Кроме того, при помощи фонарика я нашла и указанную в документах пломбу на верхнем правом клыке.
– Это Мелоди.
– Рассел? – обратился начальник полиции к коронеру.
– Трудно сказать. Ткани гнилые.
– Но как ты вообще думаешь?
– Возможно, все так. Но мне нужно больше времени и соответствующее оборудование, чтобы сказать наверняка.
Зазвонил мой телефон. Либби.
– Огласили приговор. Присяжные долго не думали, ублюдок на свободе.
– Подожди секундочку, Либби. – Я повернулась к коронеру: – Есть ли что-нибудь доказывающее, что это дело рук нашего подозреваемого?
Рассел достал платок и высморкался.
– Ну, вообще-то есть одна любопытная деталь. Видите эти два следа укусов на внутренней стороне бедра? На тех снимках, что вы мне дали, на тех же самых местах тоже есть следы укусов.
Шелби отцепил от пояса рацию.
– Мне этого достаточно. Я звоню судье Дорчестеру.
– Вы хотите получить ордер на арест?
– Да, мэм.
– Либби, – сказала я в телефон, – не дай Фуллеру выйти из здания. Найди полицейского и арестуй его.
– У тебя есть ордер?
– Да. Его обвиняют в убийстве Мелоди Стефанопулос.
– Здорово. Отличная работа, Джек.
Дункан отошел в сторону, отдавая команды по рации, а я сняла перчатки и направилась к своей машине.
Однако чувства облегчения так и не пришло. Опустошенность и усталость – вот что я ощущала. Полицейский, живущий во мне, хотел быть там, видеть выражение лица Фуллера, когда его арестуют. Но больше всего мне хотелось забыть о смерти и тех ужасах, которые я только что видела.
– Хорошая работа, лейтенант. – Шелби подошел ко мне, пожал руку. – Мы начнем проверять остальные имена прямо сейчас. Кажется, благодаря вам мы закроем много старых дел.
– Я вам не завидую. К вам привалит толпа телевизионщиков.
– Справимся как-нибудь. У нас крепкий маленький городок. В любом случае спасибо вам за помощь. Не хотите поужинать? Моя жена чертовски хорошо готовит.
– Спасибо, шеф, но мне надо отправляться домой.
Пять часов обратной дороги в Чикаго были самыми одинокими часами в моей жизни.
Мелоди Стефанопулос. Барри давно не слышал этого имени, но он отлично ее помнил.
Первую жертву никогда не забудешь. Интересно, как им удалось ее найти? Рашло, наверное. Не важно. Что сделано, то сделано.
Барри пытается почесать подбородок, но цепь не позволяет – наручники пристегнуты к ножным кандалам.
– Подбородок чешется. Не поможешь?
Человек в форме, сидящий справа, Стивен Робертсон, с которым Фуллер работал в двадцать шестом участке, чешет ему подбородок. Фуллер вздыхает.
– Спасибо.
Полицейский автомобиль движется по трассе 57. Без мигалок и сирен, но все же на приличной скорости. Фуллер понимает: они хотят побыстрее от него избавиться. Полицейским не нравится, когда кто-нибудь из их коллег слетает с катушек.
– Мне нужно в туалет, – говорит Фуллер водителю, патрульному по имени Корлис. На нем шляпа с полями и зеркальные солнечные очки, хотя солнце уже давно зашло.
– Терпи.
– Да ладно тебе. Я все утро провел в суде, меня признали невиновным, но на свободе я пробыл две минуты – меня опять задержали. День сегодня и так ни к черту, а тут еще на толчок захотелось.
– В Карбондейле точно есть туалет. Там и сходишь.
– Я не доеду. Через несколько миль будет зона отдыха. Пожалуйста.
Корлис молчит. Фуллер намеренно выпускает газы, получается довольно громко.
– Боже, Барри. – Робертсон разгоняет рукой воздух вокруг себя. – Это отвратительно.
Фуллер пожимает плечами, принимает невинный вид.
– Тюремная еда. Я не виноват.
– Останови у зоны отдыха, – говорит Робертсон.
– Остановки не положены, – напоминает Корлис.
– Или остановишься, или поменяешься со мной местами.
– Мне очень надо. – Фуллер выдает улыбку на миллион долларов. – Я быстро.
Корлис смотрит на патрульного, сидящего рядом на пассажирском сиденье, – Эрнса. Эрнс пожимает плечами.
Корлис включает поворотник и сворачивает на стоянку.
Трасса 57 разделена надвое, между полотнами около тридцати метров. Зона отдыха находится как раз в этой полосе, обслуживая проезжающих в обе стороны – на север и на юг.
«Отлично», – думает Фуллер.
– У кого-нибудь найдется мелочь для аппарата с закусками? Я не ел калорийной пищи три месяца.
