class="p">– Продолжай улыбаться, – тоже шепотом отвечает он.
– Роман Кортюсон, – представляется администратор, одновременно пытаясь распознать, кто мы такие. – Чем могу быть полезен?
Мы решаем не тратить времени на прелюдию.
– У вас есть здесь комната для переговоров? – говорит Алеша. – Мы пришли к вам с очень выгодным коммерческим предложением.
– Все зависит от того, о каком предложении идет речь, – Кортюсон смотрит на нас с сомнением. – Потому что если вы, господа, собираетесь продать мне автомобильную страховку или что-нибудь еще в этом духе, то комнаты для переговоров у нас нет.
– Речь идет о предложении, способном очень быстро превратить вас в миллионера.
Кортюсон едва заметно кивает:
– Я понял вас. Следуйте за мной.
Мы идем по магазину, который оказывается настоящим лабиринтом. Торжественные залы, где выставлены образцы товара, сменяются коридорами с тусклым светом и многочисленными дверьми. Вдоль стен, словно колонны, высятся коробки с фирменной продукцией, а еще везде стоят ящики с шампанским – нужным, вероятно, для того, чтобы подпаивать клиенток, создавать у них радостное настроение и под шумок соблазнять их на новые покупки.
Кортюсон открывает одну из дверей.
– Пожалуйте сюда. В этой комнате нет камер слежения. Но если я все же решу, что мы попусту тратим время, наше общение закончится очень быстро.
– Что вы думаете об этом? – Алеша достает одну из наших сумочек и протягивает администратору.
– Что? К чему вы клоните? – Кортюсон удивленно вертит сумочку в руках.
– Что вы думаете о том, чтобы продавать эти прекрасные образцы в вашем магазине?
– Вы предлагаете мне сбывать подделки?! Вы сошли с ума! – администратор отпихивает от себя наше изделие так, будто оно чем-нибудь заражено, и демонстративно шагает к двери. – Я полагаю, ваше время истекло, господа!
– Что вы думаете о том, чтобы получать от этих продаж очень приличные комиссионные? – говорю я.
Администратор замирает на месте.
– Что вы имеете в виду под словом «приличные»?
– Большие, чем вы можете себе представить.
На мобильном я набираю цифры, означающие размер отката, и поворачиваю экран так, чтобы он мог их увидеть.
– Ну, так как?
Слышно, как в голове Кортюсона заводятся шестеренки. Он прикидывает варианты и возможности, и этот процесс отнимает у него столько сил, что его лицо багровеет. Одновременно мой подельник бросает взгляд на мобильный и тоже изменяется в лице.
«Ты сошел с ума», – шипит он, хватая меня за рукав. Я пытаюсь освободиться от его хватки, улыбаюсь и делаю вид, что ничего не происходит. Тогда Алеша щипает меня – несколько раз, очень болезненно. Я уже готов заорать от боли, но тут Кортюсон неожиданно выходит из ступора и отвлекает внимание моего напарника на себя.
– А что если вы – засланные казачки? – спрашивает он. – Что если вас прислала служба собственной безопасности? И как только я соглашусь на ваше предложение – конечно, это совершенно невозможно, но все же – как только я соглашусь, вы достанете свои удостоверения и похороните мою карьеру?
Я пожимаю плечами:
– Вам придется поверить нам на слово.
Он шумно пыхтит, сомневается и медлит, но, в конце концов – как и в массе других случаев – побеждает алчность. Роман Кортюсон захлопывает дверь, которую уже открыл, чтобы выпроводить нас, и вновь берет сумочку в руки.
– Дайте взглянуть еще раз, – он рассматривает ее со всех сторон. – Сшито неплохо, но монограмма – монограмма, это настоящий кошмар. Вы что, ребята, не можете отличить букву «Ви» от «ДаблЮ»? Нет, это не подойдет. Слишком рискованно.
– Совсем скоро мы исправим эту ошибку. А пока вы можете говорить клиентам, что компания выпустила лимитированную серию с другим логотипом.
– Курам на смех! Этот номер пройдет лишь с девочками, которых после уроков привозят в магазин богатые папы. Все остальные стали слишком продвинутыми, чтобы купиться на это. Все читают «Вог» и сидят на «Стайл.ком».
– Вы забываете про авторитет самого магазина. Вы – представитель уважаемого бренда, и ваши слова имеют большой вес. Вы сообщите клиентам, что привезли новую партию сумочек – очень небольшую эксклюзивную партию для самых преданных покупателей. Завтра это станет раритетом, за которым будут охотиться любители искусства и аукционеры, говорите вы. Поэтому лучше купить это сегодня, пока шанс не упущен. Почему же они должны вам не поверить?
– Эти сумочки разберут как горячие пирожки, – поддерживает меня Алеша. – Можно даже сказать, что этот новый логотип – вовсе не новый, а что так изначально писали название модного дома, еще при Луи, и теперь компания хочет вспомнить старые добрые деньки и этой капсюльной коллекцией отдать дань традиции.
– Покупатели будут смотреть на эти буквы и радоваться своей избранности, – принимаю эстафету я. – И потом, эти сумочки вовсе не обязательно выставлять в зале. Вы встречаете клиента за прилавком. Вы говорите ему о новом поступлении так, словно это большой секрет – не для всех – и как только он заглатывает крючок, вы приносите товар, например, из этой тайной комнаты. Все просто.
– И, разумеется, – продолжаю я после паузы. – Мы составим «стоп-лист», куда внесем имена тех, кому продавать эти сумочки нежелательно. В этот список войдут редактора моды, трендсеттеры и те люди, которых выберете вы сами, посчитав, что они смогут нас раскусить. Персоны из стоп-листа не будут ничего знать про нашу лимитированную коллекцию. Все остальные будут счастливы, а мы сделаем хорошие деньги.
– Но поползут слухи, – сопротивляется администратор. – Рано или поздно информация дойдет до глянцевых журналов, и что делать тогда? Что делать, когда все они попросят прокомментировать происходящее?
– Разве это должно смущать такого профессионала как вы? К тому времени, партия с неправильными логотипами будет продана, а наши новые сумки будут уже как настоящие. Вам останется только сделать серьезное лицо, напустить тумана, сказать что-нибудь про коммерческую тайну и откланяться. Разве не так всегда поступают спикеры больших корпораций?
– Мне очень лестно, что вы обладаете такими глубокими знаниями относительно корпораций, но мне нужно время. Я не могу принять столь серьезное решение вот так сразу, – Кортюсон трет пальцами виски и морщится – якобы, от головной боли – всем своим видом показывая, какие чудовищные нравственные страдания вызывает у него наше предложение.
– Послушайте, господин Кортюсон, – отодвигает меня в сторону Алеша. – Вы должны быть счастливы, что мы пришли к вам, а не в какой-нибудь другой магазин. И вместо того, чтобы жеманничать и демонстрировать, как вас все это утомляет, вы должны бы уже с благодарностью осенять нас крестным знамением или чем там у вас принято. Потому что фактически – если отбросить всю эту напускную вежливость и реверансы – фактически, мы предлагаем вам озолотиться
