Вспомогательное орудие? – Он отвинтил крышку на фляжке и снова принюхался. – Шерри-бренди, полная на треть. Даже не знаю, что сказать. Кроме того, что шерри-бренди хорошо маскирует запах цианида. Записная книжка?..
Это была обычная записная книжка с отрывными листками на никелированных колечках. Один или два листка были вырваны, на что указывали оставшиеся на кольцах клочки. Г. М. посмотрел на Мастерса.
– Ну, сынок? Теперь твоя очередь, и на этот раз я вмешиваться не стану. Что будешь делать?
– Выбор невелик, сэр. Полагаю, картина ясна. Конечно, ордера у меня нет, но мне придется попросить лорда Мантлинга…
– Раз надо – проси, – с серьезным видом кивнул Г. М. – Он у тебя за спиной.
И действительно, Мантлинг стоял у двери. Вид у него был несколько растерянный. Справа и слева от него были Карстерс и Джудит, которая держала брата за руку.
– Послушайте… – начал Мантлинг, и его лицо вдруг потемнело. Он оглянулся. – Что… Шортер сказал, что вы ворвались в мою комнату… Вы… – Он протянул руку. – Где вы это взяли?
– В вашей комнате, сэр, – сказал Мастерс. – Вы видели эти вещи раньше?
– Это же мой… – Мантлинг осекся и посмотрел сначала на Карстерса, потом на Джудит. – В моей комнате? Где?
– В нижнем ящике бюро, сэр. Повторяю…
– Но я не пользуюсь нижним ящиком бюро! – воскликнул Мантлинг. Его большие кулаки разжались и сжались. – Говорю вам, я не пользуюсь им. Его трудно открыть, заклинивает. Ты же знаешь. – Он требовательно и одновременно умоляюще обратился к Джудит. – Скажи им. Я не пользуюсь…
Мастерс поднял руку.
– Минутку, сэр. Я обязан уведомить вас, что ваша тетя, мисс Изабель Бриксгем, дала показания, из которых следует, что вы виновны в убийстве вашего брата. Эти предметы, найденные в вашей комнате, дают основание предъявить вам обвинения…
Мантлинг медленно повернулся и посмотрел на нее. Изабель отвернулась, не выдержав его взгляда, и заплакала. Мантлинг шумно задышал и опустил голову, но продолжал смотреть на нее своими маленькими покрасневшими глазами. Сжимая и разжимая кулаки, он медленно шагнул вперед…
Джудит вскрикнула. Карстерс попытался схватить друга, но его опередил Мастерс. Будучи на добрых два дюйма ниже Алана, он, казалось, лишь положил ладонь на его руку, но Терлейн заметил, как опустилось плечо последнего, и понял, что, если Мантлинг сделает еще шаг, инспектор сломает ему руку.
– Спокойнее, сэр, – не повышая голоса, сказал Мастерс. – Вы же не станете шуметь. Надеюсь, нам не придется применять силу. Как я уже сказал, сэр, я обязан сообщить вам, что у меня нет ордера. Но я прошу вас пройти со мной в управление полиции для допроса в связи с убийством мистера Гая Бриксгема. Вам будет позволено обратиться за помощью к адвокату, и вы не будете подвергнуты аресту, если только этого не потребует мое начальство, но я советую вам не сопротивляться и пойти со мной.
Мантлинг остановился. Весь гнев вышел из него, как воздух из пробитой шины, могучие плечи поникли. Он с любопытством смотрел на Мастерса, словно никогда не видел его раньше, а когда заговорил, то, как показалось Терлейну, стал похож на обиженного ребенка.
– Что вам от меня нужно? – негромко и как будто с недоумением спросил он и, покачав головой, обернулся. – Послушайте, Изабель, зачем вы рассказываете им эту ложь? Я же ничего не сделал. Почему вы хотите, чтобы меня повесили? Видит бог, я вообще ничего не сделал.
– Все так, сэр, если только вы сможете это доказать. Уверен, мы все хотим вам помочь. Вы готовы?
– Готов?
– Шляпа, сэр, пальто… Ну, вы же знаете.
Мантлинг поднес руку к голове – точь-в-точь как это делают дети.
– Э, да. Пальто и шляпа. Где Шортер? Позовите Шортера. Мне нужны пальто и шляпа – я иду в тюрьму. Не беспокойтесь. Я спокоен. Я… – Пока остальные переглядывались, он повернулся и направился к двери.
Эхо тяжелых шагов разнеслось по проклятому дому, и в ушах у всех еще звучал его странный голос: «Почему вы хотите, чтобы меня повесили? Видит бог, я вообще ничего не сделал».
После формального задержания и неформального ареста Алана Бриксгема, лорда Мантлинга, по обвинению в убийстве его брата, дело, ставшее известным как «Загадка Красной Вдовы», вошло в заключительную и самую неприятную стадию. Пока все было тихо. Вечерние газеты ни словом не обмолвились о новом повороте в расследовании, но Лондон полнился слухами. Падение Мантлинга было в некотором смысле и падением дома. И даже хуже.
В унылом настроении собирался Терлейн на встречу за обедом с Г. М. и Мастерсом.
К семи-восьми вечера трудно найти место более безлюдное, чем Флит-стрит. Тишину короткой узкой улочки, сбегающей с холма к Ладгейт-Серкус, нарушает только рокот редкого автобуса или громкие шаги случайного прохожего. Откуда-то доносятся невнятные звуки, но идентифицировать их невозможно. Типографии еще не начали печатать утренние газеты, а большинство ресторанов уже закрылись. В числе немногих открытых – «Грин Мэн», приютившийся в туманном сплетении закоулков восемнадцатого века позади церкви Святой Бригитты.
В половине восьмого такси Терлейна, расплескав лужи на дороге, остановилось у тротуара. На нижнем этаже задорно светились окна бара, в окнах выше на шторах играли блики пламени. Терлейн без особого успеха попытался привести в порядок мысли. События уходящего дня были еще слишком живы и не позволяли сосредоточиться. Г. М. пребывал в расстройстве и ничего говорил. На вопросы и озабоченность Мастерса по поводу заключения Мантлинга он отвечал сопением и хмыканьем. Объявив, что все это не важно, он отправился опрашивать слуг. А остальные? Джудит и Карстерс отказывались верить в то, что Алан имеет отношение к убийству. Изабель сразу же удалилась в свою комнату, а Равель из своей так и не выходил.
В спешащем на рандеву такси Терлейн ощущал тот упадок духа, что приходит в чужих угрюмых городах по ночам, в пору холодных дождей. Дымчато-сизые сумерки этого города, похожие на грибы зонтики, поблескивающие под грязными фонарями Стрэнда, столпотворение на мокрых тротуарах вокруг Чаринг-Кросс… Впервые в жизни, и это стало для него сюрпризом, он ощутил одиночество. Одиночество? Прежде он всегда считал себя человеком самодостаточным. Теперь было по-другому, не очень приятно, – но почему?
Настроение улучшилось, когда он поднялся наверх, где в отдельной комнате с полированным деревянным полом и обнаружил изучающего меню Г. М. и греющего руки у камина Мастерса. Старший инспектор был печален и заметно нервничал.
– Говорю вам, – настойчиво твердил он, повернувшись вполоборота, – ничем хорошим это не кончится. Я был у комиссара; он обеспокоен, потому что сделал бы то же, что и я, но ему это все равно не нравится, и он вымещает недовольство на мне. – Мастерс
