Куда еще-то, я и одного едва тяну…
Она помахала рукой без кольца.
– Нет сестры? По имени Рита, – глупо переспросила Вовка.
– Ни Риты, ни Маши, ни Кати, – сощурилась девица. – А вы почему вообще спрашиваете?
– Да так… Извините, обозналась, наверное. А можно я ему какао куплю? За свой счет.
– Зачем это? – девица сложила руки на груди.
– Ну… За беспокойство. Разбудили малыша, шумим.
– Малыша, – фыркнула девица. – Спиногрыз это, а не малыш. Ну, охота, покупайте. Спасибо, что ли.
Вовка заулыбалась.
– Мне только из-за кассы уходить нельзя. Сейчас позову…
– Да я ему принесу. Можно?
– Ну, пожалуйста.
– Дашь полтинник? – Вовка подлетела к Илье.
– Ха, – удивился он. – Я, конечно, всех угостил, но чтобы и добавку…
– Я верну.
– Целый полтинник… – Илья задумчиво покопался в кошельке. – Ты прямо грабишь.
– Печенье было дороже, – напомнила Вовка.
– Шуток не понимаешь, ясно. У меня только мелочь.
Он высыпал ей в ладонь монеты.
– Спасибочки.
– Чего это ты задумала? – бросила ей вслед Лёля.
Девица проследила за тем, как Вовка засовывает монетки в автомат, потом вытаскивает стаканчик и аккуратно несет его на вытянутой руке, стараясь не расплескать.
– Там сразу направо, – махнула девица.
Вовка кивнула. Бряцнули бусинки, пропустили ее в полутемный обшарпанный коридорчик. Под ногами заскрежетала лопнувшая плитка. В конце прохода слабо очертился дверной проем.
– Тук-тук.
Вовка заглянула в комнатку. Помещеньице было плотно заставлено канистрами с омывающей жидкостью, на паллетах громоздились плотно набитые мешки, в углу теснились баллоны с водой. Под крошечным окном втиснулась раскладушка. Мальчонка тут же откинул одеяльце – не слишком чистый клетчатый плед – и опустил голые пятки на пол.
– Мама тебе какао сказала принести. – Вовка подошла поближе. – Вот, держи.
Мальчишка недоверчиво смотрел то на гостью, то на стаканчик, но аромат какао пересилил опасения, и мальчонка протянул сразу обе руки.
– Осторожно, горячо. Пей потихоньку.
Вовка присела рядом и всмотрелась в его забинтованный глаз.
– Спасибо, – буркнул он, сделал торопливый глоток, все-таки обжегся и запоздало испугался: – А вы ничего сюда не подсыпали?
– Ну, разве что немного сказочной пыли, – задумалась Вовка. – Для волшебных снов. Ты не против?
Мальчишка просиял и сделал еще один глоток.
– Вкусно.
– Любишь волшебные сны?
– Еще как.
– Ну вот. Только нужно лечь и крепко-крепко закрыть глаза. И не вставать. Встанешь – все сны распугаешь.
– Правда?
– Правда-правда.
– Я тогда допью и лягу, – пообещал мальчишка.
– Только не торопись. Иначе сказочная пыль плохо усвоится.
– У… усвоится?
– Ну, не подействует.
– Хорошо.
Вовка смотрела, как аккуратно мальчишка пьет – глоточек за глоточком, – а потом спросила:
– Вы где-то тут рядом с мамой живете?
– Ага. В городе.
– В Краснокумске?
– Ага.
Вовка нахмурилась, пытаясь разглядеть лицо мальчишки получше. Из окошка лился слабый отдаленный свет с трассы, и понять, тот ли это мальчонка, Вовке никак не удавалось. Но если они с мамой живут в Краснокумске, то это, скорее всего, не тот, что встретился ей в заброшенном особняке, а потом и в скверике перед домом. К тому же пацаны ведь еще те непоседы. Вряд ли в округе живет один-единственный мальчонка, который умудрился напороться глазом на какой-нибудь штырь и заработать вот такую повязку.
– А что у тебя… – заикнулась Вовка.
– С глазом? – расцвел мальчишка. – А я покажу.
Он сунул пустой стаканчик под раскладушку и принялся сдирать лейкопластырь.
– Погоди, зачем! Не порть…
Вовка хотела сказать «повязку», но так и застыла с распахнутым ртом.
Второго глаза у мальчишки не было.
