— Ты уйдешь — к ней?
— Нет, конечно. Она не такая. Я никогда ей такого не предложу.
Он говорил оскорбленным тоном с раздражением.
— Не понимаю — ты что, просто хочешь оставить нас?
— Потому что толку от меня вам не будет… Я был бы просто подлецом.
— Но мы же были так счастливы, так счастливы…
Дермот сказал нетерпеливо:
— Да, разумеется, были — в прошлом. Но мы женаты уже одиннадцать лет. После одиннадцати лет нужна перемена.
Она вся съежилась.
Он продолжал говорить, голос его звучал убедительно, он все больше становился собой:
— У меня вполне приличный заработок, я положу тебе достаточно на Джуди — да и сама ты теперь деньги зарабатываешь. Ты можешь поехать за границу — путешествовать — заниматься тем, чем ты всегда хотела…
Она подняла руку, словно загораживаясь от удара.
— Ей-богу, тебе понравится. Ты будешь куда счастливее, чем со мной…
— Замолчи. — Помолчала минуту-другую и сказала тихо: — Как раз этой ночью девять лет назад на свет стала появляться Джуди. Ты помнишь? Разве это ничего для тебя не значит? Разве я для тебя просто любовница, которую ты теперь хочешь спровадить на пенсию, неужели нет никакой разницы?
Он надулся.
— Я же сказал: мне жаль Джуди… Но разве мы оба не договаривались, что каждый будет иметь полную свободу…
— Разве? Когда?
— Я помню, что договаривались. Это единственно достойный способ отношений в браке.
Селия сказала:
— Когда на свет появляется ребенок, куда достойнее, мне кажется, его не бросать.
Дермот ответил:
— Все мои друзья считают, что идеал — это свобода в браке…
Она расхохоталась. Его друзья! Какой удивительный Дермот человек — только он мог приплести сюда друзей.
Она сказала:
— Ты свободен… Можешь уйти от нас, если хочешь… если на самом деле хочешь… но не подождать ли тебе немного, чтобы убедиться? Одиннадцать лет счастья против увлечения длиною в месяц. Выжди год — проверь себя, прежде чем все разрушать…
— Не хочу ждать. Не хочу жить в напряжении…
Селия вдруг потянулась и схватилась за ручку двери.
Все это на самом деле не происходит… не может на самом деле происходить… Она закричала:
— Дермот!
В комнате наступила тьма и закружилась вокруг нее.
Она обнаружила, что лежит на кровати. Рядом стоит Дермот со стаканом воды. Он говорит:
— Я не хотел огорчать тебя.
Она подавила в себе истерический хохот… взяла стакан, выпила воду…
— Я в порядке, — сказала она, — в полном порядке… Делай, как тебе угодно… Можешь уйти сейчас. Я в порядке… Делай, как знаешь. Но пусть у Джуди будет завтра день рождения.
— Разумеется…
Он спросил:
— Ты уверена, что в порядке?
Он медленно прошел в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь.
Завтра день рождения Джуди…
Девять лет назад они с Дермотом бродили в саду их разлучили — она прошла через боль и страх и Дермот страдал…
Кто еще в целом свете мог быть таким жестоким, чтобы выложить ей все это именно в такой день…
А вот Дермот смог…
Жестокий… жестокий… жестокий…
Сердце ее вопило:
«Как он мог, как он мог быть со мной таким жестоким?..»
У Джуди должен быть день рождения.
Подарки… праздничный завтрак… пикник… ужин… игры.
Селия думала: «Еще ни один день рождения не тянулся так долго… так долго… я сойду с ума. Если бы Дермот хоть немножко мне подыгрывал».
И Джуди ничего не заметила. Она видела только подарки, свои развлечения, готовность каждого выполнить любое ее желание.
Она была настолько счастлива, настолько не подозревала ни о чем, что сердце Селии разрывалось.
Дермот уехал на другой день.
— Я напишу из Лондона, хорошо? Ты пока здесь поживешь?
— Не здесь, нет, не здесь.
Здесь в пустоте, в одиночестве, без Мириам, без ее поддержки?
Мамочка, мамочка, вернись ко мне, мамочка…
Мамочка, если бы ты была здесь…
Остаться здесь одной? В этом доме, полном таких счастливых воспоминаний — воспоминаний, связанных с Дермотом?
Она сказала:
— Я бы предпочла вернуться домой. Завтра мы приедем домой.
— Как угодно, я поживу в Лондоне. Мне казалось, тебе так нравится здесь.
Она не ответила. Иной раз просто бессмысленно отвечать. Люди либо понимают, либо нет.
После того, как уехал Дермот, она играла с Джуди. Она сказала девочке, что во Францию они не поедут. Джуди восприняла это спокойно, без интереса.
