уже сделал, – оживленно продолжил он. – Я нанял лучший в Лондоне «роллс-ройс», закрытую машину с сиденьями, раскладывающимися в ложе, чтобы отвезти ее обратно в Лондон. Машина сейчас здесь, с шофером, одетым в черное. Мы заполним кузов цветами, и она поедет в Лондон в составе похоронной процессии, какую здесь не видали со времен… со времен…
Он говорил совершенно серьезно. Пытался, как мог, воздать ей последние почести.
– Ну, сначала придется пройти некоторые формальности, – перебил его Г. М. Медленно, отдуваясь, он поднялся на ноги. – Мы с инспектором Мастерсом идем в павильон. Можете тоже пойти чуть позже, если хотите. Говорите, вы рассказали это все Канифесту вчера после обеда? Это вы сами придумали так сделать?
– Да, отчасти. Погодите… Да. Думаю, да. Не помню. Просто все началось, когда мы с Карлом разговаривали. Карл навестил меня в больнице, перед тем как отправился сюда. – Эмери пытался говорить ясно, и ему снова пришлось прибегнуть к фляжке. – Он сказал, что так будет правильно. Сказал, поедет сюда умаслить братца Бохуна и наобещать ему бог весть что, чтобы проникнуть в дом. Боже, да это смешно! Он собирался предложить старику Бохуну пятьдесят тысяч в год за работу консультантом.
– Гм… серьезное предложение, да.
– Не несите чушь!
Г. М., вольно или невольно, повысил голос, и Эмери, сам того не замечая, подхватил его тон.
– Значит, Райнгер знал, что вы были женаты на Тэйт, да?
– Догадывался. В любом случае я признался, когда он сказал, что нужно действовать быстро.
– А Джон Бохун знал?
– Нет.
– Аккуратнее, сынок. Уверены, что вы вполне владеете собой? Успокойтесь. Джон Бохун знал?
– Она сама сказала мне, что нет! Клялась мне, что не рассказывала ему.
Г. М. выпрямился.
– Ну хорошо, – сказал он голосом, лишенным выражения. – Поищите вашего друга Райнгера; может, вам удастся помочь ему протрезветь. А мы идем в павильон. – Он огляделся, уголки его губ опустились. – Где мой племянник? Где Джеймс Б. Беннет? А! Гм. Идемте. Я хочу знать, как именно она лежала на полу, когда вы ее нашли. И еще кое-что. Пошли.
Беннет бросил взгляд на Катарину, которая не издала ни звука с момента приезда Эмери. Она не заговорила даже тогда, когда дала ему знак идти.
Г. М. тяжело шагал впереди, за ним – Мастерс, быстро писавший что-то в блокноте. Беннет последовал за ними по коридору к двери, где инспектор Поттер сражался с представителями прессы. Беннет второпях схватил чужое пальто.
– Задержитесь, – бросил Г. М. Мастерсу, – и пообщайтесь с ними. Потом приходите. Нечего сказать! Нечего сказать! – Он открыл дверь. – Заходите, ребята, и поговорите со старшим инспектором.
Он протолкнулся сквозь толпу, ревниво, с ядовитым шепотом обороняя древний порыжевший цилиндр на сгибе локтя. Потом дверь захлопнулась.
Они постояли на боковом крыльце, вдыхая обжигающий морозный воздух. Слева посыпанная гравием дорожка шла немного под откос и под сводом дубовых ветвей сворачивала в сторону шоссе, до которого было ярдов двести. Справа тянулись вниз луга, и в небе кружился вихрь снежинок. В этих бесшумно летящих хлопьях было что-то настоящее, что-то целительное, будто они могли стереть все следы на свете. Это был знак и предзнаменование – как и машина на подъездной дороге. Вообще машин тут было полно, но длинный «роллс-ройс» с задернутыми шторками черным пятном выделялся на снегу, словно сама Смерть ждала Марсию Тэйт. Его присутствие казалось абсурдным, но отнюдь не было таковым. Он выглядел еще мрачнее рядом с небольшой кричаще-желтой машиной Эмери с яркими буквами «СТУДИЯ СИНЕАРТС» на боку и бронзовым аистом на пробке дымящегося радиатора. Жизнь и Смерть ждали рядом. Беннет осознал, что думает о каких-то дурацких символах – жизнь, аист, черный катафалк, таинственные дороги, на которых черная машина всегда обгонит желтую. Но больше всего он думал о Марсии Тэйт.
Топая по дорожке рядом с Г. М., он пытался выбросить этот образ из головы, посмотрел на часы и увидел, что уже почти полвторого. Вчера в это время тоже падал снег.
– Да, верно, – донесся голос Г. М.
Беннет обернулся и увидел устремленные на него пугающие маленькие глазки. Темное пятно за пеленой снега, с нелепым цилиндром и траченным молью меховым воротником, Г. М. выглядел карикатурой на старого актера. – В это время вчера началась вся эта история. Что я там слышал про вас и девушку?
– Я только утром с ней познакомился.
– Гм. Она похожа на Марсию Тэйт. Это и есть причина?
– Нет.
– Ладно, я не возражаю. Главное – убедиться, что она не убийца, – Г. М. поскреб подбородок, – или не родня убийце. В первом случае очень неудобно, во втором – немного неловко. Можете взглянуть на это с такой точки зрения? Нет, не думаю. Вы бы ничего не стоили, если бы могли. В любом случае она приехала сюда в последнюю ночь не для того, чтобы брать интервью у Тэйт. Нет, нет, сынок. Она слишком сильно хотела доказать, что дочь Канифеста этого не делала. Но она думает, что делала.
– Вы так считаете?
– Да что ж вы так привязались к одной мысли-то? Миссис Томпсон не могла поклясться, что это женщина. Нет, нет. Немного расширьте свой горизонт. Представьте, что это не так. И потом, есть еще причина, по которой старику ой как не хочется верить, что эта Луиза Кэрью приехала и проломила голову Тэйт. Я не стану обсуждать замечательную изобретательность девушки, пролетевшей сто футов над снегом, я лишь спрошу вас: почему она делала это так долго?
– Не понимаю.
– Она приехала в полвторого. Судя по тому, что говорит Мастерс, Тэйт убили уже после трех. Она приехала спорить и возмущаться, как вы уверяете, и когда это не сработало, она начала действовать. Это отняло почти два часа. Я не могу представить себе никого, кто спорил бы с Тэйт два часа и не взбесился бы раньше. Но отбросим это и посмотрим на то, что действительно важно. Тэйт ожидала посетителя – Джона Бохуна. Если вы в этом сомневаетесь – прочь сомнения! Она ждала важных новостей о Канифесте. А вы можете себе представить Тэйт, которая кого-то ждет, например милого друга, и тут заявляется дочь человека, которого она держит на крючке мыслью о браке? Она быстро избавилась от Уилларда, но позволила этой девице Кэрью пробыть с ней два часа, пока ждала, что Бохун приедет с минуты на минуту? Вряд ли. Два часа порой тянутся ужасно долго, сынок.
– Послушайте, сэр! Вы что, возвращаетесь к мысли Райнгера, будто Бохун приехал сюда ночью? Мы ведь знаем – Джон вернулся не раньше трех.
Г. М. молчал. Они шли вдоль почти занесенных снегом следов к аллее. Г. М. сдвинул шляпу на лоб и осмотрелся.
