наспех пригладил волосы щеткой, сунул босые ноги в шлепанцы. В один рукав домашней куртки я еще кое-как пролез, другую полу просто набросил на плечо и осторожно зашаркал вниз по лестнице.
Надо было видеть лицо Лоджа, когда он поднял на меня глаза, – хоть картину рисуй.
– Если вы смеетесь надо мной, я просто сверну вам шею. На следующей же неделе, – пообещал я.
– Я не смеюсь, – возразил Лодж, стараясь сохранить серьезное выражение, в то время как ноздри у него так и дрожали.
– Это совсем не смешно, – произнес я выразительно.
– Конечно.
Я, нахмурившись, посмотрел на него.
Мой отец, сидевший в глубоком кресле у огня, сказал, взглянув на меня поверх газеты:
– Мне кажется, тебе нужен хороший стаканчик бренди.
– Еще только половина одиннадцатого. – Я был зол как черт.
– Несчастные случаи происходят в любое время дня, – изрек отец, – а тут, похоже, назревает именно такая ситуация.
Он открыл угловой буфет, в котором Сцилла держала спиртное, налил мне одну треть бокала коньяку и добавил содовой. Я заныл, что это слишком рано, слишком крепко и вообще ни к чему.
Отец протянул мне бокал.
– Выпей и перестань стонать, – потребовал он.
Разозлившись, я сделал большой глоток. Коньяк был крепким и жгучим, он обжег мне горло. Я процедил второй глоток сквозь зубы, чуть разбавленный спирт пощипывал десны, и когда я проглотил его, то почувствовал, как он горячо разлился по пустому желудку.
– Ты завтракал? – спросил отец.
– Нет, – ответил я.
Я сделал глоток поменьше. Коньяк действовал быстро, унося дурное настроение, и через минуту-другую я почувствовал себя довольно сносно. Лодж и отец пристально наблюдали за мной, словно я был подопытным животным, подвергнутым эксперименту.
– Ну ладно, – пробурчал я, – мне лучше. – Я взял сигарету из серебряной шкатулки на столе, прикурил и заметил, что солнце светит.
– Вот и хорошо. – Отец снова сел в кресло.
Не было нужды представлять их друг другу: похоже, они познакомились, пока ждали меня. Видимо, Лодж рассказал отцу и о моем приключении в лошадином фургоне возле Мейденхеда – деталь, которую я опустил в письмах. Я счел это предательством самого низкого пошиба, я так и заявил Лоджу. Еще я рассказал им, как мы с Кэт выследили фургон и как эта линия расследования зашла в тупик.
Я переместился на подоконник, подставив спину солнцу. Сцилла подрезала цветы в саду, я помахал ей рукой.
Лодж, который на этот раз был не в форме, а в сером фланелевом костюме, открыл портфель, лежавший на столе, и вытащил из него несколько бумаг. Он сел за стол, разложил их и сказал:
– Мистер Грегори позвонил мне в полицейский участок утром после вашего падения в Бристоле.
– За каким чертом ему это понадобилось? – спросил я.
– Вы его просили об этом, – ответил Лодж. Он помедлил, а затем продолжил: – Я понял из слов вашего отца, что у вас был… мм… провал в памяти.
– Да. Я восстановил большую часть того дня в Бристоле, но не помню ни то, как вышел из весовой, чтобы сесть на Палиндрома, ни как скакал, ни как свалился. Последнее, что осталось в памяти, – Сэнди под дождем. Почему я просил Пита позвонить вам, если упаду?
– Очевидно, вы не исключали такой возможности. Так что я в неофициальном порядке расследовал обстоятельства вашего падения. – Он внезапно улыбнулся. – Я теперь трачу на вас все свободное время. И чего я с вами вожусь, не знаю.
Я подумал, что он просто пристрастился к своей работе, как пропойца к вину. Он уже не мог без нее.
Инспектор продолжал:
– Я поехал в конюшни Грегори и осмотрел Палиндрома. У него отчетливый рубец спереди, знаете, на двух таких мягких выступах…
– На груди, – пробормотал я.
– Да, на груди. И я догадываюсь о его происхождении.
– О нет! – воскликнул я.
– Я опросил служителей у препятствий, – сказал он. – Один из них новенький, и никто его не знает. Он назвался Томом Батлером, дал вымышленный адрес и сам вызвался стоять у самого дальнего препятствия, там, где вы упали. Та же история, что в Мейденхеде, если не считать того, что Том Батлер, как все, явился получить свои деньги. Я попросил показать мне это препятствие и на обоих столбах барьера нашел желобки на высоте шести футов и шести дюймов над землей.
Наступило короткое молчание.
– Так-так-так, – пробормотал я без всякого выражения. – Похоже, я оказался счастливее Билла.
– Я просил бы вас припомнить все, что можете. Ну хоть что-нибудь. Почему вам пришла в голову мысль, что вы упадете?
– Не знаю.
– Это было в паддоке, перед тем как вы сели в седло… – Он наклонился вперед, его темные глаза впились в мое лицо, побуждая оживить мою поврежденную память. Но я ничего не помнил, я чувствовал себя страшно усталым, и сосредоточиться было выше моих сил.
Я смотрел на мирный весенний сад за окном. Сцилла держала охапку золотистых цветов, ослепительно-желтых на фоне ее голубого платья.
– Не могу, – заявил я решительно. – Может быть, это всплывет само, когда перестанет так болеть голова.
Лодж вздохнул и откинулся в кресле.
– Ну хоть то, что вы обращались ко мне из Брайтона с просьбой уточнить для вас кое-какие детали, хоть это вы помните? – спросил он с горечью.
– Да, это я помню, – сказал я. – Ну и как успехи?
– Неважно. Фактического владельца фирмы «Такси Маркони» установить не удалось. Сразу после войны ее купил один делец по имени Клиффорд Тюдор…
– Что?! – воскликнул я, пораженный.
– Клиффорд Тюдор, почтенный обитатель Брайтона, британский подданный. Вы знаете его?
– Он владелец нескольких скаковых лошадей.
Лодж взял одну из бумаг, которые он вынул из портфеля.
– Клиффорд Тюдор, родился в Триккале, Греция, принял британское подданство в 1939 году в возрасте двадцати пяти лет. Начинал поваром в ресторане, но благодаря природным деловым способностям в том же году открыл собственное дело. После войны выгодно продал свой ресторан и переехал в Брайтон, где за бесценок купил старую таксомоторную фирму, прогоревшую из-за ограничений военного времени. Через четыре года, продав фирму, вложил деньги в «Павильон Плаза-отель». Холост.
Я откинул голову, прижавшись затылком к оконной раме, и ждал, что эти подробности подскажут мне что-то важное, но ничего не произошло.
Лодж продолжал рассказывать:
– Фирма была куплена у Тюдора подставным лицом, затем столько раз переходила из рук в руки, в основном через подставных лиц, что сейчас невозможно установить ее фактического владельца. Все деловые вопросы решаются неким мистером Филдером, управляющим. Он ссылается на то, что консультируется с «президентом», который каждое утро звонит ему по телефону, и это
