медленно положила коробку на землю. И уже затем присоединилась к Дмитрию и Марселе Франсисковне. Те поняли меня без слов и побежали прочь еще раньше, чем коробка оказалась на земле.
Дух мы переводили уже на детской площадке, за беседкой.
— Устранение свидетеля, — выговорила я. — Устранение свидетеля… вот об этом я не подумала.
— Потому что это мой брат! — выпалил Дима. — Какой я ему свидетель? Что я видел? Зачем меня устранять?
— Записку мог и не ваш брат оставить! — Марсела Франсисковна уже пришла в себя и проверяла связь. — И здесь не ловит! Говорю же, надо возвращаться и вызывать подкрепление!
И тут произошло то, чего никто не ожидал.
Со стороны дороги послышался шум приближающейся машины. Через несколько секунд стало понятно, что неизвестный воспользовался тем же путем, что и мы.
Бежать к машине было поздно. Да и внедорожник Зины стоял на самом виду, его можно было издалека заприметить.
Мы все трое затаились за старой беседкой.
— Это Мерчинские! — громко прошипел Дима мне на ухо. — Ну, тачка точно их!
Он хотел сказать что-то еще, но я зажала ему рот ладонью. С которой не успела снять грязную перчатку.
— Он узнал машину, — на всякий случай пояснила я Марселе Франсисковне.
Я ее тоже узнала: Мерчинские подъезжали на ней к Старосветскому кладбищу вчера утром. Вопреки моим ожиданиям, из машины вышел незнакомый мне высокий полный кучерявый шатен. Впрочем, он вышел со стороны заднего пассажирского сиденья. Значит, подождем водителя.
Дима что-то громко промычал в перчатку.
— Знакомый? — Я убрала руку.
— Пашка Слижов, работает на Мерчинских! — Дима даже не вытер грязный рот. — Он-то тут… Ох, ни фига себе! Они оба тут!
Последнее относилось к Мерчинским. Тамара Мстиславовна вышла со стороны водительского сиденья. Андрей Аркадьевич — со стороны пассажирского, на ходу складывая вчетверо большой лист бумаги.
Карта?
— Сидеть! — просипела я, удерживая Дмитрия на месте. Я не позволила ему выбежать из укрытия.
— Фиг ва… мпффммпф! — Это все, что он сказал, когда я завалила его на землю лицом вниз, заламывая руку за спину.
Мне пришлось придавить его всем телом, чтобы удержать на месте: Дима извивался подо мной, как бешеный.
Марсела Франсисковна не вмешивалась; оставив Диму на меня, она следила за Мерчинскими. Рука ее легла на рукоять пистолета.
И Диме это было видно отлично.
Я с большим трудом удерживала его. Врезать ему головой в таком положении не получалось, ногой тоже. Мне нужны были обе руки, чтобы хотя бы удерживать его. Я надеялась, что надолго его не хватит.
Но его хватило — на целый мощный рывок. Дима сбросил меня с себя, развернулся и наугад ударил ногой. Попал в живот. От удара у меня перехватило дыхание, а Дима выбежал из-за беседки.
Да уж, я недооценила этого молодого человека.
Все произошло так быстро, что и Марсела Франсисковна не успела отреагировать. Но она не стала гнаться за ним, осталась в укрытии.
И это сыграло нам на руку.
— Он с ними разговаривает, — тихо сообщила она, пока я приходила в себя. — Они все еще возле своей машины, никуда не идут. Разговаривают… показал на внедорожник. Махнул рукой. Кучерявый что-то спросил. Не могу понять. Так, а теперь… Они сели в машину! Он с ними, и они уезжают!
Я услышала, как машина тронулась с места, набрала скорость…
Уехали.
Марсела Франсисковна удостоверилась, что все чисто. Затем помогла мне встать.
— У-ух… — Место, куда пришелся удар, отозвалось ноющей болью. Ничего, потерплю.
— Вы как?
— Терпимо, — заверила я.
— Мог бы и предупредить, что отвлечет их, — с укоризной заметила полицейская. — Зачем драться?
— Дима Хохот — такая же темная лошадка, как и его брат с сестрой. Я ему почти не доверяю, — возразила я. — Может, было бы лучше, обнаружь Мерчинские труп.
Мы обе, оглядываясь, направились к внедорожнику.
— Зато сейчас мы наконец можем вызвать полицию, — приободрила меня Марсела Франсисковна.
Мобильная связь появилась, едва мы выбрались из леса. Спустя несколько часов труп вместе с коробкой оказался в участке. Мы с Марселой Франсисковной дали показания.
Мы с ней заранее условились, что ничего не скажем про Диму. Мол, испугался, не поехал с нами, а записку и фотографию отдал нам. Рукоятку Диминого металлоискателя я похватала руками в грязных перчатках, чтобы не беспокоиться о его отпечатках пальцев.
Конечно, это снимало подозрения не только с Димы, но и с Мерчинских. И это будет им всем троим на руку в случае, если худшие мои подозрения имеют под собой основу.
С другой стороны, непуганую добычу проще поймать. Тут у меня, да и у полиции, преимущество. Опять же, если Мерчинским и Диме есть что скрывать.
— Сейчас их задерживать нет особого смысла. Мерчинские уехали, и Дмитрий с ними. Сложно доказать, что они сюда вообще приезжали. Они могут запросто обеспечить алиби друг другу, — рассуждала Марсела Франсисковна, пока мы ожидали приезда ее коллег. — Полезнее пока не обнаруживать себя.
— Особенно если Дима не выдаст нас. Что-то мне подсказывает, что не выдаст, — согласилась я.
После такой находки в развалинах и записка, и фотография получили самое пристальное внимание — наравне с трупом и загадочной коробкой. Версия с бомбой отпала еще до возвращения в Тарасов: коробку тщательно проверили на наличие взрывчатки.
Кстати, коробку при нас так и не вскрыли — ни на заводе, ни в участке. Оно и хорошо: как Дима ни расспрашивай, ничего у меня не узнает. Понервничает, поизвивается как уж на сковородке. Чем-нибудь себя да выдаст.
После всех утомительных формальностей мы с Марселой Франсисковной распрощались у дверей отделения полиции. Я обещала поговорить с Дмитрием. Она пообещала узнать о состоянии здоровья похитителей Зины, а также о содержимом коробки и о результатах обследования трупа Тараса Ивановича.
Да, тут я была склонна верить Диме, как и своей памяти. Обнаруженное тело принадлежало именно редактору Вячеслава Хохота.
«— А вы уверены, что редактор умер своей смертью?
— Славкин редактор умер?! Тарас Иванович?! От чего? Когда?!
— Что-то с давлением. Нам подробно не сообщали.
— Так вот чего меня в Славкину тарасовскую хату не пустили. Ты хоть вещи его забрала?
— Да, разумеется!
— То есть теперь в рукопись посвящены только вы двое?
— В идеале — да. Директор „Короны“ точно не читал, он такое не любит. И да, Евгения, я уверена, что причина смерти естественная. Тарас Иванович и раньше жаловался на давление. А тут еще такие стрессы, ажиотаж вокруг книги. Как Слава пропал, на тематических форумах начались теории заговора, всякие домыслы».
Кстати, в участке о редакторе удалось кое-что выяснить. Зинаида соврала, как я и подозревала.
