девицами. Передо мной чистый лист бумаги, разделенный на три колонки с шапками «Шанель», «Ив Сен-Лоран» и «Луи Вьюиттон». Как только я замечаю на фотографии вещь одной из этих марок, я ставлю галочку в соответствующую колонку. Мы намерены просмотреть блог от начала и до конца, отметить все интересующие нас вещи и получить максимально репрезентативную подборку.
В свою очередь, автор блога словно знал, что два парня будут штудировать его дневник, а потому позволил себе поиздеваться вволю. Фотографий – даже по самым скромным подсчетам – не меньше нескольких тысяч. Блог появился около двух лет назад, и все это время обновлялся практически ежедневно. Судя по всему, автор чересчур серьезно воспринял мысль о том, что для популярности в интернете нужно создавать посты как можно чаще. Фотографии выложены партиями – от пяти до пятидесяти снимков в каждой, а в иные дни автор не ограничивался одной партией, и вываливал их сразу несколько, одну за другой.
– У него вообще хватает времени на что-нибудь еще? – бурчит Алеша.
Я оставляю эту реплику без комментариев. Потому что пускаться сейчас в обмен остротами – это только еще больше рассеивать внимание. А оно и без того подает тревожные сигналы, как тот лэптоп с разряженным аккумулятором, который моргает перед тем как погаснуть насовсем. Чтобы идентифицировать вещи, недостаточно просто бегло проглядеть снимки. Я должен внимательно всматриваться в каждый, потому что в противном случае все исследование не стоит и ломаного гроша.
Ближе к третьей сотне фотографий у меня возникает такое ощущение, будто я погрузился в зазеркалье. В нем правят бал женские лица, веселье и модные наряды, а я – то ли детектив, то ли репортер, то ли просто человек, подглядывающий в замочную скважину – рыскаю здесь в поисках каких-то странных закономерностей.
Когда фотографий просмотрено за тысячу, перед глазами появляются два отчетливых оранжевых круга. Верный признак того, что с компьютером пора завязывать.
На исходе второй тысячи снимков я скрежещу зубами. Мне хочется вторгнуться в этот радостный, запечатленный на фотографиях мир и уничтожить его. Мне хочется принести в него страдание, ужас и боль.
Через каких-нибудь пять-шесть часов за окном вовсю светит утреннее солнце, я – измочален как лимон, а на руках у нас – полный список предпочтений московской молодежи, будь она неладна.
32 галочки под шапкой «Ив Сен Лоран». 112 – под шапкой «Шанель». 250 – под шапкой «Луи Вьюиттон».
– Кажется, последние вопросы отпали, – резюмирует мой подельник и идет открывать шампанское. – Предлагаю выпить за «Луи Вьюиттон»! За лучший в мире бренд, который поднимет нас до невероятных вершин!
Это прекрасный тост, и очень жаль, что я не успеваю дослушать его до конца, тут же, на диване проваливаясь в противный липкий сон. Во сне передо мной проносятся женские лица, а вокруг порхают сумочки «Луи Вьюиттон». Потом одна из сумочек кусает меня за ногу, за ней на меня с лаем набрасываются остальные, и я помню, что становится очень тоскливо и больно…
Часть вторая
Москва, Фрунзенская набережная, квартира Полины Родченко
Сначала Полина думает, что это один из газетчиков. В последнее время у них стало модно караулить ее у подъезда. Стоит Полине только показать нос на улицу, как свора репортеров всех мастей уже непременно бежит ей навстречу – машет диктофонами и телекамерами. Всем нужны комментарии. Всем необходимо знать, что скажет Полина Родченко по поводу иска, инициированного против нее модным гигантом.
По правде говоря, у Полины нет мыслей на этот счет. Последние несколько недель она живет словно в коконе, на поверхности которого выстроена сложная защита из дыхательных упражнений, аэробики и антидепрессантов. Внутри кокона – атмосфера нестабильного спокойствия и полусна, ватная, сомнамбулическая, основанная на простых механических действиях и безмолвии. Если позволить репортерам или кому-то еще из внешнего мира пробить защиту, все это тщательно выстроенное Полиной состояние – из которого удалены раздражители и лишние мысли – уйдет в образовавшуюся брешь как дым в вытяжное отверстие.
Что она может сказать про иск от «Луи Вьюиттон»? Ровным счетом ничего. Но если бы репортерам удалось заглянуть в жилище Полины, они могли бы стать свидетелями мрачных, почти мистических сцен. На одной из стен в ее квартире огромным алым пятном нарисованы две буквы «L» и «W» – неправильная монограмма бренда и символ позора, который клеймом провисит на ней всю оставшуюся жизнь. По вечерам Полина подолгу просиживает на полу, медитируя на это зловещее творение собственных рук. Какими могли бы быть заголовки газет, попадись надпись людям из прессы? Какие выводы сделали бы авторы статей? Все это уже мало волнует Полину. В ее жизни произошло слишком много потрясений, чтобы волноваться из-за пустяков вроде кровавой надписи на стене.
Полина проводит дни дома – в компании плазменного телеэкрана, который круглые сутки транслирует программы по аэробике. «Давай, детка! – кричат ей с экрана загорелые девчонки со стянутыми в хвосты волосами. – Забудь про свои проблемы и соберись! Влейся в наши ряды! Будь одной из нас!».
Полина научилась варить куриный бульон. Курицу – замороженную так, что казалось, это не курица, а один большой кусок льда – она нашла в своем холодильнике. Если бы на месте Полины был другой человек, более религиозный, он мог бы решить, что появление курицы – это божественное вмешательство. Вполне вероятно также, что находка могла в корне изменить его жизнь – заставить распрощаться с работой, продать квартиру и отправить за тридевять земель с проповедью о чудесах, которые может узреть каждый.
Все дело в том, что ничего кроме курицы не было в холодильнике. При этом сама Полина не могла купить ее. Последние пять лет она практиковала вегетарианство и старалась, по возможности, обходить мясные отделы магазинов стороной – от вида замороженных тушек ей делалось дурно. Возможно, курицу когда-то принес один из друзей – в прошлые времена, когда те нередко собирались у Полины и могли праздновать до утра. Друг мог купить курицу и забыть о ней, как часто люди забывают об эксцентричных покупках, сделанных на пике больших и шумных попоек. Так или иначе, но курица стала спасением от голодной смерти. Не будь ее, неизвестно, что случилось бы с Полиной Родченко – изможденной, не находящей в себе сил даже на то, чтобы заказать пиццу по телефону, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно сходить за едой. Возможно, и впрямь о Полине позаботился бог – такая мысль на мгновение пронеслась в ее голове.
Полина сварила куриный бульон, посмотрев рецепт в
