съездить.
– Никуда ездить не надо, вы можете прийти к нам в офис, мы вам покажем макеты, презентацию, фильмы, более того, вы можете всё ощутить на себе. Через очки виртуальной реальности.
– Это очень удобно.
– О чём и речь. В этих очках вы сможете осмотреть все окрестности и даже дома.
– Даже дома?
– Конечно, внутри и снаружи.
– Боже, я и не помню, как жить на своей земле, а не на двухсотом этаже небоскрёба.
– Мы забыли, как жить на земле, в этом вы правы. Потому что никакой земли здесь уже не осталось.
– Ни одного свободного метра.
– А если что-то и есть, всё идёт под торговлю…
– …или под стоянки!
– Я вас умоляю, скоро не будет и их. Вы знаете, что вносится законопроект об одном авто на семью?
– О господи, нет, не слышал.
– А его одобрят. И никого не волнует, если супруги работают в разных концах города или в разное время. Ездить будете поочередно – один день вы на автомобиле, а ваша жена на такси, другой день – наоборот.
– Но это же не решает проблемы.
– А кто их когда решал? Все только делают вид.
– Это какой-то абсурд.
– Поэтому я и говорю, приезжайте на «Новую землю» – просторные дома, широкие дороги, парки, леса. Мы возвращаемся к тому, что потеряли.
– Значит, я могу прийти к вам в офис…
– В любой из наших офисов.
– И вы проведёте виртуальную экскурсию по «Новой земле»?
– Да, вы всё почувствуете на себе.
Я чувствовал, как засыпаю.
Перед глазами – Надин, улыбается и хохочет, проводит тонкими пальцами по моей напряженной руке.
– Ради меня качался?
– Ради кого же ещё.
Она смеётся и прижимается крепче.
В комнате Надин было все перевёрнуто – искали улики, ничего не нашли. Так и сказали:
– Наши сотрудники работали в квартире вашей подруги полдня, к сожалению, никаких следов не обнаружено.
– Так вы закрываете дело?
– Конечно, нет. Мы будем работать.
Да уж, как же…
Я прошёл через ворох постельного белья, сваленного на пол. Все шкафы настежь открыты, из шкафов вываливались вещи. Так не ищут улики, так ищут что-то другое. Может, это преступник всё здесь переворотил? Тогда бы следы точно остались, что-то тут было не так. Я пробыл у Надин более часа и добрался до работы только к полудню.
– Совсем ничего не нашли? – спросил меня Андреа, когда я дошёл до отдела.
Он тоже еле держался. Мне всегда казалось, что ему нравилась Надин, да кому я вру, она всем нравилась.
– Совсем ничего. Тебя вызывали?
– Вызывали, проверили мою карту памяти.
– Понятно. А здесь обыск был? – я осмотрел рабочее место.
– Здесь-то зачем? Не здесь же её убили. Да и доступ сюда закрыт.
– Понятно. Ты не знаешь, у неё кто-то был?
– Разве не ты?
– До меня.
– А, вроде был, но они расстались.
– Давно?
– Год назад. Он уехал на эту, как её там, на другую землю.
– «Новую землю».
– Да, но когда она решила поехать к нему, написал, что не надо, что всё у него нормально. В общем, кинул её.
– Странно.
– Почему?
– Бросить Надин.
– Да, она хорошенькая… была.
– А кто этот парень?
– Откуда я знаю? Она только пересматривала свои записи с ним, каждый раз по кругу. Я как-то застал её поздно, забыл ключи от квартиры, пришлось возвращаться, а было уже около десяти. Она сидела одна в отделе, в наушниках и очках, не заметила, что я зашёл.
– На видео был он?
– Похоже, да, но то, что она была с каким-то парнем, – это точно.
– Какой он был? Не видел его раньше?
– Нет, никогда. Да парень как парень, они там дурачились в ресторане, она кидала в него сырными шариками, а он пытался поймать их ртом и так, чтобы это никто не заметил. Дурачились, как все парочки.
– Сильно он её зацепил.
– И кинул потом.
– Да уж…
Мы молчали, смотря друг на друга, потом на компьютер, потом в потолок.
– Я работать пойду, – похлопал он меня по плечу, – мне очень жаль.
– Мне тоже.
Я сел за компьютер Надин. Набрал её код.
«Доступ запрещён».
Немая табличка мигала зелёным в центре экрана.
Я набрал код ещё раз.
«Доступ запрещён».
Если повторить снова, включится сигнализация и заблокируются все двери. Я пять минут смотрел в монитор, табличка мерцала в глазах, теперь всё рябило зелёным.
– Бесполезно, – прошёл мимо меня Андреа, – ты забыл про соглашение об использовании личных данных.
Точно… Мы же подписывали бумаги перед устройством сюда, что в случае нашей смерти все данные засекречиваются, а карты памяти передаются не родственникам, как бывает с простыми людьми, а остаются в распоряжении «Центра памяти».
Они закрыли доступ ко всему, с чем была связана Надин. Как будто её и не было вовсе.
Я откинулся на её кресле, кожа сиденья пахла её духами, опрокинул голову на низкий подголовник и закрыл глаза.
Я видел её, как вчера.
Её волосы, руки, губы… её голос тогда был каким-то особенно мягким. Она будто стояла передо мной, никогда раньше у меня не было таких четких воспоминаний даже о вчерашнем дне. Я не хотел открывать глаза. Не хотел видеть этот экран с этой зелёной табличкой, напоминавшей о её смерти.
«Сначала мы привязываемся к людям, – слышал я её голос, – цепляемся за них всеми силами, хотим, чтобы они также вцепились в нас, а позже их отрываем, или они сами уходят, но уходят с той частью плоти, в которую когда-то вцепились, и на её месте остается лишь пустота…»
Как же ты права, Надин, как ты права.
«– Ты знаешь, что это не первая встреча?
– Знаю, – улыбалась она.
– Так ты не стираешь?
– Ночи? Стираю. Но в моём дневнике есть одна старая запись, она выделена жёлтым маркером: «В случае чего звонить Льюису Н.»
– В дневнике! – Я чуть не упал с кресла. – В её дневнике!
Я открыл её тумбочку. Бумаги, отчёты, снова бумаги. Всё как-то странно лежало, только с правой стороны. Будто кто-то здесь уже рылся. Кто-то…
Я посмотрел на стол Андреа – всё, что было на его столе, – стояло, лежало, валялось и всё по правую сторону, и компьютер был сдвинут вправо.
У Надин же был всегда беспорядок.
«Это ты рылся в её тумбе, подонок. Что ты искал? Интересно, она говорила ему о дневнике?»
– Здесь ничего нет, – сказал Андреа, подойдя ко мне со спины, – я уже смотрел.
– Зачем ты рылся у неё? – я вцепился в него
