Поэтессой созданы, пожалуй, лучшие произведения того времени. Цикл лирических произведений, озаглавленный „Сельские праздники“, является до сих пор непревзойденным по уровню проникновенности в характеры, тонкости чувств и точности описания природы. Элегия „Руины аббатства Хоупэнд“ показывает, насколько четкую социальную позицию занимает ее автор. Это особенно удивительно во времена, когда женщинам позволялось и даже вменялось понимание природы, но отнюдь не общества.
Третий этап жизни и творчества ознаменован печальными событиями в жизни Эмили Барт. Смерть любимых учителей, брата… К этому времени поэтесса заболевает и редко имеет возможность вставать, но продолжает усердно трудиться.
Последний сборник стихов появляется в печати уже после ее смерти. Это два цикла проникновенных стихотворных этюдов „Прогулка“ и „Реквием“. Глубокая печаль пронизывает почти каждое стихотворение. Но нежная скорбь ничуть не омрачена предвидением скорого конца.
Это ярчайший пример христианского смирения и веры в справедливость Провидения, который является достойным завершением творчества одного из наиболее самобытных поэтов середины девятнадцатого века».
— Единственное, чего я не понимаю, — наконец отвернулась от фотографии Кассандра, — как она могла завоевать такую громкую репутацию, не выходя из дома. В эпоху, когда не было телевидения и Интернета.
— Мир поэтов и писателей был довольно тесен в те времена. Как, впрочем, и теперь. Прозвучать — порой значило быть услышанным всего лишь двумя-тремя людьми. Но именно теми, кто оставил мемуары, прославившие эпоху.
— По-вашему, она действительно писала гениальные стихи?
— Э-э-э-э… — едва не задохнулся агент, — вы ведь должны были изучать ее в школе. Как минимум.
— Дело в том, что я не училась в школе. В обыкновенной школе. Я, как и ваш кумир, получила домашнее образование, — саркастично сообщила ему девушка.
— Это, кстати, не совсем обычно было для девочек в ее время. Хм, как и в наше.
— Вы уж придерживайтесь тематики прошлого, — недовольно порекомендовала Кассандра, налив себе виски еще на три пальца.
— Да. Она изучала, так же как и ее брат, всё, что полагалось знать образованному джентльмену того времени. Слепой пастор обучил их латыни и древнегреческому. Он был большим поклонником величайших поэтов Античности и привил эту любовь детям.
— Что, все пять девочек получили такое «противоестественное» образование?
— Нет. Только Эмили. Одни биографы утверждают, что она одна проявила исключительные способности в этих науках. Другие склонны считать, что никто, кроме нее, не проявил интереса, поэтому учителя занимались лишь Эмили и Эдвардом, ее единственным братом.
Неловко потянувшись к компьютеру, стоявшему на столике между беседовавшими, Кассандра едва не уронила его на пол. Счастливо избежав катастрофы и проявив чудеса акробатики, она умудрилась рассмотреть изображение на экране.
— Их отец не выглядит человеком, придерживавшимся демократичных взглядов на вопросы воспитания собственных детей. Особенно дочерей.
— Пожалуй, вы правы. Многие из его окружения считали мистера Барта хотя и порядочным человеком, но несколько излишне суровым отцом. Есть пара писем тетки, сестры его жены, которая неоднократно пыталась забрать у него дочерей, всех или хотя бы одну — Арабэллу, на воспитание. Она утверждала, что тот сделал все возможное, чтобы дети были несчастными. Возможно, причина такого мнения в том, что он так никого и не отпустил от себя.
— Предположим, сие может свидетельствовать как в его пользу, так и против. Ничего противозаконного или особо черствого в желании воспитывать своих детей самому нет, — протянула девушка. — Слушайте, а чем она болела?
— Лечащие врачи не могли прийти к какому-либо заключению. Однако можно предположить, что заболевание было психического свойства. Судя по симптоматике. Есть версия о постепенном отравлении. Методы лечения в те времена отличались некоторой жестокостью. Например, она прошла несколько курсов лечения опиумом. Лауданум применялся даже для вполне здоровых девиц. Настойкой опия на спирту лечили почти все — от менингита до расстройств желудка. А для усмирения блуждающей матки, от которого, по мнению тогдашней медицины, происходили все сдвиги в психике женщин, использовались более суровые меры. Но уже в специальных заведениях. К счастью, нашу героиню не упекли в больницу для душевнобольных. Так что «обошлось» опиумом.
