Хотя теперь вспомнила, что Тамара, жена Ковурского, мельком упоминала о двоих сыновьях. Но Виктор все это время был в тени, в отличие от Вадима, который всегда доставлял больше проблем своим родителям и требовал больше внимания.
Сна не было ни в одном глазу. Я сварила себе кофе, приготовила горячие бутерброды из того, что было в холодильнике. Они показались мне невероятно вкусными.
Взглянув на телефон, я поняла, что Ленка мне так и не перезвонила. Наверное, обиделась, и всерьез. И я ее понимаю. Конечно, дело прежде всего, но позвонить и предупредить подругу о том, что не приеду, я могла?
А еще… У меня есть жучки. О которых я промолчала. Но если позвоню Головину сейчас, он меня скормит своему коту; пусть спит. Ленке же надо будет подарить что-нибудь необычное, чтобы она меня простила. В случае с Ленкой это почти всегда прокатывает.
Пока перекусывала, прослушала запись на обнаруженных сегодня жучках. В общем-то, ничего нового – наши с Вероникой разговоры, мои телефонные переговоры и общение с Ленкой в машине. Интересно, почему их еще не забрали?
Подкрепившись, я залезла под душ. Водные процедуры меня до такой степени расслабили, что не успела я принять горизонтальное положение, как мгновенно уснула.
Утром меня разбудил звонок. За окном было уже светло, а это означало, что было уже больше девяти утра. Звонил Головин.
– Спишь еще, что ли?
– Конечно, не сплю. С чего ты взял. – Я взглянула на часы, которые показывали десять утра.
– Таня, я направляюсь в больницу. Ковурского-младшего переводят в палату. Он очнулся. Буду его допрашивать.
– Собираюсь и выезжаю, – ответила я и соскочила с кровати.
По-солдатски я оделась за несколько минут. И не позавтракав, вышла из квартиры.
Но то чувство, с которым я вернулась ночью домой, меня по-прежнему не покидало. Почему обвинение в убийстве интересовало Виктора больше, чем состояние его здоровья? Ведь с доктором, кроме нас, никто не разговаривал. А значит, и он не знал, что происходит с его братом.
Глава 8
У меня случилось дежавю, когда я подъехала этим утром к тарасовской городской больнице. Ведь я была здесь только вчера. Казалось, что даже машины на парковке те же.
Заглушив двигатель, я поставила свою ласточку на ручник, как обычно, проверила, закрыты ли все окна, и вышла на улицу.
Порыв ледяного ветра ударил меня по лицу. Когда-то в детстве зима ассоциировалась у меня с волшебством и сказкой. Но с годами вся магия этого времени года куда-то улетучилась. Теперь же для меня зима – это повод одеться потеплее и сменить резину на машине.
На парковке я увидела автомобиль Головина. Значит, он уже здесь. Но искать его не пришлось. Подходя к центральному входу, я заметила в окне его силуэт. Он помахал мне рукой.
– Решил тебя дождаться, – произнес он. – Ковурский уже в одиночной палате. Поставил там своего человека.
– А что со Степаном Золотниковым, который за рулем был? – спросила я, пока мы шагали по коридору.
– То же самое, что и на месте заявлял. О возможном преступном прошлом Ковурского знать не знает, друг попросил отвезти его за город, отдохнуть решили. Полицию не заметил, ибо темно и снег. Столба тоже не заметил. – Головин едва не плевался от ярости. – Мы даже задержать его не имеем права. Скорость не превышал. Пост ГИБДД не заметил – так это административный штраф. Ничего незаконного в машине не обнаружено, сам трезв как стеклышко.
– Считаешь, что Ковурский может убежать? – попыталась несколько разрядить обстановку я.
– А чем черт не шутит. Один раз он уже пытался.
– Сейчас вряд ли у него это получится сделать. На двух сломанных ногах.
– Ладно, пойдем и давай уже поставим точку в этом деле. – Головин явно не оценил мое чувство юмора.
– Пойдем, – ответила я.
Тамара Николаевна сидела у койки своего сына, держа его за руку. Вадим не спал. Обе ноги его были загипсованы.
– Прошу посторонних покинуть палату. Сейчас здесь будет проводиться допрос, – обратился он к матери Вадима.
Тамара Николаевна поднялась со стула, погладила сына по руке и волосам, а затем поспешила к двери.
– Ну, здравствуйте, Вадим Аркадьевич. Куда же вы от нас так быстро убегали? – Головин сел на то место, где еще пару минут назад находилась Тамара Ковурская.
– Не понимаю, о чем вы, капитан. Мы просто решили с другом поехать за город.
– Честно, не понимаете? Еще скажите, что вы знаете, почему мы здесь.
– Наверное, хотите что-то на меня повесить.
– Считаете, что нечего?
– В чем бы вы меня ни обвиняли, я этого не делал.
– Хорошо. Тогда начнем с убийства в квартире ваших родителей. Двадцать восьмого ноября в шестнадцать часов пятнадцать минут вы ворвались в квартиру четыреста двенадцать по адресу улица Летчиков, дом восемнадцать, – зачитал Головин информацию из дела. – Там схватили бутылку из-под шампанского и ударили ею по голове гражданку Яшину, от чего она скончалась на месте происшествия. Затем ударили по голове вашего отца Аркадия Ковурского другой бутылкой, из-под виски. У него сотрясение мозга. Все верно?
– Нет, я этого не делал. И вообще, насколько я знаю, мне положен адвокат. Поэтому я хочу воспользоваться этим правом. С вами больше не буду разговаривать.
– Вам вызвать бесплатного защитника или есть свой?
– У нас есть семейный адвокат. Я попрошу мать позвонить ему.
– И сделайте это как можно скорее. Мы никуда не уйдем отсюда, пока не допросим вас.
Мы вышли с Головиным в коридор.
– Похоже, Вадим не собирается ни в чем признаваться, – прокомментировала я произошедшее.
– Как бы то ни было, у нас есть улики и показания Ковурского-старшего. Кстати, мне надо к нему, чтобы он подписал протокол.
– Я с тобой. Хотела спросить у него кое-что, – пошла я за Головиным.
Ковурский-старший сидел в коридоре у окна на стуле и смотрел куда-то вдаль. Рядом стояла его жена и разговаривала по телефону.
– Вы должны
