следователь себе под нос.
– Не ёрничайте!
– Извините. Я весь внимание.
– Его убил Ярослав Ильич Королёв.
– Кто это? – спросил следователь, мысленно листая протоколы опрошенных вчера.
– Это учитель истории.
– Так-так, – Наполеонов постучал пальцами по столу, – вы хотите сказать, что он работает у вас гувернёром вашей дочери? Но ведь она уже взрослая девушка! Или у вас ещё есть дети?
– Нет у нас никаких детей! Кроме Даши, разумеется. И Королёв никакой не гувернёр! Неужели вы думаете, что я пустила бы его на порог своего дома?!
– Ничего я такого не думаю, – на миг растерялся следователь. – Но я не понимаю, при чём здесь какой-то учитель!
– Он был классным руководителем у Даши!
– Когда она училась в школе?
– Да!
– Но теперь-то она там не учится.
– Слава богу! Но все те годы, что она там училась, Королёв настраивал её против отца!
– Вы что же, хотите сказать, что ваша дочь убила своего отца? – Глаза Наполеонова полезли на лоб.
За годы его следственной работы, конечно, случалось всякое. Но Дарья Тавиденкова вовсе не походила на девушку, убившую отца, да ещё таким зверским способом.
– Вы глухой? – тем временем спросила его Стелла Эдуардовна и почему-то постучала по собственному лбу.
Наполеонов чуть было машинально не спросил «кто там» и сам себе ответил бы «нет там никого». Но сдержался и протянул:
– Э… Нет. На слух я не жалуюсь.
– Так чего же вы вдруг на Дашу бочку покатили?!
– Я? – опешил следователь.
– А кто же ещё?! Я же вам русским языком говорю – моего мужа убил Ярослав Ильич Королёв.
– Учитель истории, – Наполеонов не сумел скрыть иронии.
– И что?
– Ничего. Но вы сами мне только что сказали, что не пустили бы его на порог своего дома. Так как же он мог убить вашего мужа? Телепатически?
– Не ёрничайте!
– Я просто уточняю.
– Вы же сами видели, что камеры не работали. И Королёв мог ночью перелезть через забор, выманить моего мужа во двор, затащить его в сарай и там расправиться с ним.
– Сколько лет этому Королёву?
– Семьдесят восемь.
– Семьдесят восемь?
– Чему вы так изумляетесь? Он крепкий старик!
Наполеонов хотел сказать, что справиться с таким боровом, как её муж, и тем более заволочь его в сарай, а потом запихнуть в бочку не под силу никакому старику. Но потом решил не оскорблять покойного и просто проговорил:
– Проделать всё то, что проделал убийца вашего мужа, сложно в одиночку даже молодому качку.
– Ничего подобного! – почему-то обиделась за неведомого убийцу Стелла Эдуардовна и снова села на своего любимого конька. – Я уверена, что моего мужа убил Королёв.
– Какой мотив может быть у Королёва для убийства вашего мужа? – без надежды на адекватный ответ спросил следователь.
– Ему не давало покоя наше богатство!
– В таком случае он мог бы просто ограбить вас! – вырвалось у Наполеонова.
– Он не стал бы этого делать.
– Почему?
– Потому что он идейный!
– Что значит идейный? – не понял следователь.
– То и значит, что Королёв считает, что уничтоженные советской властью буржуи расплодились снова.
– Это он вам сам сказал?
– Не мне лично. Но он утверждал, что буржуи плодятся, как грибы-поганки после кислотного дождя, и грабят простой народ.
– Поганки травят, а не грабят, – машинально поправил Наполеонов.
– Королёв считает, что богатые отравляют людям жизнь.
– Вы хотите сказать, что ваш муж лично отравлял людям жизнь?
– Я так не думаю! Но Королёв старый коммунист! Он как зеницу ока бережёт партийный билет, который получил ещё в молодости!
– Это-то откуда вам известно? – удивился следователь.
– Даша рассказывала. Королёв приносил его в школу и показывал детям. Хотел сбить их с пути истинного!
– Понятно.
– Я рада, что до вас наконец-то дошло, – саркастически проговорила Тавиденкова.
– Не торопитесь, Стелла Эдуардовна, – осадил её Наполеонов. – Допустим, что старый коммунист Королёв – стойкий боец за права трудящихся и готов бросить вызов всем вновь окопавшимся на его родине буржуям. Но почему начать он решил именно с вашего мужа?
– А разве я вам не говорила? – спросила Тавиденкова с озадаченным видом.
– Не знаю, что именно вы должны были мне сказать. Но из того, что вы уже сказали, нет ничего, что говорило бы о лютой ненависти Королёва именно к вашему мужу.
– Его сын Иван по уши влюблён в нашу Дашу ещё со школы.
– А она его в упор не видит?
– Если бы! – вырвалось из груди Стеллы Эдуардовны. – Дашка влюблена в Ивана как последняя дура!
– Почему «дура»? – изумился Наполеонов.
– Потому что у Ваньки, как когда-то говорила моя бабушка, как у латыша – хрен да душа.
– Я думаю, что этих двух вещей вполне хватает для того, чтобы создать крепкую семью.
– Вы что, издеваетесь? – взвилась Тавиденкова.
– Почему же? Нет. А если к этим двум вещам приложить ещё золотые руки и умную голову, то счастье молодой семье обеспечено.
– Не вижу ничего смешного!
– Я и не думал смеяться. Ладно, вернёмся к исходному – Даша и Иван полюбили друг друга, но ваш муж был против?
– Вашими бы устами да мёд пить. Фрол только посмеивался. Говорил, что пусть Дашка выходит за кого угодно.
– То есть он был равнодушен к судьбе своей дочери?
– Ну что вы! Он очень любил Дашку и собирался обеспечить её.
– Тогда я не понимаю, за что его мог ненавидеть Королёв? Надо думать, что он тоже желал счастья своему сыну.
– Может, и желал! Только его понятие о счастье не совпадало с понятием нормальных людей!
– Что вы хотите этим сказать?
– Королёв запретил своему сыну встречаться с Дарьей!
– Почему?
– Сказал, что она ему не пара.
Следователь присвистнул.
– Не свистите! – прикрикнула на него Стелла Эдуардовна. – Денег не будет.
– А у меня и так их столько же, сколько у латыша из пословицы вашей бабушки.
– Хорошо! Пусть так! Меня не интересуют ваши финансовые дела. Скажите мне только, вы арестуете Королёва?
– Если найду доказательства его вины, то да.
– Так ищите!
Наполеонова так и подмывало взять под козырёк «слушаюсь, гражданка Тавиденкова», но вместо этого он проговорил устало:
– Стелла Эдуардовна, давайте каждый будет заниматься своим делом. Вы идите домой, вам многое нужно там сделать, а я, как мне и полагается, займусь поисками убийцы.
Одарив следователя далеко не дружелюбным взглядом, назойливая посетительница наконец покинула его кабинет. Наполеонов чуть не перекрестился, когда за ней закрылась дверь.
– Чует моё сердце, – пробубнила Тавиденкова, проходя мимо секретаря, – он и пальцем о палец не ударит.
– Ну и ну, – покачала головой Элла и, приоткрыв дверь, заглянула к следователю: – Александр Романович, вы живы?
– Жив, хотя самому не верится! Эта мадама
