я не рассмотрела, он был укутан в одеяло».
Но пока что прохожие еще не решаются меня остановить. Мия моргает и щурит глазки, поскольку ей на лицо падают капли дождя. Я снова закрываю ей голову одеялом, но дождь слишком сильный, и она начинает плакать.
– У вас всё в порядке? – окликает меня голос сзади.
Сердце прыгает в груди теннисным мячиком. Я ускоряю шаг, не оборачиваясь. В нескольких шагах впереди останавливается такси, и пассажир выходит. Крепче прижимая Мию к груди, я бегу к такси. Можно поехать к Эйприл. Она расплатится с водителем, поможет разобраться, как быть дальше. Но к такси спешит другой пассажир, женщина в строгом костюме с сумочкой через плечо и сотовым в руке, и мы сталкиваемся у открытой двери.
«Пожалуйста!» – мысленно взываю я.
Женщина переводит взгляд мне за спину, и в тот же самый момент я чувствую, как кто-то берет меня за локоть.
– Дорогая, вот вы где…
Я смотрю женщине в глаза, молчаливо взывая о помощи. Она этого не знает, но я от страха наделала в штаны. Женщина снова смотрит на меня, затем переводит взгляд на Харви. Она не хочет вмешиваться. Я лихорадочно стараюсь придумать, что бы такого сказать ей, но мне на ум приходит только: «Возьмите ребенка». Я склоняюсь к ее уху и шепчу:
– Позвоните в больницу Стоуни-Брук в Саут-Хэмптоне. Ханна Картер. Скажите врачам, что ее отравили наперстянкой.
Я хочу сказать больше: «Позвоните в полицию, пусть приедут к Ханне Картер домой». Но Харви уже тянет меня прочь.
– Идем домой, дорогая. Обсудим всё там. Здесь ты простудишься. – Он поворачивается к женщине и обреченно вздыхает: – Мне нужно отвести ее домой…
Женщина бросает на меня косой взгляд и качает головой, словно ей нет никакого дела. Словно все это слишком сложно. А я думаю только: «Мы все умрем», – и рассеянно гадаю, из какой это песни и почему я не помню.
* * *
Харви отнимает у меня Мию и грубо держит ее в одной руке. Другой он заталкивает меня в дом, и я, не удержавшись на ногах, падаю на пол.
– Что ты ей сказала? – ревет он, перекрывая плач Мии. Дневник падает на плитку. Харви поднимает его с пола, держит в руке, словно пытаясь понять, как он здесь очутился.
– Я уже говорила, – скулю я. – Я попросила ее забрать Мию!
Харви рывком поднимает меня на ноги и тащит вверх по лестнице на следующую площадку, где стоит Эрин, скрестив руки на груди. На ее лице смесь торжества и отвращения. И я понимаю – еще до того, как она это говорит, – что она наконец вспомнила.
– Ее зовут Клэр Петерсен! Она знакома с Ханной…
Но дальше я ничего не слышу, поскольку Харви вручает ей Мию, и она скрывается наверху. Я кричу ей вслед, чтобы она была поосторожнее с малышкой, а Харви тащит меня обратно в гостиную.
– Заткнись! – злобно шипит он, склоняясь вплотную к моему лицу.
Я киваю и вытираю сопли с лица. Харви швыряет тетрадь на кофейный столик, она соскальзывает с него и падает на пол. Мой взгляд мечется по сторонам в поисках радионяни, но ее нигде нет, и меня захлестывает волна отчаяния. Это все, что у меня было, и Харви ее нашел. Догадался, что к чему, и теперь ее нет, и никто мне никогда не поверит. У меня нет ничего. Все мы умрем.
Затем я слышу громкий шум. Кто-то колотит во входную дверь.
– Стой здесь! – бросает Харви, но уже слышен топот множества ног на лестнице.
Эрин, по-прежнему держа на руках Мию, впускает полицейских в гостиную и указывает на меня.
– Вот она! Арестуйте ее! Застрелите ее! Ее зовут Клэр Петерсен, и она пыталась похитить ребенка!
Полицейские выхватывают пистолеты, и начинается светопреставление.
– Вы Клэр Петерсен? – спрашивает у меня кто-то.
Харви говорит, что я пыталась убить Мию. Я арестована; мне говорят, что я имею право хранить молчание, но остальное я не слышу, поскольку Харви поднимает с пола тетрадь и протягивает ее полицейским.
– Это дневник моей жены, – говорит он, тыча пальцем в обложку. – Возьмите его. Здесь есть всё!
Я кричу, что это ложь, что он написал все сам, потому что хочет убить свою жену, но понимаю, что дело безнадежно – на меня надели наручники и уже тащат прочь. Мия плачет, и у меня разрывается сердце, потому что, очевидно, я больше никогда ее не увижу, никогда не возьму на руки, никогда не утешу. Ее вырвут из моей жизни, и я даже не узнаю, удалось ли мне ее спасти. Поворачиваюсь к Эрин, по лицу у меня текут слезы и сопли.
– Пожалуйста, не отдавайте ему Мию! Он сделает ей что-нибудь плохое!
Но когда меня тащат мимо кофейного столика, я едва не падаю, споткнувшись обо что-то. Это видеомонитор. Он лежит на полу. Должно быть, упал, когда Харви меня толкнул. Я оборачиваюсь к полицейской, которая меня держит, и истошно ору:
– Поднимите его, живо! Я записала всё! Это на карте памяти!
И все умолкают, кроме меня. Я кричу, объясняя, где экран, умоляю сходить и принести его, чтобы все своими глазами увидели то, что происходило на протяжении последних трех часов. Я повторяю это снова и снова, и тут Харви подскакивает ко мне и кричит, что я лгунья, что я пришла сюда, чтобы навредить его жене, и все это есть в ее дневнике, однако по его глазам я чувствую, что он сбит с толку, ничего не понимает. И тут до меня доходит, что он даже не догадывался о радионяне. Эта штуковина была вместе с нами весь день, безмолвная, словно камень, а Харви не следил за своим языком. Кто-то возвращается с экраном.
«Но почему вы хотите их убить?»
«Никто не уходит от меня, Клэр. Никто!»
Харви в панике выпучивает глаза, понимая, что все кончено. Помедлив мгновение, он выхватывает Мию у Эрин, бросается к стеклянным дверям, ведущим на террасу, залезает на кирпичную стенку с малышкой на руках.
– О господи! Остановите его, остановите же его!
Полицейская отпускает меня, и я выбегаю на террасу. Харви оборачивается ко мне, а я падаю перед ним на колени, протягивая к нему руки, по-прежнему скованные наручниками. Я так близко, что могу дотянуться до его ног.
– Харви, пожалуйста, не надо! Умоляю!
Все полицейские выхватывают пистолеты и направляют их на Харви, но они ведь не могут стрелять, правда? Если они его убьют, Харви с Мией упадут вниз. Харви оглядывается по сторонам, затем смотрит на меня с бесконечной ненавистью.
– Харви, пожалуйста, отдайте Мию мне!
– Да пошла ты!..
Он берет малышку под руки, и я с ужасом вижу, как его тело начинает заваливаться назад.
– Нет!
И это словно смотреть на конец света в замедленной съемке. Мой крик такой
