нет друзей, и я ликвидировал всех ее старых подруг.
– Так, – я сделал еще одну пометку. – То есть, когда вы отсутствуете, ваша жена занимается… ничем?
– Ну да, – мистер Жижа снова пожал плечами. – А зачем ей чем-то заниматься? Она ждет меня – это и есть ее работа.
– Ну да, ну да, – пробормотал я. Ничего нового – вечно пропадающий на работе муж, скучающая супруга… По идее, где-то неподалеку должен обретаться волоокий красавец с литыми мускулами и одной извилиной в голове.
– А у нее был личный тренер? – пошел я по самому простому пути. Мистер Жижа промолчал. – Может быть, учитель музыки? Рисования?
– Вы намекаете, что у моей жены мог быть любовник?
– Ну, эээ…
– Вы хотите сказать, что женщина может предпочесть кого-то мне? Мне? – Мистер Жижа начал угрожающе пухнуть.
Со стороны казалось, что в комнате разрастается небольшая грозовая туча.
– Видите ли, – миролюбиво заметил я. – Мы никогда не можем точно знать, что творится в голове у женщин. Равно как и у любого другого чело… эээ… сущест…
– Я точно знаю, – перебил меня жижоид. – Я каждую неделю делаю своей жене МРТ.
Гномий оркестр за стеной грустно заиграл «К Элизе».
– Кстати, – уходя, шепнул я закрывавшему за мной дверь роботу. – У вас клей присох.
* * *
– Ой-вей, – причитала мама, накладывая мне третью тарелку рагу. – Сколько раз я говорила, что эта работа тебя погубит. Ну как, как можно приходить домой так поздно? Ты же знаешь, что отсутствие режима вредит пищеварению.
Матушкина кошка Царица Савская осуждающе смотрела на меня так, что кусок застревал в горле. Совершенно голая, без единой шерстинки – у нас с мамой аллергия на кошачью шерсть – она казалась посланником ада, присланным напоминать мне о моих прегрешениях.
– Мама… я задержался всего лишь на полчаса. На полчаса!
– А я уже все глаза выглядела! – всплеснула руками мама и присела на стул напротив меня. – Думала, что с моим мальчиком случилось?
Царица Савская повернулась ко мне спиной и стала вылизывать пузо. С такого ракурса она напоминала ощипанную тушку индейки.
– Сегодняшний клиент попросил найти его жену, – попытался я элегантно сменить тему.
– Держу пари, что он ее убил, – пожала плечами мама. – Ни одна женщина еще не доводила мужчину до добра.
– Кстати, мама… – перед моими глазами встал волнующий образ Пенни в розовом пеньюаре. Пеньюар почему-то был матушкин, поэтому Пенни приходилось придерживать его обеими руками и даже зубами. – А ты не думаешь, что мне пора жениться?
Царица Савская резко обернулась. В ее желтых глазах плескался первобытный ужас.
Мама аккуратно взяла вилку и попробовала пальцем зубцы.
– А зачем моему сладкому мальчику жена, когда у него есть мама? – мягко спросила она. – У каждой жены есть прошлое.
– У меня оно тоже есть, – резонно попытался заметить я.
– Ну так мамочка же в курсе твоего прошлого, не так ли?
Я предпочел промолчать.
– А вот о прошлом всяких там проходимок мамочка не в курсе, – сказала она и резко воткнула вилку в столешницу.
Я мысленно вычеркнул Пенни из кандидаток в жены. Хорошие секретарши на дороге не валяются. А без глаза или с парой дырок в животе они несколько теряют свои профессиональные навыки.
Посреди ночи я вспомнил о задании, которое дал Пенни.
– Вы мне должны, – сонно пробормотала она по телефону.
– Я подниму тебе жалованье, – посулил я.
– Если бы всякий раз, как вы обещаете это, вы поднимали его хотя бы на пять процентов, я бы уже давно выкупила нашу чертову контору с потрохами!
– Пенни! – шепотом возмутился я. – Не ругайтесь! Мама может нас подслушивать.
