меньше. С этим же – бегло посмотрев твои расходы – согласился и наш шеф, а ты знаешь, как он не любит разочаровываться.
Всегда стоящий за тебя горой
Жан-Люк
Москва, Фрунзенская набережная, квартира Полины Родченко
Письмо ей вручают лично. Длинный как жердь курьер протягивает Полине конверт, а затем церемонно просит расписаться о получении.
Конверт – пухлый, увесистый, испещрен иностранными штемпелями и гербами. Среди прочих выделяется крупная анаграмма «LV». Полина понимает, что от отправителей, стоящих за этими двумя зловещими буквами, вряд ли стоит ждать хороших известий, но одновременно какая-то часть ее души все еще надеется на благополучный исход. «Может быть, они во всем разобрались? – наивно трепещет эта микроскопическая Полинина жилка. – И сейчас написали, чтобы принести извинения?»
Полина закрывает дверь за курьером и тянет зубами край конверта. Она хочет быстрее добраться до содержимого и не желает продлять неведение ни на секунду.
Бумаг внутри конверта много. Они сыплются на пол, улетают под диван и под стол, россыпью ложатся на стулья. Чтобы достать некоторые из них, Полине приходится задействовать швабру, а еще – поползать и попыхтеть. Извлекая бумаги, улетевшие в особенно труднодоступные углы, она чертыхается и клянет себя за излишнюю расторопность.
Одного беглого взгляда на содержимое писем достаточно, чтобы понять, что дело принимает скверный оборот. Со страниц, подкрепленных печатями, большей частью французскими, на Полину взирают грозные слова-тяжеловесы – такие, как «ответственность», «обвинение», «заслуженное наказание» и «судебный процесс».
Модный дом намерен защищать свою репутацию. Он находит слова Полины Родченко, высказанные в эфире одного из российских телеканалов, клеветническими, повлекшими колоссальные убытки и абсолютно недопустимыми. Речь идет о том дне, когда Полина нанесла визит в один из московских магазинов Дома, а затем, в сердцах, выпалила в камеру, что приобрела поддельные сумки в официальной точке продаж бренда, а не на левой толкучке. Фактически, утверждается в письме, этим заявлением Полина Родченко поставила под сомнение более чем столетний труд тысяч честных тружеников, незапятнанное доселе имя самого отца-основателя, принципы гуманности и открытости, исповедуемые Домом, а также способность контролировать собственные сбыт и производство.
Полине предлагается мотивировать свое заявление в суде. В том случае, если мотивация окажется слабой – а именно так и произойдет, уверяют составители письма, ибо компания «Луи Вьюиттон» всегда была чиста в вопросах репутации – Полину Родченко ждет внушительный денежный штраф. И это – не говоря уже об общемировом общественном порицании. В силе последнего Полина Родченко наверняка уже имела возможность убедиться воочию, добавляют авторы письма с легким сарказмом.
Полине предлагается предстать перед достопочтенным судом, семнадцатого округа Парижа – о дате начала судебного заседания ее известят позже, в письменном виде. В случае невозможности прибыть в Париж, ее интересы вправе озвучить заверенный представитель. В случае отсутствия оного, а также принимая во внимание тот факт, что мадемуазель Полина Родченко является гражданкой другого государства, суд готов принять ее объяснения заочно – для этого к письму приложен бланк, который нужно заполнить и отправить обратно. В этом случае, присутствие самой мадемуазель на процессе не потребуется, а о своем решении суд уведомит ее почтовым отправлением.
Компания «Луи Вьюиттон» требует признать слова Полины Родченко, произнесенные ей в телеэфире, неоспоримой ложью, требует назначить компенсацию за ложь в размере 500 000 французских франков, а также требует судебным вердиктом запретить Полине Родченко приближаться к магазинам Дома ближе, чем на 100 метров.
Данное письмо сопровождают выписка о приеме заявления от пострадавшей стороны судом, копия заявления и прочие документы, включая газетные вырезки с репортажами о фиаско Полины. В конце письма юридический отдел компании «Луи Вьюиттон» вежливо желает ей всего наилучшего.
Полина, пунцовая от гнева, перечитывает последние строки письма: «С наилучшими пожеланиями, юридический отдел…»
«Что они о там себе возомнили? Что они боги, способные ломать чужие жизни?», – в бешенстве она роется в сумочке в поисках сигареты. Сумочка когда-то была сумочкой от «Шанель», но сейчас идентифицировать ее невозможно. Пару дней назад, в очередном приступе ярости, Полина срезала с нее все бирки и опознавательные знаки – в том числе, серебряный, болтающийся на кожаном ремешке кулон, с двумя пересекающимися буквами «С».
Таким же образом она избавилась от бирок и на остальной одежде – и так частично разрушенной во время поисков злополучного чека из магазина. Вооружившись огромными портняжными ножницами, она вторглась на вражескую территорию платяных шкафов и безжалостно, кое-где оставляя дырки на нежных, дорогостоящих тканях, совершила ритуальное обрезание. Она отрезала все – названия брендов, этикетки с указанием мест производства, узнаваемые детали, а затем собрала отрезанное в охапку и без сожаления выбросила в мусорный ящик.
Участь одежды, скрыть происхождение которой Полине не удалось, оказалась еще более не завидной. Полина затолкала ее в обычные полиэтиленовые пакеты и выставила их на улицу, рядом с круглосуточным магазином. Почти сразу же пакеты подобрали бомжи, и теперь в районе, тот тут, то там можно было встретить этих уродливых, опустившихся людей, восседающих или валяющихся прямо на асфальте в платьях с перьями от «Баленсиага» или в сложных плащах от «Марджелы». Они выглядели, как странный десант, появившийся из параллельной реальности, и, встречая их, Полина всякий раз усмехалась – криво и недобро. Это был момент ее локального триумфа, ее мелкая месть высокой моде, так безжалостно и беспардонно отринувшей ее и превратившей в ад ее мечты.
В свою очередь, корпорация «Луи Вьюиттон» стала ее личным кошмаром. Она представлялась Полине этакой тысячерукой, лишенной четких контуров субстанцией – темной и злой одновременно. Субстанция занимала собой все больше пространства в ее жизни, она проникала через интернет, телевидение, газетные статьи и теперь – через длинного нелепого курьера, принесшего письмо с уведомлением о готовящемся суде. Если субстанцию не остановить, очень скоро она поглотит и саму Полину, и та превратится с ней в одно целое, станет частью этого темного, вязкого, копошащегося мирка.
Полина размышляет над этим, глубоко затягиваясь сигаретой. Она стала курить после парижской истории, но, стремясь оградить себя от любых ассоциаций с модой, даже сигареты выбирает нарочито неженские и немодные. Никаких тонких длинных штучек. Никаких мундштуков. Полина курит крепкий синий «Галуаз», и количество выкуриваемых ей сигарет ежедневно растет.
Гонконг, район Юньлон, швейная фабрика
– Ну, и что бы вы сказали, если бы открыли глаза в своей постельке и увидели, что к вам крадется с ножом огромный чеченец? Что бы вы сказали, а?
Молодой человек явно вошел во вкус, и видно, что, рассказывая о своей жизни, он вновь ярко переживает ее события. Его голос становится громче,
