также было известно, кто надоумил Эмери отправиться к Канифесту. Сегодня утром в разговоре с Уиллардом и со мной он упомянул, что за этим стоит Райнгер. Понимаете? Слухи дошли и до него, и до Марсии. И Марсия пригласила Райнгера в павильон ночью, потому что ждала Джона с дурными вестями, они с Джоном собирались вместе предъявить это Райнгеру.
– Но они этого не сделали! И не могли, потому что…
– Нет, не сделали. Вот и все. – Он задумался, знала ли она о проблемах Джона с Канифестом, и решил, что лучше пока не поднимать этого вопроса. – Потому что Джон задержался в городе, а когда она попыталась задержать Райнгера в надежде, что Джон вернется, ей пришлось иметь с ним дело один на один.
– Ах, черт, все сходится даже слишком хорошо!
– Вплоть до того, какую роль в этом играла Луиза. Луиза оказалась замешана в этой истории помимо собственной воли. Загадочная женщина, которую миссис Томпсон видела на лугу в полвторого, та, что растревожила собаку, была Луиза. Она шла в павильон, чтобы в последний раз попробовать достучаться до Марсии. Если бы Марсия не послушала доводы рассудка, она не стала бы ее убивать, но эта ваша подружка-тихоня собиралась хлестнуть Марсию по лицу и изуродовать ее охотничьим хлыстом.
Катарина побледнела. Ему стало нехорошо при мысли о том, что он, похоже, прав. Кусая губы, Катарина молча смотрела на него.
– Как, – наконец сказала она, – об этом узнал дядя Морис? Никто не говорил про этот хлыст! Я никому не говорила. Пыталась скрыть.
– Да, знаю. Это все привычка Мориса подслушивать за дверью. Он слышал все, что говорилось в этом доме. И я вовсе не удивлюсь, если он слышит нас прямо сейчас.
Беннету повсюду мерещилось это чуть усмехающееся холодное бледное лицо с большим лбом и глазами-булавками. Картинка была настолько отчетливой, что он подошел к двери, открыл и выглянул. Немного успокоившись оттого, что в галерее пусто, Беннет вернулся.
– И он указал на то, что мы не приняли во внимание: что ни одна женщина не станет пользоваться тяжелым концом хлыста как орудием убийства. Тут дело в другом. Ясно как божий день, что она собиралась использовать этот хлыст в качестве кнута – того, чем можно изуродовать. И вот она пошла в павильон в полвторого. Райнгер же подумал, что собака залаяла, потому что вернулся Джон. Он вернулся к себе в комнату и подождал, чтобы Джон тоже ушел к себе и не мешал. Понимаете?
– Да, но…
– Не торопитесь. Примерно без двадцати два Райнгер спустился вниз (все еще одетый по-вечернему). Вышел через черный ход и направился к павильону, предвкушая ночь любви. А когда он там оказался, причем снег еще вовсю падал, то услышал шум. Была яростная ссора. У Луизы сдали нервы, и она пошла на Тэйт с хлыстом. Кто-то кого-то ударил, но Тэйт была сильнее и телом, и духом, и она выдворила Луизу, прежде чем Райнгер смог вмешаться. В тот момент Тэйт еще не знала, что отец Луизы отказался финансировать спектакль, и хотела максимально избежать лишних проблем. Луиза, все еще с хлыстом в руке, вышла оттуда в слезах, она совсем скисла, а Тэйт лишь смеялась. Ей это нравилось.
Вспоминая слова Мориса, Беннет понял, почему этот человек смог написать блестящую пьесу. Поражала ясность, с которой сухой, точный ум Мориса мог внедриться в чужие мозги и воссоздать душевную боль уязвленной женщины. У Беннета перед глазами снова встал Морис – вот он подается вперед, опираясь обеими ладонями на трость и чуть улыбаясь.
– Вы сами можете догадаться, что случилось с Луизой. Ее взвинченные нервы сдали, она вернулась в дом в истерике не позднее чем без четверти два. Она не сняла пальто, только мокрую обувь. Лежала в темноте и размышляла, пока едва не повредилась умом. И тогда она решила пойти к вам и все рассказать. И было это глубокой ночью. Можете себе представить более вескую причину, чтобы кого-то разбудить в такой час? По дороге к вашей комнате она заблудилась в темноте, и что-то, возможно просто тень, отняло у нее остатки рассудка – она закричала, а когда открыла глаза, вы с Уиллардом склонились над ней. Она рассказала бы вам все, но не могла этого сделать в присутствии Уилларда. И Луиза снова стала чопорной и нервной мисс Кэрью. Но когда она увидела кровь на себе, то тут же стала говорить о том, что в первую очередь приходит в голову девушкам такого плана, – о «таинственном мужчине», столь любимом старыми девами, который напал на нее.
Катарина тихо произнесла:
– Не может быть. Но это уже не важно. Это никак не связано с тем, что Райнгер был в павильоне. Я теперь знаю о «невозможной ситуации». Доктор Уинн мне все подробно объяснил. Если Райнгер убил ее, то как он это сделал?
– Ну, это самый простой трюк, какой когда-либо срабатывал, если это правда. Доктор Уинн рассказывал вам, как там все выглядело?
– Да. Продолжайте. Я хочу знать!
– Хорошо. Райнгер, когда снег повалил особенно сильно, с ликованием отправился на свидание. Наконец оценили павиана… Тэйт не хотела злить его, пока Джон не вернется с чем-то определенным; возможно, она считала, что с Райнгером все еще выгодно дружить, или немного опасалась его ума и злобы. Она была с ним очень мила и соблазнительна, ожидая, когда приедет Джон, чтобы сыграть свою роль. Но время шло, напряжение нарастало, два часа, полтретьего, а Джона все не было.
Взрыв, должно быть, пришелся на три часа, когда Райнгер стал что-то подозревать, а Марсия наконец поняла, что, если бы новости были хорошие, Джон уже вернулся бы. В общем, все рухнуло, и Джон боялся рассказывать ей. А Райнгер был в этом виновен. Толстый коротышка, который приставал к ней…
– Не надо!
Катарина вздрогнула.
– Боюсь, – сказал Беннет, – Морис был прав. И можете себе представить, что она ему сказала? Забавно, но, когда Райнгер утром передавал нам воображаемый разговор Марсии с Джоном, перед тем как заявить, что Джон ее убил, он выразился так: «Она впервые сказала ему, что на самом деле о нем думает». Это было для него как удар молнии, верно? Все, что он говорил про Джона, на самом деле относилось именно к нему. Он был в ярости (по уверению Мориса), но не утратил способности думать. Он понял, что, если убьет Марсию, проломив ей голову, обвинят, вероятнее всего, Луизу, которая, как он знал, совершила нападение на Марсию. Но как бы то ни было, он не вполне контролировал себя. Он убил ее тяжелой вазой из посеребренной
