Было заметно, что Кашинцеву лесть пришлась по сердцу.
— Ой, Наташа, — словно усталый путник после долгой дороги, томно произнес он, — искусство я действительно люблю, вы правильно заметили. Это для меня настоящая отдушина после рабочих будней. Я очень люблю рассматривать картины и скульптуры, часто бываю в Пушкинском музее, Третьяковке, обожаю классическую живопись, полотна старых мастеров, а всей этой современной мазни терпеть не могу.
— Я обратила внимание, — продолжала улыбаться Наталья. — Тогда, в ЦДХ, в этом гигантском выставочном комплексе с десятками экспозиций, мы прошлись с вами лишь по небольшому залу с иконами Рублева, а все остальное не вызвало у вас никакого интереса.
— Да какой там может быть интерес? — отмахнулся Кашинцев.
Наталья с удовлетворением отметила, что ее собеседник стал несколько спокойнее, расслабился. Спустя минуту Кашинцев вальяжно откинулся на спинку кресла.
— И все-таки вы меня не убедите, — ринулась она в атаку, — что такой ценитель прекрасного может относиться к своей работе как к чему-то скучному и неинтересному. Как говорится, не место красит человека, а человек место. Если вы — налоговый инспектор, значит, вам это нравится, значит, вы среди колонок цифр пребываете в своей стихии так же, как среди живописных полотен.
Кашинцев удивленно повел плечами, словно подобная мысль никогда не приходила ему в голову.
— Возможно, в чем-то вы правы, — задумчиво произнес он. — Я люблю мир цифр, у меня аналитический склад ума, и у меня неплохо получается то, что я делаю. Но все это — не то. Мне бы хотелось, как вы, — заниматься искусством и еще зарабатывать при этом себе на жизнь! Для меня же это — две непересекающиеся сферы бытия.
— Бросьте, Игорь. — Наталья умышленно не назвала его по отчеству. — Хорошо там, где нас нет. Поверьте, в мире шоу-бизнеса все далеко не так привлекательно, как выглядит с экрана телевизора или с обложки красочного журнала. Все отношения там пропитаны цинизмом, жаждой денег и удовлетворения плоти, а то, что преподносится зрителям, толпе, — все это маска, лубок, клип.
Иногда, вымотанная вконец и выжатая как лимон, я думаю: ну почему я не математик, не банковская служащая, не бухгалтер? Мир цифр! Он живет по жестким математическим законам, там невозможно никого обмануть, ведь если дважды два — четыре, то четыре и останется, как ни меняй множители. — Наталья рассмеялась, словно сказала что-то очень забавное.
Кашинцев из вежливости хохотнул.
Федор Михайлюк все это время сидел тихо как мышь в соседней комнате. Он наблюдал за происходящим на экране монитора, подключенного к видеокамере, стараясь не скрипнуть потертым креслом. Федор обернулся к скучавшим у стены напарникам — брату Лене и Цыгарю — и едва слышным шепотом выругался: «Какого черта она ему про цифры запрягает? Давно пора хватать его в охапку и валить на диван… Хитрая сучка, надеется от секса отмазаться!»
— Я согласен с вами, но только в одном, — томно произнес Кашинцев, — действительно, хорошо там, где нас нет, в этом вы меня убедили.
«Давай же, — в мыслях с мольбой обратилась к нему Наталья, — заводись…»
— И все же, расскажите мне о своей работе, — попросила вслух она. — О том, чем занимаюсь я, всем хорошо известно. Всю подноготную шоу-бизнеса хоть и гнусно, но достаточно правдиво раскрывает «желтая» пресса. А вы, налоговые инспектора, как тайное общество — о вас ничего не известно. Есть же у вас какие-нибудь секреты? Уверена, что есть. Расскажите мне о них. Может быть, я ошибаюсь, когда утверждаю, что дважды два — четыре?
Кашинцев насторожился, и Наталья, заметив это, поняла, что слегка перегнула палку.
— Вы не подумайте, — пошла она на попятную, — я не прошу вас раскрывать то, что идет под грифом «совершенно секретно». Но, в конце концов, мы собирались поговорить о деле, вы обещали помочь мне со всякими там налоговыми хитростями…
«О каком деле?..» — чуть было не заорал за стенкой Михайлюк. Он машинально полез в карман за сигаретами, но, нащупав пачку, тут же спохватился и отказался от этой затеи — Кашинцев своим носом ищейки без труда бы учуял сигаретный дым.
— На какие хитрости вы намекаете?
Наталья пожала плечами:
— Может быть, я не правильно выразилась, но именно так я поняла ваше предложение, тогда, у вас в кабинете… — Вы меня абсолютно не правильно поняли, — сказал Кашинцев. Он слегка отодвинул ногами кресло от журнального столика и пригнулся, словно надеялся обнаружить закрепленный под столешницей микрофон.
