кого-то. Если только Гарри Грантович что-то знает. Сходи в сороковую квартиру, постучи погромче, он откроет.
Стерхова тут же отправилась в четвертый подъезд, поднялась на третий этаж и постучала в сороковую квартиру. Дверь открылась, на пороге появился старик с седыми всклокоченными волосами.
– Добрый вечер. Простите за беспокойство. Мне нужен Гарри Грантович, – сказала Анна.
– Гарри Грантович – это я.
– Моя фамилия Стерхова, я следователь, вот мое удостоверение.
– Ну проходите.
Она проследовала за стариком в комнату с плотно занавешенными окнами. Прежде чем предложить сесть, Гарри Грантович попросил ее удостоверение и, надев очки, внимательно его изучил. Возвращая, сказал:
– На фальшивку не похоже. Стало быть, вы приехали из Москвы?
– В командировку, – сказала Анна.
– Что ж, в Москве работа закончилась?
Стерхова усмехнулась.
– Преступников там хватает. У меня работа такая – ездить по разным городам и расследовать преступления прошлых лет. – Не планируя этого делать, она все же разоткровенничалась. Старик вызывал симпатию. – Не помните, было в этом доме фотоателье?
Старик нахмурился, словно припоминая, затем кивнул:
– Да, было такое. Но исчезло внезапно, в середине девяностых, если память не изменяет.
– Что с ним случилось?
– Сгорело. Пожар тушили несколько часов, три верхние квартиры пострадали. Долго потом отстраивались. Ну, а на месте фотоателье появилась квартира.
– В какой части дома оно располагалось?
– В соседнем подъезде. Теперь это двадцать вторая квартира.
– Помните, кто работал в этом ателье?
– Нет, не помню. Да и никто не вспомнит. Теперь здесь сплошь приезжие живут, старожилов уже не осталось.
– А вы почему не помните? – удивилась Анна.
– Я сюда на пожар смотреть прибегал. В то время жил через две улицы. Знал, что есть фотоателье, но карточек здесь не делал.
– При пожаре кто-нибудь погиб?
– Видел, что выносили пострадавшего, грузили в «Скорую помощь», но кого, точно не подскажу.
– Ну что ж… Спасибо за информацию. – Стерхова поднялась. – Какой, говорите, номер квартиры?
– Двадцать два, на первом этаже. И вот что характерно! – Гарри Грантович поднял палец и начал им трясти. – Ателье было затрапезным, как и все в девяностых. Витрина с грязными стеклами, а в ней – женская фигура, уродливая, страшная образина. Зеваки приходили на нее посмотреть. Спорили: манекен или покойница? Но это, конечно, сплетни.
– Спасибо вам, Гарри Грантович. – Стерхова направилась к двери и прежде, чем уйти, протянула свою визитку. – Если что-нибудь вспомните, позвоните.
Сколько ни стучалась Анна в двадцать вторую квартиру, ей никто не открыл. Побродив по двору допоздна, она вышла через калитку в подворотне и направилась к своей машине, надеясь, что ее не увез эвакуатор.
Вернувшись домой, Стерхова провела половину ночи за ноутбуком в поисках информации про фотоателье номер пятьдесят семь. Но, видимо, оно было слишком ординарным, чтобы о нем писали.
Поразмыслив, она поняла, что кроме архивов, где можно провести всю оставшуюся жизнь, существует только один канал.
Под утро Анна написала эсэмэску Илье Штурму:
«Очень нужен эксперт по питерским фотоателье советского времени. Жду твоего звонка. Пожалуйста, помоги».
В коридорах Следственного управления царило утреннее оживление. Сотрудники спешили на совещания, хлопали двери, и в воздухе витал запах кофе.
Направляясь в криминалистический отдел, Анна прошла мимо своего кабинета.
Начальник лаборатории отыскал на столе нужный документ и протянул ей со словами:
– Вот заключение по дактилоскопической экспертизе. На монтировке обнаружены оттиски пальцев и ладоней, но совпадений по базе нет. На скотче, к сожалению, только негодные следы.
