— Я спрашиваю, вы — Роман Меньшиков? — повторил здоровяк.
— Да, я Роман Меньшиков. Что нужно?
— Ну… Как тебе сказать, — здоровяк перешел на «ты», — вообще-то ты и нужен.
— Кому? — Роман подумал, что снова начались бандитские непонятки, и, зная, что за его спиной имеется Арбуз, чувствовал себя уверенно.
Неважно, что Арбуз сейчас в неволе, все равно…
— Понимаешь, — здоровяк замялся, — я ведь знаю, кто ты такой. Певец и все прочее. И песни твои мне нравятся. Но у меня такая работа.
— Какая работа?
— Мы — честные менты. А я — самый честный из присутствующих. И сейчас мы будем проводить задержание.
Роман оглянулся.
Кроме сидевших у него по бокам крепких парней, за спиной Романа оказались еще двое. Тоже крепких.
— Меня, что ли, задерживать? — удивился Роман. — А за что?
— За участие в организации побега из следственного изолятора особо опасного преступника, — четко ответил честный мент.
— Во как…
Роман тут же вспомнил концерт в «Крестах», и ему стало тоскливо.
— Можно было повязать тебя по полной — мордой в асфальт, руки за спину и все такое прочее, но… Ты ведь не бандит, не вооружен… Кстати — оружие есть?
— Нет, откуда ему быть, — криво усмехнулся Роман.
И возблагодарил всех богов за то, что сегодня у него хватило ума не взять с собой на всякий случай «Беретту».
— Вот и хорошо, — честный мент встал, — тогда пошли.
Роман тоже встал и отряхнул брюки.
Посмотрев на честного мента, он сказал:
— Слушай, тут такое дело… У меня через два часа свидание с любимой женщиной. Я бы хотел позвонить ей.
Честный мент взглянул на своих коллег, плотно стоявших рядом с Романом и, вздохнув, сказал:
— Звони. Можешь даже сказать, что тебя арестовали. Но ничего лишнего. И еще — мы из уважения оказываем тебе любезность. Нарушаем закон. И если ты раззвонишь о том, что я позволил тебе воспользоваться телефоном, мы же тебя и уроем. Невзирая на уважение. Понятно?
— Понятно, — кивнул Роман, — не извольте беспокоиться.
Он медленно, чтобы не нервировать честных ментов, достал из кармана трубку.
Набрав номер, он дождался ответа и сказал:
— Лиза, свидание отменяется. Меня арестовали.
После этого он небрежно бросил трубку в воду.
Она громко булькнула и, описав спираль, скрылась в мутной глубине.
— Красиво, — честный мент усмехнулся, — ну что, пошли.
— А куда поедем-то? — спросил Роман.
— В «Кресты», — ответил спец.
— Это… — Роман нахмурился и посмотрел на свою новую «БМВ», — имею последнее желание.
Менты засмеялись, и самый честный из них спросил:
— Какое?
— Отгоните машину на Некрасова.
— К Арбузу, что ли? Так ведь его сейчас нет.
— Ну и что? Все равно к нему. Там за машиной присмотрят.
— Ладно, — ответил честный мент и повернулся к коллеге: — Викторыч, отгонишь телегу?
— Отгоню, — кивнул Викторыч, у которого на щеке имелся большой красивый шрам, — давай ключи.
Роман отдал ключи, и Викторыч, легко взбежав по ступеням, направился к машине Романа.
— А мы поедем в той, — самый честный мент указал на невзрачную «шестерку», стоявшую вплотную к заднему бамперу «БМВ».
Роман шел к ментовской машине и чувствовал, что сопровождавшие его спецы совершенно не напрягаются. Они были уверены, что Роман не будет делать глупостей. И наверняка со стороны все четверо выглядели как одна дружная компания. Самый честный мент сел за руль «шестерки», Роман разместился на тесном заднем сиденье между двумя молчаливыми спецами, и тут водитель, посмотрев в зеркало на Романа, сказал:
— Значит, так. Для сведения. Саня Боровик — мой друг. И вообще — мы немного в курсе дела. Но это строго между нами. Тебе следует быть очень внимательным и осторожным. У тебя очень серьезная проблема. Из твоей шкуры хотят сделать бубен.
— Кто? — спросил Роман, пошевелив желваками.
— Ты сам должен знать.
— Понятно.
— Воры тебя уважают, сам знаешь, но среди них есть те, кто служит другим хозяевам. Это тоже имей в виду.
Роман кивнул.
— В общем, береги себя.
Самый честный мент вздохнул и повернул в замке ключ зажигания. Двигатель заскрежетал, но не завелся.
