— Это к лучшему, — отозвался Шкаф и коротко рассмеялся. — Представляю, какой ты сейчас довольный — избавился от гостей!
Мы еще немного поболтали о том о сем и распрощались.
Затем я откинулся на спинку шезлонга и полежал на солнышке с закрытыми глазами, размышляя над услышанным.
Итак, Шкаф со своим пребыванием в госпитале именно в июне как нельзя лучше вписывается в роль убийцы: в мае он легко убрал Ахмеда и Кирюшу, затем был вынужден сделать перерыв и вновь активизировался лишь в августе.
Он сам сказал, что за Касю готов убить. И сам дал мне тетрадь, оставленную ею на подоконнике, с записью в ней о бесцельно прожитой молодой жизни. По его же словам, на экране компьютера в режиме неограниченного повтора вновь и вновь повторялся короткий оборванный сюжет с четырьмя парнями в студии. Почему же он решил всех четырех убить? Понял тонкий намек Каси, процитировавшей Пушкина?
Я покачал головой — уж слишком плохо увязывался простой, даже, пожалуй, недалекий парень по прозвищу Шкаф с тонким знанием классики русской поэзии. Фраза «Чертог сиял» вряд ли что-то ему подсказала, стало быть, и последняя записка, и непонятный сюжет с парнями, скучно потягивающими водочку, не могли вдохновить его на убийства в духе сюжета «Египетских ночей»: смерть за любовь Каси. И еще его голос. В нем звучала такая искренняя обида: «Возможно, ты меня подозреваешь во всей этой истории с Заки. Крнечно, я брат Каси и до сих пор ее люблю. И я действительно мог бы убить любого, только покажи она мне на него пальцем…»
От всех этих мыслей у меня заболела голова. Я приказал себе забыть только что прозвучавший разговор и решительно направил свои стопы на кухню. Здесь священнодействовал Васек, готовя на обед фондю по-швейцарски. Мы немного поболтали на гастрономические темы и о том, как каждый из нас пришел к увлечению кулинарией.
— Моя бабушка собирала рецепты отовсюду — переписывала, вырезала из журналов и наклеивала в большую амбарную тетрадь, — говорил Васек, натирая пармезан и эмменталь на крупной терке. — У нее была страсть к кухням мира. Наверное, потому, что за всю жизнь она ни разу не выезжала за пределы родной Саратовской области. А вот ты, наверное, объездил весь мир. Скажи честно, в каких странах ты еще не был?
Признаюсь, мне польстило такое восторженное отношение к моей персоне. Зная меня больше по верхам, беря на заметку наличие собственного дома, «Пежо», отца в Париже и матери в Танзании, многие полагают, что Ален Муар-Петрухин — этакий богач-космополит, прожигающий жизнь между казино Монте-Карло и Бермудами. Разумеется, это не так. Я не был в Монте-Карло, ни разу не играл в рулетку и вообще привык считать деньги. Хотя, слов нет, мне в жизни повезло, и жаловаться просто грех. Я так и сказал Ваську:
— Грех жаловаться мне, эстету и бездельнику, на жизнь, но, если честно, легче перечислить страны, где я был, чем те, которые еще не осчастливил своим визитом.
— Ну, значит, скажи, где был, — не унимался Васек.
Я стащил у него кусочек сыра.
— Во Франции был. Ну, собственно, с ней ясно, там живет Старый Лис. Еще в Швейцарии, правда давно, в детстве. А также в Италии, Швеции, Дании, на Мальте и в Гонконге. Кажется, все. Но, в конце концов, мне ведь нет и семидесяти.
— Круто.
Васек завистливо вздохнул и углубился в кулинарию. Я кожей почувствовал, что этого классного парня, талантливого ботаника и повара от бога в данный момент душит отчаяние, поскольку он не намного младше меня, однако вояжи и круизы ему не по карману. Повторюсь, я привык считать деньги, но у меня моментально созрело решение, которое я поспешил торжественно озвучить.
— Знаешь, Васек, — сказал я, снова воруя сыр, — у меня возникла чудесная идея. Когда вся эта история благополучно завершится и Заки, живой и здоровый, вернется к мамочке в Тель-Авив, мы с тобой отправимся в путешествие. Что ты скажешь насчет Египта?
Щекин порозовел.
— Шутишь?
У него даже голос стал хриплым. Господи, до чего же приятно делать добро хорошим людям! Я похлопал Васька по плечу.
— Какие шутки? Ты давно заслужил гораздо большее, чем поездка в Египет. Хотя, между прочим, выбор за тобой, не обязательно переться именно в страну пирамид, если ты не хочешь.
Васек затряс головой.
— Нет-нет, что ты, Египет — это круто. Я столько о нем читал — гробницы и все прочее. Слушай, ты правда не шутишь?
