— Что вы читаете? — спросил я, входя в беседку.
Сандра подняла голову и посмотрела на меня своими невероятно длинными глазами. Она выглядела еще более красивой, чем в прошлый раз. На ней было легкое, почти летнее платьице, не требовавшее ношения корсета, длинные волосы заплетены в косу, перевитую голубой лентой.
— Шодерло де Лакло, — ответила она. — «Опасные связи».
Я неприятно удивился. Читать подобные романы в столь юном возрасте!..
— А ваша маменька одобряет ваш литературный вкус? — спросил я осторожно.
— Вот вы у нее и спросите, — ответила Сандра с легкой улыбкой. — А я как-то позабыла спросить.
— Вы очень независимы, — заметил я и присел на край перегородки.
— Да, — подтвердила она. — Хотя не настолько, насколько хотела бы.
— Полную независимость от родителей дает только брак, — сказал я назидательно. Мне хотелось выяснить, нет ли у нее поклонника.
— Разве? — спросила Сандра. Закрыла книгу и посмотрела мне прямо в глаза. Под ее взглядом у меня все время краснеют щеки. Это просто невыносимо.
— А по-моему, полную независимость дают только деньги, — сказал она.
Я изумился циничной трезвости этой мысли.
— Вы думаете, что деньги решают все проблемы? — спросил я.
— Во всяком случае, большинство из них.
— Но они не в силах дать человеку счастье, — возразил я.
Сандра пожала плечами.
— Согласитесь, лучше быть несчастным с деньгами, чем без них, — сказала она.
Я не нашелся, что ей ответить. Хотел продолжить разговор, но тут прибежала горничная с известием, что «приехал господин Загурский, и маменька просят вернуться в дом».
— Передай, что я сейчас буду, — сказала Сандра.
Положила книгу на стол и встала с места.
— Кто такой господин Загурский? — спросил я угрюмо.
— Вы не знаете? — удивилась Сандра. — Это один из самых богатых людей в России.
— Ваш сосед? — спросил я, мрачнее еще больше.
— Да. У него имение неподалеку от Шахматово.
— Он женат? — спросил я с тайной надеждой.
— Вдовец, — ответила Сандра и пошла по ступенькам, ведущим вниз.
— Он ухаживает за вами? — не удержался я.
Она обернулась, посмотрела на меня удивленным и высокомерным взглядом. Впрочем, я и так понимал, что не имею права задавать подобные вопросы.
Сандра смотрела на меня примерно минуту. Затем ее взгляд смягчился и стал насмешливым.
— Ухаживает, — подтвердила она с некоторым вызовом. — А что?
— Ничего, — пробормотал я.
Остаток дня провел в тоске.
Господин Загурский, в противоположность большинству вдовцов, оказался не стар, не плешив. Он хорош собой, не обременен выводком малолетних детей, довольно остроумен и ловок в общении с дамами. Умеет вовремя сказать комплимент, прекрасно играет на рояле. В общем, во всех отношениях «хорошая партия». Тем более, для бесприданницы.
Анна Ильинична к нему благоволит. Оно и понятно: взрослая девушка — товар скоропортящийся. Может и перезреть.
Интересно, что думает о господине Загурском сама Сандра? Она с ним весьма любезна. Любезна, но и только. Держится ровно, со спокойной уверенностью в себе, совсем не кокетничает. Странно, именно отсутствие кокетства и составляет главную часть ее очарования.
Похоже, господин Загурский того же мнения.
Он ухаживает за Сандрой с откровенной настойчивостью человека, имеющего серьезные намерения. Очевидно, предложение руки — вопрос весьма непродолжительного времени.
Что ж, он имеет на это все права. Права вдовца, похоронившего жену почти три года назад.
Я отдал бы десять лет жизни, чтобы оказаться на его месте!
Боже мой, что я говорю! Что я думаю! Что я пишу!
Лиза, прости меня за это!
Вернулся в Петербург в самом подавленном и мрачном состоянии. Видеть никого не хотелось, поэтому сразу же по приезде закрылся в своем кабинете.
Лиза несколько раз стучала в дверь, пыталась войти, но я отговаривался тем, что очень занят.
В конце концов, она покорилась и ставила меня в покое.
А я сидел за своим рабочим столом, перебирал предметы, стоявшие на нем, и думал только одно:
«У меня мало времени».
В комнате сгустились сумерки, читать стало трудно. Я протянул руку, чтобы найти выключатель торшера рядом со столом. Но в ту же минуту почувствовал, как пальцы сковал ледяной морозный воздух, и отдернул руку.
Сандра не любит, когда я включаю свет.
