монтировку они забрали с собой. Дверь дома заколотили гвоздями, с тем и уехали.
В дороге до самого Питера больше ни о чем не говорили – пожар сбил их с толку. Денис высадил Анну у дома, возле ее машины, и она сразу поехала в управление. Добравшись до места, прямиком направилась в криминалистический отдел.
Протянув пакет со скотчем и монтировкой, сказала:
– Прошу снять отпечатки и прокатить по системе.
– Будет сделано, – ответил заведующий лабораторией. – Только вы уж потрудитесь оформить заявку и сопроводительные документы.
– Потружусь. – пообещала ему Стерхова.
Во второй половине дня Анна поехала в театр. Никакого специального плана или задачи у нее не было. Казалось, ее туда гонит беспокойство, похожее на психогенный зуд.
Около часа она ходила по коридорам и кулуарам, стояла у двери с табличкой «Бухгалтерия» и уже собиралась войти, но тут же понимала, что это ни к чему не приведет.
До начала спектакля оставалось несколько часов, и здание театра было в ее распоряжении, в том числе закулисье. Стерхова обошла гримерные, спустилась со сцены в темный зал и села в бархатное кресло. Ей было, о чем подумать, поездка в Комарово давала для этого повод.
Информация о том, что тетушка Руфь пустила Теплякову пожить в своей даче, не подвергалась сомнению – об этом рассказала костюмерша Кочеткова. Фотография на крыльце, вероятно, была сделана в то же время. Качество снимка и особенно происхождение бумаги подтверждало, что ее сделал автор фотографий с мертвыми девушками. Это доказывало близкое знакомство Тепляковой с фотографом-призраком. Вывод был очевиден: он бывал или жил на даче в Комарово, даже если тетя Руфь об этом не знала.
«Впрочем, судя по всему, дача в Комарово тетушку Руфь совсем не интересовала». – подумала Стерхова.
Еще одно предположение тревожило разум Анны. На даче были простые, выкрашенные масляной краской, облезлые полы. Половицы очень широкие и оттого приметные. Ей казалось, что она такие уже видела.
Звук пришедшего сообщения заставил ее взглянуть телефон. Сообщение было ненужным, она заглянула в фотогалерею и стала листать снимки. Задержалась на фотографии № 13, и это оказалось прямым попаданием, словно удар молнии.
Туфли с пряжками, принадлежащие «скрытой матери», стояли на таком же облезлом полу с широкими половицами. И это значило лишь одно – снимок был сделан в Комарово. Найденный в доме задник и фото-принадлежности только подтверждали эту догадку. И уж если Юдина оказалась там, вряд ли ее притащили мертвой. На дачу ее привезли живой, и она вошла туда своими ногами.
Перелистав снимки, Стерхова дошла до фотографии № 11. Взглянув на пол под ногами девушки, увидела паркет и подумала:
«Эта сделана в другом месте, возможно, потому, что снималась на несколько месяцев раньше».
Итак, в деле фигурировало по меньшей мере два объекта, где совершались преступления.
На сцену тем временем вышли рабочие и начали ставить декорации. Вспыхнул свет, застучали молотки.
Стерхова встала с кресла, прошла по проходу между рядами и торкнулась в дверь. Та оказалась открытой, и Анна вышла в боковой кулуар. Оттуда спустилась на первый этаж и остановилась в центре фойе. У нее было странное чувство: как будто надоедливая, злобная муха жужжит в голове.
«Что упустила? О чем не додумалась?», – спросила себя Стерхова, и ее взгляд случайно упал на фотографию Тепляковой, висевшую на стене.
Она подошла и вдруг огляделась. Заметив банкетку, Анна передвинула ее к фотографии и влезла на нее с ногами. Сняв рамку со стены, она вынула снимок из-под стекла. На обороте в чернильном штампе было написано:
«Фотоателье № 57. Столярный переулок, 7».
Вернув фотографию на место, Стерхова тронула лицо Тепляковой.
– Ты меня выручила.
В приподнятом настроении Стерхова спустилась в подвал к Семенову и едва застала его. Он собирался уходить.
– Я закончил, – доложил Игорь Петрович.
– Насколько я понимаю, больше ничего не нашли, – предположила Анна.
– Отчего же… – Семенов намотал на шею шарф и потянулся за пальто, которое висело на крючке.
Стерхова сердито предупредила:
– Не сводите меня с ума! Немедленно отвечайте: что вы нашли?
– Платье с инвентарным номером ПД–87698 было сдано в аренду десятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Роспись арендатора с расшифровкой подтверждает, что его брала Теплякова.
Стерхова ощутила ликование и одновременно слабость в ногах.
– Игорь Петрович, выношу вам благодарность.
– Служу Отечеству, – деловито заметил он и наконец натянул пальто.
– Я подвезу вас до гостиницы, – предложила Анна. – Заодно в дороге расскажу, что мне удалось найти.
Сорока минут пути им хватило, чтобы обсудить все новые факты и обстоятельства. Семенов поддержал выводы, которые сделала Анна, но подверг критике ее скрытность. Он впервые узнал о том, что в деле косвенным образом была замешана ее родственница.
– С вашей стороны это непрофессионально.
– Я же рассказала вам все, только немного позже, – возразила Стерхова. – Теперь абсолютно ясно, что тетушка Руфь не имеет никакого отношения к этому делу. А по Тепляковой вопросы есть.
– Это не вопросы, а готовое обвинение. Ее причастность к преступлению будет доказана, – твердо сказал Семенов.
Высадив его у гостиницы, Анна замешкалась и случайно бросила взгляд на прозрачную стену вестибюля. Внутри она отчетливо разглядела Екатерину Зварцеву, которая бросилась на шею Семенову. Обнявшись, они направились к лифту.
– Ну и дела… – прошептала Стерхова и направила автомобиль к Столярному переулку. Ничто другое в тот момент ее не интересовало.
Остановившись за квартал от дома номер семь, она вышла из машины и накинула пальто, укрывшись от холодного питерского ветра. Здания были мокрыми, их фасады казались мрачными и таинственными.
Дойдя до запертой подворотни, Стерхова решила подождать, пока кто-то из жильцов выйдет или войдет во двор. В конце концов, она проникла в дом через парадный подъезд и вышла во внутренний двор через черный ход.
Двор встретил ее сумраком и тишиной. Высокие стены со всех четырех сторон создавали ощущение изоляции. Здесь чувствовалось присутствие прошлого, время как будто замерло.
Опираясь на трость, из подъезда вышла старая женщина, и Стерхова тут же бросилась к ней.
– Могу я с вами поговорить?
– О чем, милая? – Женщина доковыляла до лавки и села, оставляя место для Анны.
– В этом доме когда-то находилось фотоателье. Вы что-нибудь слышали об этом?
– Нет, милая, ничего не слышала. Четырнадцать лет назад, когда мы переехали сюда, никакого ателье уже не было.
– Может быть, соседи что-то рассказывали?
Женщина покачала головой:
– Нет, не слышала. Здесь из прежних жильцов никого уже не осталось. Когда, говорите, было фотоателье?
– В восьмидесятых годах, – подсказала Анна.
– Столько лет прошло, вряд ли найдешь