– Привет, миссис Ковальски! – мгновенно проснулась Пенни. – Хочу сказать, что ваше печенье невероятно вкусное, я всегда поражалась вашим кулинарным талантам…
– Очень приятно, – сухо заметила мама с другого аппарата. – Правда, я как-то не рассчитывала, что мой сын будет разбазаривать свою еду – над которой я трудилась, не покладая рук! – на каких-то профурсеток!
В соседней комнате грохнула трубка, и мы услышали писклявые гудки.
– Вернемся к делу, – сказал я.
– Итак, наш клиент… – тут, судя по звуку, Пенни стошнило.
– Отравились? – сочувственно спросил я.
– В смысле? С чего вы взяли? Итак, этот… – тут ее снова стошнило.
– Пенелопа, дорогая, – заволновался я. – Я понимаю, что наш клиент не образец красоты и обаяния, но не надо принимать так близко к сердцу.
– Вы не понимаете! – обиделась она. – Это его имя.
– А… есть какой-то менее звучный вариант?
– Его первый фальшивый паспорт, конфискованный Особым отделом, был на имя Яна Жижки.
Я хмыкнул:
– У того, кому он его заказывал, было чувство ю… Подожди! Фальшивый паспорт? Особый отдел? Мы что, связались с…
– …гангстером, – подтвердила Пенни. – Наш господин с трудновыговариваемой фамилией – представитель крупнейшего мафиозного клана, которому принадлежат все торговые пути Восьмого космического сектора. Ну и по мелочи – котрабанда…
Я охнул. Котрабанда – контрабанда котов – была грубейшим нарушением «лысого закона». Коты, еноты, кролики и морские свинки для некоторых инопланетян были чересчур умилительными. Всяческие инсектоиды и крабообразные, поглаживая котика, впадали в наркотический экстаз. Достаточно было часа знакомства с обычным котом – и полчаса с персом или британцем – как общество теряло еще одного своего полноценного члена и приобретало загладного котамана.
– Мы покойники, – прохрипел я.
– Вы, – подчеркнула Пенни. – Покойник – вы. Я, если помните, в разговоре не участвовала и ответственности не несу.
– Если меня убьют, ты потеряешь работу.
– Уйду к конкурентам, – безжалостно сообщила она. – Трехглазый Джордж давно переманивает меня к себе.
Я вздохнул.
– Ладно, давай, что там еще на этого нашего…
– Не так уж много, – скороговоркой продолжила Пенни. – О жене его ничего не известно, что даже странно.
– Подтерто? – оживился я.
– Возможно. Причем отовсюду. И из бумажной картотеки, и из электронных баз, и даже из памяти генномодифицированных червей-извилин. Словно у нее никогда не было прошлого.
– Но как…
– Извините, больше я ничего не знаю. Спокойной ночи.
И она первой положила трубку.
* * *
– Знаете, Пенелопа, – как бы невзначай начал я, придя наутро в офис, – моя мама говорит, что у каждой женщины есть прошлое.
Пенелопа слегка порозовела и пролила чай на клавиатуру.
– Ваша мама в высшей степени мудрая дама, – пискнула она.
– Не могу не согласиться, – кивнул я стоявшей на столе маминой фотографии. – Однако насколько это прошлое определяет дальнейшую жизнь женщины?
Пенни икнула и отвела взгляд.
– Ну-у-у… – равнодушно сказала она. – Это зависит от женщины. Если она ведет достойную жизнь, на хорошем счету у работодателя, разве так важно, что было в ее далекой… то есть не совсем далекой… юности? Особенно, если там ничего криминального и лишь чуть-чуть аморальное?
– Чуть-чуть? – переспросил я.
Пенни задумалась.
– Знаете, – сказала она, – одна моя подруга танцевала канкан…
– Не очень возмутительно, – пожал я плечами.
– На канате.
– Ну…
– Голая.
– Кхм. Продолжайте.
– Так нечего продолжать, – огрызнулась Пенни. – Ныне она приличная дама с повышенной социальной ответственностью и на хорошем счету у работодателя. Исправно платит налоги, вышивает крестиком и по воскресеньям поет псалмы.
– Голая? – пошутил я.
Пенни отчего-то густо покраснела.
* * *
Осьминоид герр Пауль плавал кролем в иссиня-черной воде своего личного бассейна.