— Блин! — произнес самый честный мент и повернул ключ еще раз.
Двигатель медленно провернулся еще несколько раз, и аккумулятор умер.
— Блин! — повторил самый честный мент. — Придется толкать.
Роман представил себе, как сейчас в компании двух честных ментов будет толкать машину, на которой его отвезут в «Кресты», и захохотал во все горло.
— Ну что ты ржешь-то! — сказал сидевший слева от него мент. — Давай вылезай, будем толкать!
И пихнул Романа локтем.
* * *
— Да отстаньте вы от человека, — негромко сказал наголо бритый зэк в футболке с короткими рукавами, из которых торчали жилистые грабли, украшенные затейливой татуировкой, — человек только в камеру попал, надо же ему освоиться!
Оживленный гомон утих, и Роман понял, что татуированный зэк — смотрящий по камере.
— Твоя шконка, — татуированный указал на аккуратно застеленную койку у стены. — Меня зовут Леха, погонялово — Лысый.
— А меня — Роман.
Лысый засмеялся:
— Можешь не представляться, тут тебя каждая собака знает. А некоторые даже были на твоем концерте, когда ты все «Кресты» на уши поставил. Сам я не был, сидел в карцере в это время, но пацаны рассказали.
Роман сел на койку и осмотрелся.
— Чай будешь? — спросил Лысый, усаживаясь напротив Романа.
— Если можно, — ответил Роман.
— А почему же нельзя? Слышь, Гном, организуй-ка чайку, ну и закусь, какую есть.
Низкорослый Гном кивнул и расторопно перебрался в угол, где загремел чайником и зашуршал полиэтиленовыми мешками.
— Скажи, Роман, а за что ты тут? — Лысый испытующе посмотрел на Романа.
Роман вздохнул и ответил:
— Во время того концерта побег был. Помнишь?
— Помню, — кивнул Лысый.
— Вот. А менты думают, что побег этот я организовал.
— А ты, стало быть, его не организовывал?
— Ни в коем случае, — легко ответил Роман, — я простой музыкант, песенки-гитарки, а побег — это дело опасное, сам понимаешь, так что… Не организовывал я никаких побегов.
— Складно звонишь, — одобрительно кивнул Лысый, — мы тут тоже кое-что об этом слышали. Да вот только менты — они не мы, они ведь признания добиваться будут. Ты готов?
— Не знаю, — Роман пожал плечами, — такого опыта у меня нет.
И тут же понял, что соврал.
Перед его внутренним взором появилось весьма неприятное воспоминание…
* * *
… Роман, повинуясь кивку сержанта, шагнул в кабинет, дверь за ним закрылась, и он увидел рассевшихся по разным углам кабинета трех крепких молодых мужчин, которые были похожи больше на конкретных братков, чем на сотрудников милиции. А может быть, в свободное от работы время они и были натуральными братками. По совместительству.
Роман стоял и молча смотрел на них.
Они, в свою очередь, с любопытством разглядывали его.
Наконец, когда процедура визуального исследования закончилась, один из мужчин усмехнулся и сказал:
— А что, похож! Почти как на плакате, только гаек на пальцах нет.
Другой встал и подойдя к Роману вплотную, тихо произнес:
— У мента, говоришь, шинель шершавая?
Это была строчка из песни Романа, причем из такой песни, которая для любого мента была не то чтобы неприятной, а просто оскорбительной. Братва дружно визжала от этой песни, а этим крепким ребятам, перед которыми сейчас стоял Роман, она наверняка пришлась не по душе.
Стоявший перед Романом человек сделал неуловимое движение, и Роман почувствовал, как невидимая лошадь лягнула его прямо в печень. В глазах у Романа потемнело, и резко поднявшийся к лицу пол больно ударил его в бровь.
«Да, это тебе не алкаши в камере», — успел подумать Роман и потерял сознание.
Когда он пришел в себя, все внутренности тошнотворно ныли, во рту было кисло, а руки и ноги дрожали. Он с трудом поднялся с пола и, держась за стоявший рядом стул, медленно выпрямился.
— Это тебе для начала, — сказал ударивший его человек и указал на стул, — сядь. Еще успеешь належаться.
Роман опустился на стул и, морщась, с трудом произнес:
— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?
Сидевшие по углам мужчины переглянулись, затем один из них вздохнул и сказал:
— Да ты, видать, и вправду ничего не помнишь. Но это не меняет дела. Ладно, я сделаю тебе одолжение, объясню. Ты находишься в милиции. Мы — уголовные следователи. Ни о чем пока не догадываешься? Вижу, что нет… А ты — убийца. И сейчас ты будешь все вспоминать и рассказывать. Ясно?
