в Москве, по месту рождения, но сам Копенберг уже тридцать с лишним лет прописан в поселке Беглое. Теперь надо узнать, как он там оказался.
– И как он оказался в Тарасове. Сбросишь фото его паспорта?
Телефон издал слабенькое «трень».
– Сбросил, – подтвердил Кирьянов.
– Ты уже сделал запрос в полицию в отношении Отто? Вова, насчет фамилии. Владельцы моего отеля носят такую же, – ответила я.
– А почему не сказала еще в Тарасове? – возмутился Кирьянов.
– Потому что личность убитого была тогда еще не установлена, – напомнила я. – Зачем бы я стала тебе рассказывать? Живу в отеле, где каждый раз останавливались Громов и Вольский. По сути, их тут каждая собака должна знать. Но никто не помнит Никиту. Про Егора не спрашивала, правда. Может, и стоило.
– Спроси, – разрешил Киря. – Если вспомнят Громова, то и Вольского могут. А с хозяином отеля говорила?
Я обернулась. Дверь в дом была плотно прикрыта, а окна дома на задний двор не выходили. Подслушать меня было бы очень проблематично.
– Пока нет, поджидаю удобный случай, – понизила я на всякий случай голос. – Фото Никиты я им тоже пока не показала. Ни он, ни его жена ни словом о нем не обмолвились. Я несколько раз пыталась расспросить их о постояльцах, вывести на разговор. Ну, знаешь, как это бывает? Владельцы сразу вспоминают, что у них молоко убежало, и уходят от темы. Словно между ними существует негласная договоренность не ворошить прошлое.
– Темнят, – заключил Кирьянов.
– Но мне удалось пообщаться с некоторыми людьми. Это две женщины, с которыми я ехала в поезде, они постоянно посещают этот курорт и часто бывают в поселке. О пропаже людей не слышали. Официант в ресторане также ничего не знает о подобных случаях. По фото он Вольского не опознал. Я все могу понять, но в небольшом поселении каждый на виду, и у меня создалось впечатление, что здесь действительно никто не пропадал без вести. Никогда. Мои попутчицы четко вспомнили несколько эпизодов, когда спасатели выезжали на срочные вызовы, но в итоге все закончилось благополучно. Но там искали других людей. Про Никиту Вольского опять ни слова.
– Надо поговорить со спасателями, – решил Кирьянов.
– И в полицию схожу, – добавила я. – Если уж и они не в курсе, то кто-то водит нас за нос. Ничем не порадуешь?
– По трем убийствам-то? Ничего нового. Как только что-то появится, то сразу же сообщу. У тебя все?
Больше мне нечего было рассказать Кирьянову.
– Пока все, Вов, – ответила я.
– Держи в курсе. И аккуратнее там, Тань. Горы ошибок не прощают, – добавил он и повесил трубку.
Глава 7
Меня разбудила дичайшая головная боль. Часы показывали половину шестого утра.
Проклиная вчерашний ужин, я попыталась устроиться поудобнее и попробовать заснуть, но быстро поняла, что без обезболивающего мне не обойтись.
Приняв таблетку, я встала под струи теплого душа, но облегчение так и не наступило. Сна не было ни в одном глазу.
Прижимая пыльцы к правому виску, в котором особенно сильно бушевала боль, я решила выйти на свежий воздух. Если уж и это не поможет, то останется выть от бессилия.
Я вышла на задний двор, предварительно набросив на плечи тяжелый дубленый жилет Соломона, висевший на вешалке возле входной двери. От жилета пахло костром, и этот запах неожиданно решил все.
Я не стала разбираться в том, что именно мне помогло, сработала ли таблетка или тот факт, что я в принципе поднялась на ноги, либо посодействовал горьковатый запах, идущий от одеяния Соломона. Все сложилось один к одному. Голова резко перестала болеть, и я наконец-то смогла распрямиться и глубоко вдохнуть полной грудью.
С неба все еще падал снег. За ночь он накрыл толстым слоем все, что было вокруг. Ночь отступала. Вот-вот должно было взойти солнце. Спать не хотелось. Проснулся зверский аппетит.
Памятуя о том, что я все-таки нахожусь в чужих владениях и хозяева даже не подозревают о том, что, пока они спят, постоялец решил прогуляться по их дому, я старалась ничем себя не выдать.
Но есть очень хотелось. Обнаружив в холодильнике молоко, я с удовольствием выпила целый стакан. Жизнь тут же окрасилась в яркие тона. Ничего не болит, не голодная – ну разве не здорово?
Присев на стул, я вдруг вспомнила то, о чем рассказал вчера Кирьянов. Копенберги оказались однофамильцами человека, которого убили в Тарасове, который, в свою очередь, носил куртку, принадлежавшую пропавшему Никите Вольскому. Связь между всеми этими людьми очевидна, но придется повозиться, чтобы ее обнаружить. Но смерть Громовых совершенно не вписывалась в эту связь и выглядела как нелепая случайность.
В дверном замке загромыхали ключи. Кто-то пытался войти в дом.
Я осторожно выглянула в окно и увидела Соломона, открывающего дверь.
Дожидаться его появления на кухне я не хотела, поэтому вышла навстречу.
– Ты чего тут торчишь? – неожиданно грубо спросил он.
– Вот, за молоком спустилась, – показала я стакан.
Соломон принялся с силой топтать порог. Налипший снег отлетал во все стороны.
– Ладно, пойду, – понаблюдав за процессом, сказала я.
– Подожди, – вдруг попросил Соломон, снимая куртку.
Он только что заметил на моих плечах свой жилет.
– Не маловат?
– Сойдет, – смутилась я. – Надо было выйти на улицу, вот и принарядилась.
– Ты и дома так рано просыпаешься? – спросил Соломон, исчезая на кухне.
Я пошла вслед за ним.
– Нет, дома я обычно сплю дольше.
– Выпей со мной чайку, – попросил Соломон. – Одному скучновато. Я всегда рано просыпаюсь. Люблю раннее утро в любое время года. Зимой – особенно. Можно спокойно повозиться с машиной. Или пойти в лес и посидеть там. Так что, чай будешь?
– Ну, давайте, – согласилась я.
Кухня была небольшой, и для того, чтобы что-то взять с полок, Соломону всего лишь нужно было протянуть руку; он мог достать все, что угодно, не сходя при этом с места. На столе появились чашки, сахарница, печенье.
