сих пор не найден. Есть отсканированная электронная копия, но суды все еще работают по старинке, с бумагой, и если нет оригинала, то наша позиция слабая. Цуцуи тоже обязательно набросится на нас, и вполне возможно, что сложнее всего станет доказать подлинность завещания.
– Рэйко, – заговорил Синода, печально опустив уголки бровей, – давай закончим с этим.
– Что?! В смысле «закончим»?!
– Давай больше не будем этим заниматься, – твердо сказал он голосом, идущим будто из самой глубины его крупного тела.
– Что значит «не будем»?! Остался один шаг: нужно только убедить Садаюки, отбиться от Цуцуи – и мы получим по пятнадцать миллиардов иен.
Синода покачал головой:
– Я не денег хочу: просто желаю узнать, что случилось с Эйдзи.
– Это еще что?!
Я изумленно замолкла и, несколько раз моргнув, уставилась на Синоду. Кругленький человечек, словно большой младенец, тоже перевел на меня свои крохотные глазки. Я не понимала, о чем он думает.
– Прямо перед тобой лежат пятнадцать миллиардов иен, и ты не хочешь протянуть руку? Нам правда остался всего один шажок. Тебе-то что, ты достаточно богат – значит, больше не хочешь денег?
Синода с жалостью посмотрел на меня:
– Тебе, наверное, непонятны чувства человека, для которого есть что-то важнее денег. Но ты лишь мой представитель, а адвоката, неспособного понять желания клиента, увольняют.
Синода взял со стола чек, встал и ушел, а я в изумлении смотрела ему в спину.
Меня – уволить?! Отстранить от работы?! Он хочет сказать, что я адвокат, которого отстранил от работы клиент?!
Мои всегда такие быстрые мозги тут просто окаменели. Сложнее всего было принять, что меня отвергли как профессионала. Даже если бы ушел парень или выгнали бы из дома родители, это не так выбило бы меня из колеи. Но чтобы отказался клиент! Накатило такое отчаяние, будто я оказалась где-то на краю земли.
Что не так?! Я обхватила голову руками, не обращая внимания на взгляды окружающих.
Не считаясь ни с чем, я шла к цели. Кое-где, конечно, пережимала и все же закона никогда не нарушала. Наоборот, изо всех сил защищала своих клиентов, и меня часто благодарили, но еще никогда не были мной недовольны. Да что ему не понравилось?!
«Адвокат, который неспособен понять желания клиента», ишь ты! Таких шокирующих слов мне до сих пор не доводилось слышать. Когда меня ругали соперники или даже соратники, я не принимала этого близко к сердцу, но оказалось очень больно получить нож в спину от собственного клиента.
Так что, Синоде нужны вовсе не пятнадцать миллиардов? Я-то считала, что он хочет лишь наложить лапу на денежки, просто прикрываясь желанием узнать о судьбе Эйдзи. Все-таки назвать себя преступником – дело рискованное. Пойти на подобное, чтобы узнать правду, которая не даст ему ни копейки, – этого я понять не могла.
Да, он прав: я не понимала своего клиента. Сказать, что есть вещи важнее денег, – значит просто повторить красивые слова. И не надо читать мне мораль. Вот так всегда: эти люди всего-навсего хотят показать, какие они возвышенные и какая я приземленная, смотрят на меня сверху вниз. Но те, кто называет себя счастливым, не имея денег, делают хорошую мину при плохой игре. Ясно же, что чем богаче, тем лучше. И почему все врут? Я не понимаю этого и не хочу понимать.
Мои мысли становились все мрачнее. Работница отеля принесла мне воды и спросила:
– Плохо себя чувствуете, да?
В ее вопросе мне послышалось снисходительное презрение, и я разозлилась.
* * *
Следующие несколько дней я провела в апатии. Обычно мне достаточно выспаться разок, и плохое настроение как рукой снимает, а тут оказалось, что в этом мире существуют беды, которые никуда не деваются после хорошего сна.
Каждое утро я просыпалась, но не вставала с постели. Обратно в реальность не хотелось, и я снова заставляла себя заснуть. Пока так маялась, проходил день, наступал вечер, потом ночь – и весь день так и проходил в кровати без дела.
Сейчас моя квартира с кухней, гостиной и спальней казалась мне очень просторной. Осознав, что весь день ничего не ела, я жевала лапшу быстрого приготовления под ночные программы. Голод я чувствовала, а вкус еды – нет.
Так прошло несколько суток. Визит в переговорную «Морикава фармасьютикалз», посещение Каруидзавы, где меня облаял Вакх, казались теперь событиями из какого-то далекого прошлого.
Несколько раз звонила Асахи, однако перезванивать не было сил. Конечно, меня тоже интересовала настоящая причина смерти Эйдзи, и все же я не полицейский и вмешалась в это дело только по просьбе Синоды.
Что делать дальше – не было ни единой идеи. Какие-то сбережения у меня оставались, но жить только на них невозможно, надо искать работу. Однако, сцепившись тогда с Цуцуи, я уже не могла вернуться в свою фирму, и мне совершенно не хотелось рассказывать начальнику, как его подчиненная набросилась на клиента и схлопотала увольнение.
Сходив в круглосуточный магазин за покупками, на обратном пути я впервые за несколько дней заглянула в почтовый ящик: там лежало письмо с написанным от руки адресом. Отправителем значился Нобуо. А я уже отправила в самые дальние закоулки памяти этого человека, с которым встречалась всего два месяца назад.
Недавно он прислал мне письмо по электронной почте: сказал, что подкопил еще немного и купил кольцо с камнем покрупнее. Я тогда из лени стерла сообщение и на звонки тоже, естественно, не отвечала.
На этот раз Нобуо написал, что не получил ответов на свои звонки и сообщения и потому волнуется, спросил, все ли в порядке… И как можно писать такие письма, если дали от ворот поворот? Ненавижу Нобуо за эту его добродетельность.
Еще в ящике лежал журнал «Свобода и справедливость» – ежемесячник, который рассылали всем, кто зарегистрирован в Адвокатской коллегии Японии. В нем публиковали статьи юристов, обсуждения, имена адвокатов, чья деятельность вызывала вопросы, графики стажировок и так далее.
Я не отрываясь читала все подряд, даже скучные статьи, которые обычно проглядывала бегло: полезные советы от ветеранов, мемуары «Когда я еще не был адвокатом», интервью с теми, кто сражается с несправедливостью в забытых богом уголках страны… Нигде не нашлось ни единого упоминания о Мураяме.
Ведь ни его убийцу, ни сейф, ни тех, кто его украл, так и не нашли. Каждый вечер, когда я выключала свет и укладывалась в постель, перед глазами вставало лицо умирающего. А я изо всех сил старалась спрятать его в дальний угол памяти.
«Мы, адвокаты, – коллеги… Живите долго, и