— Приятное лечение…
— Не могу сказать точно, — сухо заметил агент. — В любом случае, я исследовал этот вопрос. Лечили ее разные доктора.
— Ну и от какой же болезни она умерла?
— Она умерла не от болезни. Она утонула.
— Это уже занятно.
— Ходили слухи, которые пресекли с самого начала, что это было в приступе безумия. Но я лично с этим не согласен. Видите ли, заболевание, скорее всего, действительно было психическим. Какой-то невроз, возможно истерия, но не более. Я тщательно исследовал ее стихотворения и пришел к выводу, что их в значительной мере перетасовали. То есть даты были изменены. Не знаю, с какой целью. Проверить и уточнить сейчас это невозможно. Всеми издательскими делами Эмили занимался отец. После его смерти черновиков не найдено, возможно, их уничтожила еще сама Эмили.
— Боже мой, прекратите немедленно произносить «Эмили» таким тоном!
— Что? Каким тоном?
— Будто вы сейчас начнете слюни пускать на фотографию своей первой школьной подружки. Итак, что нам известно? Произошли два убийства. В обоих фигурирует кукла…
Ее речь прервал звонок телефона. Звонила Уна Крайн, поэтому Кассандра поставила телефон на громкую связь, давая агенту возможность услышать разговор.
— Мисс э-э-э…
— Детектив-инспектор Сент-Джонс, — поправила ее Кассандра, — слушаю. Вспомнили что-нибудь еще?
— Не совсем так. Нет. То есть да. Но мне надо еще кое-что проверить. Мы должны пойти в старый дом. Точнее, в комнату Эмили Барт.
— Одну минуту, мисс Крайн, кто это мы?
— Мы с вами. И тот милый молодой человек. Так вот, вы поняли, что я вам сказала? Ста-ры-е раз-ва-ли-ны, по-ко-и Э-ми-ли! — по слогам прокричала Уна на том конце телефонного провода.
— Мисс Крайн, я вынуждена буду разговаривать с вами в участке, если вы и впредь будете придерживаться такой неясной манеры излагать мысли! — не выдержала Кассандра.
— Что вы, как можно! — проворковала Уна. — Я с удовольствием смогу поговорить с вами в любой момент, когда вам заблагорассудиться, не стоит утруждать себя. Вот прямо завтра, с утра…
— Скажите хотя бы, почему именно там? Зачем? — достаточно громко, чтобы его услышала Уна, спросил агент.
— Как зачем? Конечно же ради Лилиан! Разве я вам не сказала? — Уна повесила трубку.
— Я ее обожаю, — простонала Кассандра, всерьез раздумывая, не разбить ли телефон о ближайшую стенку. — Кто-то утверждал, что до утра она не очухается.
— Встретимся сами или будем привлекать констебля? — вопросительно посмотрел на нее агент.
— Сами. Еще не хватало объяснять Мофли про гребаные куклы. — Кассандра тяжело вздохнула.
— Это может быть чрезвычайно любопытно! — с энтузиазмом воскликнул агент.
— Что именно? — мрачно поинтересовалась Кассандра, опрокидывая остатки спиртного.
— Ну вот наша завтрашняя встреча в развалинах…
— Вы хотите сказать: допрос свидетеля по делу об убийстве или обследование местности в поисках улик с места преступления? — недоброжелательно поправила его девушка, сузив глаза.
— Дело в том, что это приключение странным образом совпадает с сюжетом элегии Эмили, помните «Руины аббатства Хоупэнд»?
— Я же вам говорила, что не являюсь знатоком творчества вашей боготворимой Эмили.
— Нет, вы должны непременно послушать, вы убедитесь!
Агент стал читать элегию. Через несколько минут, дойдя до самого драматического момента, он заметил, что его не слушают.
Кассандра, свернувшись калачиком, крепко спала. Вздохнув, агент прикрыл девушку пледом и печально посмотрел на полупустую бутылку рядом со стаканом.
— «Масло слез не проливай, Кассандра. Снитесь, дети Гекаты, живым пока жителям Трои»… — грустно процитировал он строфу уже из другой поэмы Эмили Барт и вышел, осторожно прикрыв за собой двери.
Третья смерть Кассандры. Двадцать девять лет
— Я не люблю страх и боль!
— Но ты заключила договор. — Сестра Сара склонилась над маленькой Кассандрой, сжавшейся в комок и дрожавшей в углу.
— Отпустите меня. — Девочка уставилась на темную фигуру, возвышавшуюся над ней. Белый клобук выглядел как снежная шапка над Гималаями.