Я успокоил парня, клятвенно пообещав путешествие в подарок, как только выставим Заки вон из страны. Васек потер руки и с удвоенным рвением взялся за фондю, напевая что-то энергичное.
Это было во вторник. Парни в синих спецовках трудились быстро и четко, так что, прогулявшись после обеда на второй этаж, я обнаружил, что все трубы уже подведены, сантехника установлена. Теперь к работе приступили облицовщики. К концу дня подъехал бойкий парень в полосатых бриджах и завалил меня образцами, из которых нужно было выбрать на свой вкус дверь, которая будет вести из спальни в мой домашний аквапарк. Я ткнул пальцем в понравившуюся картинку, и юноша отбыл со счастливой улыбкой на устах, пообещав, что к вечеру следующего дня дверь окажется на месте.
Немедленно после его визита явилась Света. Услышав ее голос в домофоне, я, признаться, поначалу опешил. Первым желанием было не открывать калитку киноведке, а направить ее добрым словом куда подальше. Но та чутко уловила мою волну и устало проговорила:
— Может быть, все-таки рискнешь меня впустить? Обещаю, кусаться и плясать канкан не буду.
Это обнадеживало, и я нажал кнопку.
Разумеется, за несколько дней человек не может измениться до неузнаваемости, тем более такая юная и цветущая особа, как Светлана. И тем не менее изменения были, хотя трудно сказать, в чем именно. Просто с нее как будто сбили спесь, или ей самой наконец-то надоело вечно корчить из себя нечто особенное.
— Привет.
— Привет. Василий, наверное, не захочет угостить меня чашечкой своего превосходного кофе?
В этот момент Васек влетел в гостиную, намереваясь что-то сказать, да так и замер с открытым ртом, глядя на нас, стоящих посреди комнаты как истуканы. Света повернулась к нему и улыбнулась почти по-доброму.
— Я как раз говорила, что соскучилась по твоему кофе. Можно тебя попросить сварить мне маленькую чашечку?
Щекин побагровел, молча мотнул головой и исчез. Похоже, любовь его еще не покинула.
Мы со Светой чинно уселись друг против друга.
— Если ты хочешь увидеть Заки, то напрасно приехала, парень уже в Израиле, — начал я светскую беседу.
Девушка усмехнулась.
— Вот только не нужно врать. Полчаса назад я была в общежитии твоей сестры и видела там Заки — пьяного и счастливого.
Я похолодел. Откуда киноведка узнала о местонахождении Заки? Почему вообще в курсе, что тот не в моем доме?
— Сегодня случайно встретила Артема, которого вы кличете Шкафом, и он сообщил, что Заки улетел, — прозвучал в ответ на мои мысли злой и насмешливый голос. — Я сразу поняла, что это неправда. Сама не знаю почему. Быть может, вещее сердце подсказало?
Света снова недобро усмехнулась, а я подумал, что вот сейчас не отказался бы от сигары Заки. Ну, хотя бы от пары затяжек.
— И что ты намереваешься делать?
Возможно, мой вопрос прозвучал несколько мелодраматично, что, впрочем, вовсе не давало стерве-киноведке повода презрительно фыркать. Однако Света фыркнула и вызывающе закурила.
— Что собираюсь делать… А ты как думаешь, возьму «беретту» и буду палить в Заки, как только он отправится из общежития за пивом?
— Так, значит, «беретта» у тебя? — поймал я девушку на слове.
— Нет у меня никаких «беретт»! — чересчур агрессивно ответила та. — Когда я нашла пушку под креслом, то сразу сунула ее…
— Под диваном, — быть может, не слишком вежливо перебил я. — В прошлый раз ты вроде говорила, что нашла «беретту» под диваном.
— Под диваном, под креслом… Какая разница?
— И, кстати, никаких заколок в волосах у тебя не было. Интересно, что ты там искала, под диваном и креслом?
Света попыталась испепелить меня взглядом. В этот момент появился Васек с двумя чашками кофе на подносе. Поставил его на столик, разделяющий диван и кресло, на которых располагались мы с гостьей, и нерешительно взглянул на свою экс-любовь, облизнув пересохшие губы.
— Как поживаешь?
Она выдохнула сигаретный дым и приподняла левую бровь.
— Отлично. Спасибо за кофе.
Васек наклонился, взял из ее пальцев дымящуюся сигарету и выпрямился.
— У нас не курят, ты же знаешь.
Брезгливо держа окурок двумя пальцами на отлете, Щекин величественно удалился. Я мысленно ему аплодировал и бросал под ноги букеты роз.
Светлана предпочла не обижаться.
— Кофе, как всегда, великолепный. Почему у меня так не получается?
Я не дал девушке увести разговор в нейтральное русло, отставил свою чашку и произнес пламенную речь с загибанием пальцев в строго определенных моментах.