Она стояла у входа в кабинет. Бледная полупрозрачная фигура светилась в полутьме. Я отчетливо видел тонкую сетку вуали, опущенную с ее шляпы.
Сквозь вуаль на меня смотрели длинные, как у египтянки, глаза, единственная часть ее лица, выглядевшая осязаемой. Они смотрели пристально, настойчиво, как обычно.
— Что ты хочешь? — спросил я.
Она не ответила.
Я приподнял дневник и показал его девушке, сотканной из мертвого тумана.
— Я читаю, — сказал я. — Ты этого хотела?
Она кивнула. Ощущение холода усилилось, я невольно обхватил руками свои плечи.
— Найди меня, — прошелестел в воздухе голос, лишенный тембра. Голос, такой же призрачный, как и женская фигура.
— Ты далеко? — спросил я.
Она больше ничего не сказала. Отступила назад, прижалась спиной к стене и растворилась в воздухе.
Я включил торшер, комната облилась теплым оранжевым светом. Поверить в существование призрака стало почти невозможно.
— Обыкновенное сумасшествие, — сказал я негромко. — Подумаешь…
Поднялся со стула, собираясь идти в спальню. Ноги подогнулись, и я упал назад, на сиденье.
Все. На второй этаж мне больше не добраться.
Я снова поднялся со стула. Ухватился за его высокую спинку, немного постоял, уговаривая организм быть послушным.
Наконец ноги согласились повиноваться.
Я прихватил со стола дневник и с трудом дошел до дивана. Свалился с него почти без сил, измерил взглядом пройденное расстояние.
Шагов пять, не меньше.
Серьезная дистанция.
Я засмеялся хриплым каркающим смехом, похожим на астматические судороги. Закрыл глаза и впал в кому, которая с некоторых пор стала заменять мне сон.
Не буду описывать вам свое пробуждение. Оно сопровождалось привычными мучениями. Скажу только одно: чтобы встать и добраться до кухни, мне потребовалось ровно сорок пять минут.
Вот так.
С каждым днем это простое действие отнимало у меня все больше сил и времени. Остатки здравого смысла подсказывали, что недалек час, когда я стану совершенно беспомощным.
Нужно кого-то звать на помощь.
Кого?
Я отбросил эту мысль, потому что она причиняла мне слишком большую боль. Единственный человек, к которому я мог обратиться в трудную минуту, пребывал далеко, в жаркой стране на Красном море. И дожить до его возвращения мне вряд ли удастся.
Я с трудом открыл холодильник и тут же упал на стул, таким неподъемным грузом стало для меня любое усилие. Посидел, отдышался, придерживая ногой открытую дверь.
Достал пакет сока, взвесил его на руке. Вернее, попытался это сделать. Не удержал упаковку, и она упала на пол. Упала с громким хлопком, словно маленькая взорванная граната.
Я сидел и безучастно смотрел, как под ногами растекается объемная желтая лужа. Нагнулся, поднял пустой пакет и поставил его на стол.
— Придется идти в подвал, — сказал я вслух, и сам испугался тому, как изменился мой голос.
Поднялся со стула, хватаясь за шкафы и стены, пошел к выходу.
Добраться до подвала оказалось делом трудным. Но гораздо сложней была вторая задача: донести до кухни литровый пакет апельсинового сока.
Я больше не мог удержать в руках такую огромную тяжесть.
Ничего. Человек отличается от других животных гораздо большей сообразительностью.
Я присел на ступеньки, попытался отдышаться и унять сердцебиение. Огляделся вокруг, зацепился взглядом за большую авоську с длинными веревочными ручками.
Решение пришло мгновенно.
Я затолкал пакет сока в авоську, не отрывая его от пола. Взялся за веревочные петли дрожащими руками и по методу волжских бурлаков потянул авоську на себя. Вот так и дотащил пакет сока до самого дома.
Самым трудным препятствием оказались высокие ступеньки, ведущие к выходу. Раньше я сбегал по ним мгновенно, не обращая внимания. Если бы меня спросили, сколько ступенек у меня в подвале, я бы только засмеялся. Теперь я точно знал, что их тринадцать.
Тринадцать!
Число казалось мне огромным. Зачем прадед устроил такой глубокий подвал? Почему он не ограничился тремя или четырьмя ступенями?
Хотя он не мог знать, что его правнук унаследует родовую болезнь. Так что, винить его не за что.
Рассуждая таким образом, я добрался до кухни. Посмотрел на часы, вмонтированные в висячий шкафчик. Оказалось, что на проведение операции под названием «апельсиновый сок» я затратил почти час.
