Тогда новости действительно поставили точку в ее сказке, заставили признать, что принц ее даже не искал. Принцам вообще не нужны Золушки, принцам нужна ровня.
Впрочем, что двигало Региной – знала только Регина, а она уже никому ничего не скажет. Меня же больше интересовали последствия ее решения.
Почему ее убили?
На первый взгляд это очевидно: Наумов устал от ее преследований и решил избавиться от назойливой девицы, угрожающей его свадьбе. Ольга Брилева – исключительно выгодная партия, он не мог упустить ее из-за какой-то маникюрши, которая была для него одной из многих. Шекспировское коварство. Но что верно для драм Шекспира, то не очень хорошо приживается в реальной жизни. Дмитрий Наумов – не киношный злодей, у него не было причин убивать Регину!
Для начала, ему следовало с ней поговорить. Регина была гордой, если бы он посмеялся над ее любовью, она бы, думаю, отступила. Когда эти двое могли пересечься, если она так и не попала на осенний бал? Или он решил сразу перейти к кардинальным мерам? Ведь свадьба близко!
Вариант номер два – это подкуп. Думаю, его следовало бы совместить с вариантом номер один: встретиться с ней, поговорить и предложить деньги. А уж деньги у семьи Наумовых были! Деньги открывали для них все двери и решали все проблемы. Подкуп – это не уголовно наказуемое преступление, не убийство так точно.
А еще Регину можно было запугать. Или шантажировать ее: мол, если не отстанешь, заберем у тебя дочь! Но не убивать же… Зачем убивать?
Я снова работала над этим в кабинете. Так мне было спокойней – да и потом, утром я успела принять пару клиенток, нельзя же отодвигать свою жизнь непонятно куда из-за расследования! Поэтому, когда открылась дверь, я решила, что это одна из них, из клиенток, что-то забыла у меня. Я вышла ей навстречу – и удивленно уставилась в знакомые ярко-голубые глаза.
Надо же. Пухлая малышка Ева собственной персоной.
Вот уж кого я не ожидала увидеть на пороге своего кабинета! Нет, я догадывалась, что вчерашняя выходка мне аукнется. За любое удовольствие приходится платить. Но я была убеждена, что карающий меч поднимет над головой матушка Ларина, да и то не так скоро. А меня выследила эта милая хомячишка – еще и суток не прошло! Она вообще спала ночью?
Похоже, что спала. Выглядела, по крайней мере, отдохнувшей. Она пришла ко мне в костюмчике цвета голубого агата – юбочка чуть выше колена и наглухо застегнутый пиджачок. Видимо, намекала, что разговор будет очень серьезный. Она наверняка готовилась к этому визиту, но не могла справиться с собой и отчаянно краснела. Она напоминала меня – такую, какой я была полжизни назад.
Отлично, я уже достаточно стара для ностальгии! Когда это успело случиться?
Рядом со мной, облаченной в длинное черное платье, ярко накрашенной (ведьма же), она смотрелась совсем уж невинным птенчиком. Мне не очень нравился этот контраст.
– Я пришла поговорить с вами о вашем вчерашнем поведении! – выпалила Ева.
Ну и кто следующим придет меня отчитывать, страусиное яйцо? Но гнать ее я не стала, потому что прекрасно знала, кто ввалится ко мне следующим. Уж лучше решить это дело с ней!
– Заходи, – кивнула я.
Мы прошли в мой кабинет. Сначала Ева казалась напряженной. Думаю, ей уже достаточно обо мне рассказали, она знала, что идет к ведьме, и ожидала увидеть здесь котлы и человеческие черепа. Но светлый и вполне современный кабинет подействовал на нее успокаивающе.
Мы устроились по разные стороны стола. Она положила на колени сумочку и то и дело нервно теребила ее обеими руками. Мне было смешно и горько.
– Иоланта… простите, как вас по отчеству?
– Можно просто Иоланта, – позволила я.
Если она начнет обращаться ко мне по имени-отчеству, мы получим миниатюру «Школьницу вызвали к директрисе», а я на такое не настроена.
– Я хотела узнать, что… что у вас с Владимиром Игоревичем?
– Я не обязана отчитываться об этом первой встречной.
– Я не первая встречная, у нас с ним роман!
А ведь я помню, что он сказал вчера – об их первой встрече. Он врать не будет, значит, врет она. Точнее, выдает желаемое за действительное.
– Если у вас роман, ты должна знать, что я – его бывшая одноклассница, – пожала плечами я. – Только и всего.
– Да конечно! Зачем вы притворяетесь? Вы прекрасно знаете, как влияете на Владимира Игоревича!
Хотела бы я это знать… Пока – так, догадываюсь.
– Слушай, прекрати его так звать, – поморщилась я. – Если у вас действительно роман, это ведь странно! Ты и в постели так будешь? «Владимир Игоревич, будьте любезны, глубже и чуть больше усилий! Благодарю!»
Ева побагровела. Если до этого румянец залепил ее кожу всполохами, то теперь она была багровой вся – ни единого светлого пятнышка не осталось. Что, для нее стало откровением, что роман неизбежно приводит к сексу?
– Да как вы смеете!.. Это наше, личное!
– Но ведь ты сама пришла обсуждать ваше личное на моей территории. Я догадываюсь, кто вывел тебя на мой адрес. Но тот же человек должен был сказать, что между мной и Владом никогда не было ничего… такого.
– Его мама сказала мне, что вы не очень благонадежный человек!
– Его мама – демон из шестого круга ада, она так не говорит. Думаю, она сказала тебе, что я – прошмандовка, которая уже много лет охотится за сокровищами семьи.
Судя по ее взгляду, я угадала. Хотя допускаю, что матушка Ларина выразилась на мой счет покрепче, чем «прошмандовка».
Вроде как мне полагалось злиться на Еву, а я не могла. Ну дурочка же! Повторяет, что ей сказали, и наверняка гордится собой за то, что борется за светлое чувство. Она уже влюблена в него, это видно. Думаю, была влюблена заочно, еще до встречи. Это оправдывает ее в моих глазах.
– Она просто беспокоится за него и хочет, чтобы у него все было хорошо! – заявила Ева с такой обидой, будто я готовилась противостоять этому с целой армией.
– Я этого тоже хочу, удачи ему. Вообще, делайте, что хотите. Я могу гарантировать одно: я не искала встречи с ним вчера, все произошло случайно. Вряд ли обстоятельства снова так сложатся.
Вот здесь ей следовало бы уйти. Она уже получила от своего маленького крестового похода максимум: выслужилась перед матушкой Лариной и добилась капитуляции дракона (представленного мной). Все, хватит! Но Ева продолжала упрямо сидеть в гостевом кресле.
– Простите, но у меня есть основания беспокоиться!
– Это