«В чем дело? — растерялась Наталья. — Неужели я действительно не правильно его поняла? Тогда откуда у него левые доходы, о которых говорил дядя Федор? Ах вот оно в чем дело! — мелькнула у нее догадка. — Ты, естественно, не предлагаешь грабить государство, просто выискиваешь по всяким там счетам и договорам доказательства сокрытия налогов, а потом шантажируешь людей, угрожая им, что доложишь куда следует!»
Теперь Наталья понимала, что она слишком поторопилась, но понимала и то, что времени у нее совсем в обрез — Михайлюк и слышать не хотел о длительной афере. Отступать было некуда.
— Может быть, я ставлю телегу впереди лошади, — сказала она, — ведь ни о каких налогах речь пока не идет. Сначала нужно деятельность развернуть. Но я бы хотела услышать от вас какой-нибудь совет. Это нужно мне, чтобы правильно сориентироваться в том, с чем предстоит столкнуться в самом ближайшем будущем.
Кашинцев слегка успокоился.
— Никаких проблем, Наташа, — проговорил он вполне дружелюбно, — вы придете ко мне, и я отксеро-копирую все пункты налогового законодательства, которые напрямую касаются шоу-бизнеса. Вообще-то такие услуги мы выполняем за определенную плату, но с вас я, разумеется, денег не возьму.
«Вот услужил!»
— Но как же я во всем этом смогу разобраться? — не отступала она. — В этом вопросе я — полный профан. Как только дело доходит до цифр, у меня голова. идет кругом. Я даже деньги считать за свою Жизнь так и не научилась.
— А это вы зря, — усмехнулся Кашинцев. — Как можно заниматься бизнесом, не научившись считать деньги? Ведь смысл бизнеса в этом и состоит: копеечка к копеечке, рублик к рублику, баксик к баксику — только так и можно сколотить состояньице. — Мимика, с которой он произносил последнюю фразу, вызвала у Натальи плохо скрываемое презрение. — А те транжиры, которые сорят деньгами налево и направо, можете быть уверены, заработали их нечестным путем. Это либо воры, либо бандиты-грабители, либо карточные шулеры. У них даже поговорка английская есть: изи кам, изи гоу — легко пришли, легко ушли.
— Я это знаю, — картинно вздохнула Наталья. — Именно мое отношение к деньгам вызывало наибольшие сомнения, когда я решала, открывать мне собственное дело или нет. Но людям свойственно меняться. Вот я и решила, что смогу воспитать себя, особенно если у меня будет опытный гуру, — мило улыбнулась она.
— Ну, гуру… — расплылся в самодовольной улыбке Кашинцев. — Это громко сказано. Я — человек маленький, мелкая, можно сказать, сошка, маленький винтик в гигантском механизме…
— Не наговаривайте на себя, Игорь, — перебила его Наталья. — Уверена, что вы человек не бедный. Иначе вы с вашими способностями не сидели бы в том кабинете, а давно бы твердо и уверенно вошли в мир бизнеса.
— А с чего вы решили, что я человек не бедный? — насторожился Кашинцев.
— У меня, знаете ли, мизерная зарплата. Но я не жалуюсь. Потребности у меня весьма и весьма скромные: жены-детей нет, по ресторанам я не хожу, на Канарах не отдыхаю. Другими словами — денег на ветер не бросаю.
— И неужели у вас нет никаких побочных доходов?
— Какие еще доходы? — взвился Кашинцев. — Вы на что намекаете? Хотите сказать, что я ворую у государства, что я на своем рабочем месте утаиваю налоги?!
— Я вовсе не это хотела сказать! — едва не сорвалась на крик Наталья. — Я имела в виду, что вы даете консультации таким неопытным бизнесменам, как я, — за определенную плату, конечно. Ведь я именно этого от вас хочу и готова заплатить.
— Вот оно что! — Лицо Кашинцева налилось кровью, в глазах появился лихорадочный блеск. — Вот зачем ты меня домой к себе затащила?! Ты просто хочешь меня использовать! А я-то, дурак, подумал, что нашлась женщина, которая проявила ко мне интерес как к мужчине… Красивая и умная, оценившая все мои достоинства. А ты — такая же грязная тварь, как и все остальные! Какой же я дурак… — Он неожиданно уронил голову, обхватил ее руками и стал рывками раскачиваться из стороны в сторону.
Наталья испуганно посмотрела на него: «Боже, да ведь он — полный псих»
— Я сразу должен был это понять… — медленно, почти по слогам, говорил Кашинцев. — Достаточно было одного взгляда на твой, с позволения сказать, наряд, в котором ты не побоялась прийти в государственное учреждение. — Он слегка приподнял голову и исподлобья посмотрел на девушку. — Заявилась в набедренной повязке, едва прикрывшись! С голым пупком!.. — неожиданно завизжал он, поднимаясь из кресла. — Ты шлюха! Ты обыкновенная шлюха! Ты хотела меня совратить! Вас не интересую я как человек, вас не интересует мой духовный мир, плевать вы на него хотели! Вам всем нужны мои деньги! Вы все хотите моих денег!..