Анна пробежала глазами по тексту и поняла, что улики не привели к конкретному результату.
– Так и думала, – вздохнула она и, вспомнив о другой, не менее важной задаче, добавила: – Пользуясь случаем, принесла вам еще кое-что для исследования.
Стерхова достала из сумочки несколько негативов, упакованных в защитный конверт.
– Проведите дактилоскопию. Негативы старые, но думаю, на них что-нибудь сохранилось.
Криминалист поднял брови и заинтересованно покрутил принесенные ею материалы.
– Это может оказаться полезным. Негативы – благодатная основа для отпечатков. Вопреки общепринятым представлениям, фотографы часто касаются их пальцами при проявке или печати снимков.
– Очень надеюсь.
– Это займет какое-то время, но мы сделаем все возможное.
Анна с благодарностью улыбнулась и направилась к выходу.
– Пожалуйста, дайте знать, когда появятся результаты.
Шагая к своему кабинету, Стерхова размышляла о том, что делать дальше, ведь каждая деталь, каждый след могли приблизить её к разгадке. Она знала, что в делах подобного рода мелочей не бывает, и надеялась, что результат экспертизы поможет продвинуться в расследовании.
Кабинет был уже открыт, и Семенов сидел за своим столом.
– По отпечаткам с монтировки – полный облом. – Анна швырнула сумочку на стол и, не снимая пальто, села в свое кресло.
– Рано или поздно все образуется, – сказал Семенов, методично перебирая документы.
– Мне бы вашу уверенность.
Услышав телефонный звонок, Стерхова стянула пальто и только после этого приложила трубку к уху.
– Слушаю.
– Это Жигунова. Помните меня?
– Жигунова… Жигунова… – Припоминая, Анна не могла сосредоточиться.
– Елена Николаевна Жигунова, подруга детства Марины Юрьевой. Мы с вами недавно встречались в кафе.
– Ах, да! Вспомнила. Простите, Елена Николаевна, кажется, я совсем заработалась.
– Бывает, – великодушно заметила Жигунова. – Нам с вами надо поговорить.
– По телефону никак?
– Дело важное. Я должна вам кое-что показать.
Стерхова посмотрела на часы.
– Сможете подъехать в Следственное управление?
– В течение ближайшего часа я свободна.
– Вот и приезжайте. Кабинет четыреста восемнадцать, пропуск будет на посту, записывайте адрес…
Жигунова приехала через двадцать минут, объяснив, что, по счастливой случайности, находилась в этом районе.
– Что вы хотели мне показать? – спросила Анна.
– Вот, посмотрите. – Елена Николаевна положила на стол групповую фотографию.
– Что это? – Стерхова вгляделась в изображение и удивленно проронила: – Здесь Теплякова.
– Эта фотография сделана осенью восемьдесят восьмого года. На ней участники театрального кружка, наша учительница Аэлита Витальевна и Теплякова. Если присмотритесь, среди участников найдете Марину Юрьеву.
– Точно… – Анна ткнула пальцем в фотографию. – Вот она. А вы здесь есть?
– Я же говорила, что ходила лишь за компанию. Короче, посещала раз через два. В тот день меня с ними не было, но я хорошо помню разговоры, которые ходили по школе в этой связи. Аэлита Витальевна когда-то учила Теплякову и попросила ее прийти на встречу с участниками театрального кружка.
– Откуда взялась эта фотография?
– Случайно встретилась с одноклассницей и рассказала ей про судьбу Марины. Она тут же вспомнила про эту встречу и отыскала у себя снимок.
Стерхова взглянула на оборот.
– Пятое ноября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. За несколько дней до гибели Юрьевой. – Пощупав фотобумагу, она напряглась. – Кажется, это ORWO.
– Что? – спросила Жигунова.
– Фотобумага производства
