе Тавиденковой, резало слух. И Мирослава невольно поморщилась.
– Я готова заплатить вам любые деньги, чтобы вы предъявили доказательство вины Королёва! – продолжала между тем напирать Стелла Эдуардовна.
– А если он не виноват? – спросила Мирослава.
– Виноват! Я в этом уверена на сто процентов!
И вдруг она понизила голос до интимного шёпота:
– К тому же он наш общий враг!
– В смысле? – изумилась Мирослава.
– Вы, как женщина обеспеченная, должны понимать, что нам, имеющим деньги, нужно объединяться и идти единым фронтом против этой вечно недовольной голытьбы!
– Вы считаете голытьбой учителя своей дочери?
– А кто же он ещё?! – искренне удивилась Тавиденкова.
– Я вынуждена вам отказать, – сказала Мирослава.
– Но почему?! – изумилась Стелла Эдуардовна.
– Потому что я не помогаю нуворишам сажать в тюрьму порядочных людей, – ледяным голосом ответила детектив.
– Как вы сказали?! – взвилась Тавиденкова.
– Уходите! – уже не сдерживаясь, рявкнула Мирослава.
И так как Морис знал, как могла уничижительно смотреть Мирослава, он ничуть не удивился, что несостоявшуюся клиентку как ветром сдуло.
«Да, если бы дамочка получше знала Мирославу, она не сунулась бы к ней», – подумал Миндаугас.
Он вспомнил, как был поражён, увидев первый раз Мирославу возле бассейна. И заворожила его не её отличная фигура и не красивый купальник. А след от пули под лопаткой и шрам чуть выше левой груди.
Позднее он узнал, что пуля, посланная ей в спину, как раз и была «подарком» одного из нуворишей, которого она разоблачила и довела до конфискации в бытность свою следователем.
Да и родословная семейства Волгиных не располагала Мирославу к любви мнящих себя сильными мира сего.
У обеих тёток Мирославы – у тёти Виктории и у тёти Зои – на стене красовался портрет прадеда – лихого казака в кубанке и с лихо закрученными усами, отважного революционера и героя гражданской войны.
В доме Мирославы портрет прадеда на стене не висел, но любовно хранился наравне с другими фотографиями предков в старом альбоме, перешедшем ей по наследству от дедушки с бабушкой. Так что Стелла Эдуардовна выбрала для своих целей явно не того человека.
От раздумий Мориса отвлёк голос Мирославы:
– Слушай, ты не знаешь, кто такой Джон М. Кейнс?
– По-моему, английский экономист начала двадцатого века.
– А чем он мог не угодить буржуям?
– Своими работами, разумеется.
– Значит, он был против капитализма?
– Скорее, против классического варианта капитализма, – пояснил Морис. – Его даже считают где-то приемником Карла Маркса с точки зрения борьбы с капитализмом.
– Какой ты умный! Просто кладезь информации, – похвалила Мирослава.
– Стараюсь, – скромно улыбнулся Морис.
– Знаешь, надо отыскать сына этого Королёва.
– Зачем?
– Чтобы он выступил нашим клиентом.
– То есть?
– Надо же найти того, кто убил господина Тавиденкова, и вывести из-под подозрения Королёва-старшего.
– Но…
– Что «но»?
– Зачем же вы вышвырнули из своего кабинета Стеллу Эдуардовну?
– Потому что я не могу дышать с ней одним воздухом, не то что работать на неё, – сердито ответила Мирослава.
– Классовая неприязнь, – проговорил Морис с иронией.
– Думай что хочешь! – отрезала она.
– Но у семьи учителя явно нет денег на оплату наших услуг, – заметил Миндаугас.
– Значит, поработаем без оплаты! – резко ответила Мирослава и так сверкнула на него глазами, что он предпочёл ни о чём больше её не спрашивать.
Четыре дня назад.
