голос.
Дронов вздрогнул и обернулся.
Рядом с ним стоял Перегуд. На его морщинистом лице играла горделивая улыбка, с какой родители любуются своими красивыми и талантливыми детьми.
— Моя коллекция! — проговорил Перегуд, обводя взглядом расставленные в павильоне диковины. — Знаешь, что это?
— Откуда мне знать, — осторожно отозвался Дронов, хотя у него были догадки о назначении всех этих страшных игрушек.
— Орудия пыток, — просветил его довольный хозяин. — Все подлинные, покупал по всему миру! Ну, есть и еще кое-какие диковины… свидетельства человеческого милосердия.
Он подошел к витрине со сморщенными кукольными головами.
— Вот это — тсантса, засушенные человеческие головы. Их с древних времен делают индейцы племени хивара и некоторые племена Новой Гвинеи. Они отрезают головы своих врагов, высушивают определенным образом и используют как амулеты.
— Настоящие головы? — изумился Дронов.
— Настоящие, настоящие, конечно, я подделок не держу! Сейчас, правда, доставать их стало очень трудно, власти недовольны, но сам понимаешь — все сводится к цене…
Он перешел к шипастому креслу и продолжил:
— Вот это — «трон милосердия», использовался в Нюрнберге во время допросов. Некоторых подозреваемых допрашивали по несколько дней, в результате они признавались в чем угодно — в сношениях с дьяволом, в полетах на шабаш… Вот это — «скрипка сплетницы», надевали на шею женщинам, которые распространяли недостоверные слухи, как сейчас говорят — фейки… а вот это — «железный аист», — он показал на конструкцию из металлического штыря с приделанными к нему кандалами. — Ну, это понятно, это обычная гильотина. Правда, не из Парижа, из Авиньона. Хотел я раздобыть ту самую, при помощи которой обезглавили Робеспьера, но французы уперлись… говорят, национальное достояние, не продается…
Перегуд подошел к железной фигуре:
— А это — гордость моей коллекции, знаменитая железная дева! Внутри утыкана шипами, которые выдвигаются, если покрутить вот эти винты. Грешника заключали внутрь и поворачивали винты, так что шипы постепенно погружались в тело. А вот здесь — отдельный шип, которым жертву убивали из милости, когда она уже во всем сознавалась… большая редкость!
Перегуд повернулся к Дронову и вдруг сказал ему:
— Ну-ка, залезь внутрь!
— Что?! — Дронов попятился.
— Говорю, залезь внутрь! Мне захотелось посмотреть, как это выглядело.
— Гу… Олег Викторович, да за что? Я же все сделал, как вы велели! Я же разобрался…
— Да ты что такое подумал? — Перегуд поднял брови. — Что я, садист, что ли? Мне просто интересно! Залезай, залезай, сейчас же шипы в безопасном состоянии! Даже не поцарапаешься! Или ты боишься, что ли? — Перегуд насмешливо скривил рот, что было больше похоже не на улыбку, а на волчий оскал.
Дронов сжал зубы и решительно полез внутрь «железной девы».
Перегуд захлопнул крышку, соединил две половины саркофага и спросил:
— Ну, как тебе там?
— Ни… ничего! — донесся изнутри саркофага гулкий голос.
— А сейчас? — Перегуд один за другим повернул винты на железной крышке.
— Гудок! — вскрикнул Дронов. — Ты чего?!
— Как ты меня назвал? — процедил Перегуд.
— Олег… Олег Викторович, вы что? Больно же!
— Разве это больно? Я же совсем чуть-чуть подкрутил! Самую малость! Вот сейчас, наверное, и правда будет больно… — и он снова немного повернул винты.
— А-а! За что? Я же сделал, как вы велели!
— Да? Ты, козел, хозяина своего предал! Предал и убил!
— Но это же… это же вы мне приказали!
— А если еще кто-то прикажет — ты и меня предашь, как Мамаева? И меня убьешь? Одного хозяина предал — и другого предашь! Это, знаешь, дело привычки!
— Не-ет!.. Не предам!
— Конечно, не предашь, потому что у тебя просто не будет такой возможности! Я тебе ее не предоставлю! — и он еще немного подкрутил винты.
— А-а-а! — несся из «железной девы» истошный вопль. — Прошу… прошу, не надо…
Снизу, из желобков в железном саркофаге, потекли тонкие струйки крови.
— А еще ты меня Гудком называл, — мстительно добавил Перегуд. — Я тебе кто — урка уголовная? Сказал же я тебе — я теперь законопослушный бизнесмен, уважаемый член общества, и называть меня надо Олег Викторович!
— Прошу… Олег Викторович… пожалуйста… на все согласен… не могу больше терпеть!
— Просишь? Ну ладно! Что я, в конце концов, садист, что ли? — и Перегуд повернул винт, который выдвигал «шип милосердия», расположенный напротив сердца.
Крики внутри «железной девы» захлебнулись и затихли.
— Надо же, как хорошо делали вещи в шестнадцатом веке! — удовлетворенно проговорил Перегуд. — Пятьсот лет прошло, а она работает, как новенькая!
Он вышел из павильона.
К нему тут же подскочил парень в камуфляже.
— Как тебя… Сергей, да?
— Так точно!
— Прибери там, в павильоне. Я немного напачкал.
Муж к вечеру не появился, хотя из командировки вернулся. Из звонка Гусеву Марианна знала, что операция прошла успешно.
Неужели она это сделала? — задала она себе вопрос, но вовремя опомнилась. Пока не видно результата — нечего подводить итоги.
Утром позвонила встревоженная Антонина Павловна, которая искала Мамаева.
Марианна ответила, что он не появлялся и не звонил.
— Ну да, его телефон не отвечает… Понимаете… — Антонина понизила голос. — Вчера курьер принес посылку… А сегодня с утра пришли какие-то люди, по виду очень опасные, и забрали его… эту посылку. А Андрея Сергеевича нет… И этого… по безопасности… Дронова тоже нет.
«Ну, у Перегуда размах!» — восхитилась Марианна и поняла, что больше никогда не увидит своего мужа. Ну и черт с ним.
Она достала из потайного ящика череп и долго смотрела в рубиновые глаза.
— Ты мне помог… — тихонько сказала она, — я отомстила за смерть отца. — Череп зло светил рубиновыми глазами, как будто был недоволен.
На следующий день Марианна с утра позвонила Питиримычу и сказала одно только слово «Огдо». Это означало, что она подвезет череп прямо к ростовскому поезду в пять часов. Но снова пришлось заехать сначала в галерею, там требовалась на документах ее подпись.
Приехал из отпуска водитель, Марианна пока не сказала ему, что работу, наверное, придется менять. А пока пускай ее повозит, надоело пользоваться такси.
Когда Марианна вышла из галереи, боковым зрением она заметила неподалеку от входа знакомую фигуру — гибкую, как змея, в темной куртке с опущенным на глаза капюшоном. Та же таинственная фигура, которую она видела возле мастерской Питиримыча…
Марианна вздрогнула, повернулась… но призрак исчез.
Она подошла к своей машине, села на заднее сиденье. Сердце все еще тревожно билось.
— Юра, мне сейчас нужно на вокзал… — начала Марианна, но тут с ужасом увидела, что за рулем сидит вовсе не Юрий, а какой-то незнакомый тип с бычьей шеей и оттопыренными ушами.
— Ты кто? — испуганно пролепетала она и попыталась выскочить из
