Он столкнется с социальным высокомерием тети Дэб, не имея тех средств защиты, которые я мог бы при желании применить, а я определенно не считал себя достойнее его.
Вместо этого я выразил восхищение тем, как расположены розовые узоры на обитых белыми панелями стенах. Это очень понравилось тете Дэб и вызвало ироническую улыбку дяди Джорджа.
– Наших предков мы держим в столовой, – проронил он.
Кэт встала.
– Я покажу Алану его комнату, – сказала она.
– Вы приехали на машине? – спросил дядя Джордж. Я кивнул. Он обратился к Кэт: – Тогда, моя дорогая, скажи Калбертсону, чтобы он поставил машину мистера Йорка в гараж.
– Хорошо, дядя Джордж, – откликнулась Кэт.
Когда мы пересекали холл, направляясь за моим чемоданом, Кэт сказала:
– У шофера дяди Джорджа фамилия вовсе не Калбертсон. Его зовут просто Хиггинс или что-то в этом роде. Дядя Джордж прозвал его Калбертсоном по фамилии автора популярного учебника игры в бридж, потому что он играет в бридж, и мы все тоже стали играть в бридж, а Калбертсон теперь совсем оставил это занятие. Поймите дядю Джорджа, – добавила Кэт, смеясь. – Каково это – иметь шофера, играющего в бридж!
– И дядя Джордж тоже играет в бридж?
– Нет, он не любит карты и игры такого рода. Он говорит, что в этих играх слишком много правил. Он говорит, что не хочет изучать эти правила и потом еще стараться их соблюдать. Я думаю, бридж со всеми его условностями свел бы его с ума. Тетя Дэб играет вполне прилично, но нисколько не увлекается игрой.
Я вынул чемодан из машины. Мы повернули обратно.
Кэт спросила:
– Почему вы не сказали тете Дэб, что вы жокей-любитель и что вы богатый человек и все такое?
– А вы почему не сказали? – спросил я.
Она смутилась:
– Потому… потому, что я…
Она не могла назвать истинную причину, поэтому я сказал сам:
– Из-за Дэна?
– Да, из-за Дэна. – Ей явно было неудобно.
– Что ж, вы поступили правильно, – произнес я спокойно. – Вот за это вы мне и нравитесь. – Я поцеловал ее в щеку, она засмеялась и взбежала по лестнице.
После обеда, за которым тетя Дэб произнесла не более трех слов, я получил разрешение в воскресенье повезти Кэт кататься.
Утром тетя Дэб отправилась в церковь, и мы с Кэт ее сопровождали; до церкви была целая миля, и Калбертсон отвез нас туда в хорошо начищенном «даймлере». По требованию тети Дэб я сидел рядом с шофером, а она с Кэт на заднем сиденье.
Пока мы стояли на дорожке, ожидая выхода тети Дэб, Кэт объясняла мне, что дядя Джордж никогда не ходит в церковь.
– Он проводит большую часть времени в своем кабинете. Это маленькая комната рядом с той, где мы завтракаем, – сказала она. – Там он целыми часами разговаривает по телефону со своими друзьями, там он пишет трактат, или монографию, или что-то в этом роде – кажется, о краснокожих индейцах. Он выходит оттуда, только когда его зовут к столу или если что-то случилось.
– Тете Дэб, наверное, скучно, – предположил я, любуясь тем, как мартовское солнце освещает чудесную линию рта и бросает красноватые отблески на ресницы Кэт.
– О, раз в неделю он возит ее в Лондон. Там она делает прическу, листает журналы о Британском музее, потом они обедают у Рица или в каком-нибудь таком же душном месте, затем отправляются на дневной концерт или на выставку. Очень развратная программа, правда? – проговорила Кэт с дразнящей улыбкой.
После обеда дядя Джордж пригласил меня к себе в кабинет, чтобы показать то, что он называл своими трофеями. Это была коллекция предметов, принадлежавших разным варварским племенам. Насколько я мог судить, такая коллекция могла бы стать украшением небольшого музея.
Оружие, драгоценности, глиняная утварь, предметы религиозного ритуала – все это было снабжено ярлычками и расположено на полках в стеклянных ящиках, которыми были уставлены три стены кабинета. Я разглядывал вещи из Центральной Африки, с Полинезийских островов, из Скандинавии, из Новой Зеландии. Интересы дяди Джорджа распространялись на весь земной шар.
– Я изучаю в течение некоторого времени какой-нибудь один народ, – объяснил он. – Это дает гарантию от праздности, с тех пор как я ушел в отставку, и я нахожу это увлекательным. Знаете ли вы, например, что на островах Фиджи мужчины откармливали женщин, а потом съедали их?
Его глаза блестели, и у меня явилось подозрение, что удовольствие, которое он получал от изучения первобытных племен, частично заключалось в любовании их примитивной жестокостью. Может быть, он нуждался в духовном противоядии всем этим обедам у Рица и дневным концертам.
Я спросил:
– Какой народ вы изучаете сейчас? Кэт говорила мне что-то о краснокожих индейцах…
Казалось, ему было приятно, что я проявляю интерес к его хобби.
– Да, я делаю обзор истории древних народов, населявших Америку, и североамериканские индейцы были последним предметом моих занятий. Вот здесь их шкаф.
Он провел меня в дальний угол. Коллекция перьев, бус, ножей и стрел была до смешного похожа на реквизит в вестернах, но я не сомневался, что здесь все было подлинное. А в центре висел клок черных волос с болтающимся под ним лоскутом высохшей кожи. Внизу был наклеен ярлык: «Скальп». Я обернулся и поймал взгляд дяди Джорджа, смотревшего на меня со скрытым удовольствием. Он перевел глаза на полку.
– О да, – сказал он. – Этот скальп настоящий. Ему примерно сто лет.
– Интересно, – сдержанно произнес я.
– Я посвятил североамериканским индейцам целый год, потому что среди них так много разных племен, – продолжал он. – Но сейчас я перешел на Центральную Америку. Потом я займусь Южной. Инки, фуэги и прочее. Я, конечно, не ученый, в экспедиции не езжу, но иногда пишу статьи для разных изданий. В данное время я работаю над серией статей. Они будут опубликованы в «Большом еженедельнике для мальчиков». – По его толстым щекам было видно, что он беззвучно смеется какой-то великолепной шутке, понятной лишь ему одному. Потом он двинулся обратно к двери.
Я последовал за ним и остановился возле большого письменного стола мореного дуба, на котором помимо двух телефонов и серебряного письменного прибора лежали картонные папки с наклеенными на них бледно-голубыми ярлыками с надписями: «Арафо», «Чероки», «Сиу», «Навахо» и «Могаук». Отдельно от них лежала папка, обозначенная: «Майя». Я лениво протянул руку, чтобы открыть ее, потому что я никогда не слышал о таком североамериканском племени. Но пухлая рука дяди Джорджа тяжело опустилась на эту папку, не позволяя ее раскрыть.
– Я только что начал работать над этой народностью, – пояснил он извиняющимся тоном, –
