много раз, ходивший по краю – вдруг понял, что очень хочет жить. Пусть в нищете и голоде, но жить, дышать, смотреть на небо и солнце, слышать человеческую речь.
– Ты бы уехала со мной, Света? – вырвался у него странный вопрос. – Погоди, не отвечай… Просто… Так сложилось, что я не сделал того, что от меня ждали. Я попал в нелепую ситуацию. Я! И мои работодатели недовольны и…
– Тебя заказали?! – перебила его девушка и вцепилась в край стола, словно боялась упасть.
– Нет… Не знаю… Возможно. Но возвращаться в страну мне нельзя. И здесь я чужой. Бежать? Остается бежать? Но куда? – Он тронул давно затянувшуюся рану за левым ухом, поднял на нее взгляд. – И главное, с кем?
– Со мной хочешь? – Она схватила вилку и принялась трепать поджаренную корочку на рыбе. Волосы совершенно закрыли ей лицо. – Но ты меня совсем не знаешь! И я работаю на Виталика… А он… Ты подозреваешь его в том, что он бил тебя?
– Кое-что говорит об этом.
– Что?
– Никто не знает, чем именно я занимался, что делал для своего босса. Только он и я.
– А откуда же Виталик узнал? – Света откинула волосы за спину и глянула на него странно возбужденным взглядом. – Хочешь сказать, что сам ему выболтал, когда он тебя бил?! Но он… Он не мог! Это же преступление! А он их раскрывает и…
Она внезапно умолкла и прикусила губу.
– Вот именно, – догадался он о ее мыслях. – Он всего лишь частный детектив. Работает за деньги и ради денег, не за идею. И да, я кое-что выболтал, когда меня били. Было больно.
Доедали они в полном молчании. Потом был чай у него и кофе у нее. Обошлись без десерта. К машине шли бок о бок. В какой-то момент она вдруг поймала его ладонь, втиснула в нее свои пальчики и слегка сжала.
– Я, конечно, полная дура, – произнесла Света неуверенно, когда уже села за руль. Она уговорила его ехать в ее машине. – Но я готова.
– Бежать со мной?
– Да. – Она завела машину и медленно поехала. – И я даже знаю, где мы могли бы скрыться. Там тебя твои точно не достанут. Я готова бежать с тобой, Борис. Когда надо?
Она поставила ногу на тормоз, повернула к нему раскрасневшееся лицо. Глаза лихорадочно поблескивали. Светлана была невероятно хороша в этот момент. И ему подумалось, что, возможно, все у них получится. Пусть тревожное, но все же счастье, в котором они станут оберегать друг друга.
Борис нежно провел пальцами по ее щекам, подбородку, наклонился, поцеловал и выдохнул:
– Еще вчера…
Утро понедельника выдалось суматошным. Родственники, прибывшие на прошлой неделе на похороны матери, собирались с вещами на выход. На ступеньках бетонного крыльца с колоннами стояла целая дюжина чемоданов. Всех пригласили на завтрак, но его приняли немногие. Кто-то дулся на супругов, публично уличенных в запретной связи с загадочной кузиной. Кто-то все еще переживал потерю любимой родственницы. Кому-то просто не хотелось есть, потому что двухдневные поминки накануне вечером переросли в грандиозную пьянку. Если бы не тетя Саша, разогнавшая мужчин из столовой кухонным полотенцем, они бы точно досиделись до песен.
За столом сейчас сидели отец с детьми, Катерина, тетя Саша, трое похмеляющихся мужчин и их супруги.
Они почти не говорили. Мужики выпивали, закусывали. Жены сверлили их агрессивными взглядами. Катя с аппетитом наворачивала кашу, не сводя взгляда с Эдика. Его сестра грациозно орудовала ножом и вилкой, расправляясь с яичницей. Отец пил кофе. Эдик тоже. Тетя Саша…
Перед ней стояли пустая тарелка и чашка. Она задумчиво рассматривала предложенную еду, не зная, что предпочесть.
– Саша, ты не собралась? – вдруг произнес отец громко и выразительно прошелся по ней взглядом.
Она действительно сидела в домашнем коротком халатике, надетом прямо на шелковую пижаму. Длинные волосы растрепались по плечам. Лицо прямо с подушки: слегка помято и, судя по всему, не умыто.
– Я остаюсь, – коротко ответила она и положила себе два сырника.
– Ты что? – еле выдавил отец, поперхнувшись кофе.
– У тебя не только с женщинами, но и со слухом проблемы, – ядовито отметила она, шлепнув поверх сырников несколько ложек сметаны. – Я остаюсь, Женя. Поживу пока.
– Пока, это сколько? – Отец прищурил припухшие глаза.
Он вчера тоже участвовал в мужских посиделках, забыв о зароке больше не пить.
– Пока Карина не приедет.
Тетя Саша сунула в рот большой кусок сырника, нарочно вымазавшись сметаной, и демонстративно повернула к отцу испачканное лицо. Она ядовито ухмылялась.
– А она приедет? – заинтересовался Эдик.
– Будь уверен, малыш, – мягко глянула она на него.
Кажется, тетка перехватила эстафету нежности, совсем не догадываясь, что мать редко ее проявляла. Тетка всячески опекала его все эти дни, что-то подсказывала и советовала держаться ее. Уверяла, что с ней не пропадешь.
– Был бы рад познакомиться, – пробормотал он.
– Не спеши радоваться, малыш, – утробно хохотнула тетка. – Та еще проститутка. Перевернет все вверх дном в вашем доме. Закрутит роман с твоим отцом. Станет жить в этом доме. Будет счастлива на костях твоей матери.
Она обвела взглядом всех присутствующих, разом притихших, и повторила:
– Та еще проститутка.
Отец вытер рот салфеткой, в сердцах швырнул ее на стол, но промахнулся, и она угодила прямо в большой соусник со сметаной.
– С чего ты взяла, что она приедет? – вдруг спросил он у Александры, глядя на нее с откровенной неприязнью.
– Я вызвала ее. Хочу, чтобы она присутствовала при оглашении завещания. – Тетя Саша с остервенением терзала сырники в тарелке.
– Какого завещания? – прошипел отец, сощурившись. – У нее разве было?.. Что тебе об этом известно, Александра?
– Что именно в завещании – нет, конечно. Но точно знаю, что оно было. И еще точнее знаю, что ты, Женя… – она ткнула в его сторону грязной вилкой, разбросав по скатерти творожные крошки, – можешь остаться с носом!
– С какой стати?
Желваки на его скулах заходили, кулаки сжались. Он готов был наброситься на кузину покойной жены, и все это понимали. В столовой сделалось еще тише.
– А с такой стати, Женя…
Тетя Саша демонстративно медленно вытирала рот салфеткой, потом нарочито долго складывала льняной квадрат ровным треугольником. Наконец она поправила волосы и выпалила:
– Что вы, на момент смерти Элеоноры, состояли в разводе. Уж не знаю, как прошел раздел имущества и был ли он. Но теперь… В связи с ее преждевременной кончиной раздел невозможен. Все, что было записано на ее имя, а также совместно нажитое и так далее, будет поделено по