Глава 16. Краснокумск
Сначала Вовка подумала, что ей привиделось. Мало ли во тьме померещится! Глаз, наверное, просто закрыт. С ним что-то случилось: наверное, мальчишка и правда на что-то напоролся. Доигрался и лишился глаза. А теперь веко закрылось и не двигается. И ресниц тоже нет – наверное, выпали. А может, это ожог?..
Но чем дольше Вовка вглядывалась в провал на месте правого глаза, тем яснее понимала, что никакой травмы не было. Не было и шрама – ни царапинки, ни шовчика – вообще ничего.
Только чистая кожа. Выглядело это так страшно, что у Вовки по спине побежали мурашки. Снова заломило виски, но она мотнула головой, и боль отступила.
Мальчишка глядел на Вовку единственным левым глазом и довольно улыбался.
– Ну как?
Вовка сглотнула. Да он в восторге от этой своей «особенности»!
– А почему… То есть как…
Но тут забряцали бусины, скрежетнула в коридорчике битая плитка.
– Вов, мы с мужиком одним договорились, – в комнатушку заглянул Илья. – Он в город едет. А ты чего тут?
Вовка покосилась на мальчишку. Он уже нырнул под одеяло и налепил обратно повязку.
– Я… сейчас.
– Пойдем, он уже заправился, – мотнул головой Илья. – Ждать не будет.
– Да? Ну тогда…
Она снова глянула на мальчишку, который блестел единственным глазом из-под пледа.
– Пошли-пошли, – Илья ухватил ее за руку. – Говорю же, уедет.
– Ну пока, – махнула Вовка мальчишке. – Спи крепко. Помнишь, что я тебе про сны сказала?
Малыш закивал.
– Ну ладно.
– Чего это ты вдруг нянькой решила заделаться? – спросил по дороге Илья.
– Да странный мальчишка, – бросила Вовка. – У него, понимаешь…
Но договорить не успела. У стойки уже ждал тот самый «мужик», с которым договорился Илья. Нестарый, но уже какой-то сморщенный, невесть чем высушенный, ну точь-в-точь гриб-сморчок. Узкое лицо его темнело несвежей щетиной, глаза смотрели из-под толстых бровей недружелюбно.
– Ого, да вас тут целый табор, – присвистнул он. – Ну, один-то со мной спереди влезет, а остальные – назад. А лучше все четверо.
И вышел, не дождавшись ответа. Лёля схватила вещи и побежала следом, Федя скривился и нехотя потопал за ней.
– За какао-то… – бросила в спину Вовке девица, – спасибо.
Она обернулась.
– Да не за что.
Хотела еще спросить про мальчонку, но не успела. Илья тянул ее за собой.
Сморчок уже подогнал к дверям свой фургон и нетерпеливо газовал. Федя не без труда сдвинул косую от коррозии дверь, и все четверо с удивлением уставились внутрь.
– Ну, чего встали? Рассаживаемся, – сварливо окликнул их водитель.
Окна в кабине были замазаны, кресла – не рассмотреть под нагромождением коробок, ящиков и баулов. Пахло в салоне влажным картоном и землей. Где именно здесь можно было рассесться, Вовка не поняла и вытянула голову, чтобы взглянуть на передние сиденья, но и они были завалены каким-то хламом.
– Не нравится – ждем такси, – гаркнул сморчок.
Лёля не без опаски сдвинула груду тряпья и присела на краешек сиденья. Федя притулился рядом. Илья переставил несколько коробок в проход и освободил еще два места.
– Эй, вы там поаккуратнее хозяйничайте, – сморчок сверкнул глазом в зеркале заднего вида. – Катьку не помни’те. Племяшке везу, чтоб в целости.
Что за Катька, разобрались только когда фургон, наконец, тронулся. Лёля все ерзала на сиденье, то и дело привставала, чтобы убедиться, не перепачкала ли сальной обивкой джинсы, а потом принялась принюхиваться.
– Ну и вонь, – заявила она полушепотом, когда фургон тряхнуло на очередной яме.
Сморчок гнал беспощадно и, отрезанный от салона высокими спинками передних сидений, с пассажирами разговоров вести даже не пытался.
– Попридирайся еще, – усмехнулся из темноты Федя.
Зажатый ящиками, он еле умещался на своем сиденье.
– Да нет, – Лёля покрутила головой и принялась перебирать коробки. – Странная вонь.
– Ты, это, – шепнул Федя. – Может, лучше не трогать? А то высадит еще.
Но Лёля уже заглянула в