Патрульные молчат. Фуллер подталкивает Робертсона:
– Доллар есть? Я отдам.
Робертсон закатывает глаза, достает из кармана доллар.
– Спасибо, дружище.
Машина останавливается, Фуллеру открывают дверь. Он выходит, пытается потянуться, но цепи мешают.
Эрнс снимает с него кандалы. Фуллер вытягивает вперед руки, но Эрнс качает головой.
– А как я буду вытирать задницу, если на мне наручники?
– Ты знаешь, как делается в этом случае. Придется завести руки за спину и снова надеть наручники. Так будет еще сложнее.
– Может, тебе Робертсон поможет, – говорит Эрнс.
Они с Корлисом смеются. Фуллер тоже улыбается, оглядываясь по сторонам. Они припарковались вдали от остальных автомобилей – четырех легковушек и двух небольших грузовиков. С другой стороны зоны отдыха, где обслуживают тех, кто направляется на север, стоят еще три машины и грузовик.
Получается, что здесь сейчас перекусывают от десяти до двадцати человек.
Корлис остается в машине, а Робертсон и Эрнс сопровождают Фуллера к зданию. Оно вполне типично для Иллинойса – отделано в виде ранчо, вокруг обсажено елками. У здания очень большая крыша, отчего оно напоминает поганку.
В фойе находится большая подсвеченная карта Иллинойса, полки с брошюрами для туристов, автоматы с закусками. Фуллер останавливается напротив автомата с напитками, скармливает ему доллар и выбирает «Апельсиновый удар».
Робертсон и Эрнс ведут его в туалет. Фуллер замечает у писсуаров двух мальчишек: темнокожего парня, моющего руки, и лысого человека, поправляющего парик напротив грязного зеркала. Пахнет мочой и освежителем воздуха с запахом сосновых шишек. Кафельный пол мокрый – погода дождливая, и люди заносят влагу с улицы.
Фуллер заходит в ближайшую кабинку и закрывает дверь на защелку. Он садится на унитаз, не спуская штанов, снимает ботинок и носок. Затем надевает ботинок обратно. Банку «Апельсинового удара» он кладет в носок и проталкивает ее до конца. Крепко держа носок за «горло», он встает и делает глубокий вдох.
Время замедляется. Все становится более четким. Ощущение происходящего вокруг переполняет его мозг: звук льющейся воды, разговор Эрнса и Робертса о футболе, смех двух мальчишек, трение голых пальцев ноги о ботинок, вес носка с банкой в руке, пульсация в висках…
Пульсация, которая сейчас прекратится.
Он открывает дверь и, прицелившись, со всего размаху бьет Эрнса банкой в висок.
Банка лопается, в стороны брызжет апельсиновый напиток и кровь. Эрнс падает на пол.
Робертсон тянется к оружию, но Фуллер сильно бьет его обоими кулаками в челюсть, отбрасывая полицейского к раковине.
Фуллер наклоняется над Эрнсом и вытаскивает кольт сорок пятого калибра с семью патронами в магазине и еще одним в стволе.
Первая же пуля входит в затылок Эрнса.
Вскрик – двое пацанов. Фуллер подмигивает им. Человек в парике несется к двери и получает пулю в спину. Темнокожий парень пятится в угол, держа руки над головой.
– Все нормально, чувак. Все нормально, – шепчет он испуганно.
– Уже нет. – Фуллер дважды стреляет ему в лицо.
Робертсон лежит на земле, стонет и смешно шарит пальцами по кобуре.
– Спасибо за доллар, – говорит ему Фуллер, вытягивая руку. – Думаю, долг теперь отдавать не обязательно.
Он сносит Робертсу верх головы – пока что эта самая кровавая работа – и забирает его оружие: девятимиллиметровый «зиг зауэр», бумажник и значок. Потом возвращается к Эрнсу и находит в его нагрудном кармане ключи от наручников. Он снимает их, а также забирает у убитого бумажник и значок – так на опознание убитого уйдет больше времени.
Плач слева. Фуллер поворачивает дуло пистолета.
Два мальчугана стоят, обнявшись и истерически рыдая.
Фуллер улыбается им.
– Вы, ребята, держитесь подальше от неприятностей, ладно?
Они так старательно кивают головами, что Фуллер смеется.
Боль в голове давно прошла, адреналин, несущийся по венам, создает такое ощущение, будто он только что пробудился от долгого сна.
Фуллер выходит в фойе. Два человека смотрят на него: мужчина и женщина. Как обычно, люди до последнего не верят, что рядом совершается насилие. Наверное, они спрашивают друг друга: «Это оружейные выстрелы?» – «Нет, что вы, этого не может быть».
Неправильно.
Он выпускает подряд три пули. Одна попадает мужчине в грудь, другая – женщине в шею, а третья пролетает между ними и проделывает в стекле отверстие, окруженное паутиной трещин.