Селия чувствовала себя совсем больной. Ноги ломило, голова кружилась. Она казалась себе старой-старой женщиной. Голова разболелась так, что хотелось кричать. Селия приняла аспирин, но он не помог. Ее мутило, и даже мысль о еде была ей отвратительна.
Селия боялась двух вещей — боялась сойти с ума и боялась, как бы Джуди чего-то не заметила.
Непонятно было, заметила ли что-нибудь мисс Худ. Мисс Худ была такая сдержанная. Большое утешение иметь мисс Худ — такую тихую и нелюбопытную.
Мисс Худ все устроила с их переездом. Кажется, она не видела ничего странного в том, что Селия и Дермот не поедут во Францию.
Селия с радостью вернулась в свой загородный домик. Она думала: «Так лучше. Может, я все же не сойду с ума».
Голова у нее прошла, однако, все тело ныло — как после жестоких побоев. От слабости она с трудом передвигала ноги… Это и ужасная тошнота делали ее безвольной и беспомощной…
Она думала: «Я заболеваю. Почему дух так влияет на тело?»
Через два дня после их возвращения приехал Дермот.
По-прежнему не Дермот… Чудно — и страшно — обнаружить в собственном муже совсем чужого человека…
До того страшно, что хотелось закричать…
Дермот натянуто говорил о всяких сторонних делах.
«Как будто в гости пришел, — подумала Селия.
Потом он сказал:
— Ты не считаешь, что самым лучшим будет, если мы… расстанемся?
— Лучшим для кого?
— Для нас всех.
— Не думаю, что так будет лучше для Джуди или для меня. Знаешь ли, не думаю.
— Все сразу быть счастливыми не могут, — сказал Дермот.
— Ты хочешь сказать, что счастливым собираешься быть ты, а мы с Джуди — нет… Никак не возьму в толк, почему все же ты, а не мы. Ох, Дермот, почему ты просто не уйдешь — делай что хочешь, зачем требовать, чтобы мы еще и разговоры об этом вели. Тебе надо выбирать между Марджори и мною… нет, не то: ты устал от меня, и возможно, я тут виновата — мне надо было предвидеть, что произойдет, больше стараться, но я была так уверена, что ты меня любишь… я верила в тебя, как в Бога. Это было глупо, сказала бы бабушка. Нет, выбирать тебе придется между Марджори и Джуди. Ты ведь любишь Джуди — она твоя плоть и кровь, — и я не в силах быть для нее тем, чем можешь быть ты. Между вами двумя существуют узы, которых у нас с ней нет. Я ее люблю, но не понимаю. Я не хочу, чтобы ты бросил Джуди, не хочу, чтобы жизнь ее была искалечена. За себя я не стала бы драться, но за Джуди буду. Подло бросать родную дочь. Я знаю, если ты сделаешь это, — счастлив ты не будешь. Дермот, милый, почему тебе не попытаться? Не пожертвовать годом жизни? Если к концу года ты ничего не сможешь с собой поделать и будешь чувствовать, что должен уйти к Марджори, — ну, тогда иди. Но я по крайней мере буду знать, что ты пытался.
Дермот сказал:
— Я не хочу ждать… Год — это долгий срок…
Селия безнадежно развела руками. (Если бы только ее так ужасно не тошнило).
Она сказала:
— Очень хорошо, ты выбор сделал… Но если когда-нибудь ты захочешь вернуться, — мы готовы будем тебя принять, и упрекать я тебя не стану… Иди и будь… будь счастлив, и может быть, когда-нибудь ты вернешься к нам… Я думаю, вернешься… Думаю, что в глубине души ты любишь меня и Джуди… И я думаю также, что в душе ты честный и преданный нам человек.
Дермот откашлялся. Вид у него был смущенный.
Лучше бы он ушел. Все эти разговоры… Она его так любит — это же мука на него смотреть… шел бы и делал, как ему захочется… не заставлял бы ее еще больше страдать…
— Главный вопрос в том, — сказал Дермот, — когда я получу свободу?
— Ты свободен. Можешь уходить хоть сейчас.
— По-моему, ты не понимаешь, о чем идет речь. Все мои друзья считают, что нам надо развестись — и как можно быстрее.
Селия смотрела на него широко раскрыв глаза.
— Ты вроде бы говорил, что для развода нет… нет… ну, никаких оснований.
— Разумеется, нет. Марджори на редкость порядочная женщина.
Селия почувствовала дикое желание расхохотаться. Она сдержалась.
— Ну и в чем же тогда дело? — спросила она.
— Я бы никогда ничего подобного ей не предложил, — сказал Дермот возмущенным тоном. — Но я думаю, если бы я был свободен, она вышла бы за меня.
