ей, что невеста экзарха прогуливается в саду.
Клодия легко нашла племянницу императора.
Это была невысокая полноватая особа с широким лицом и заметными усиками над верхней губой.
«Уродина, — подумала Клодия, — но при ее происхождении кого это волнует…»
Византийку окружали несколько девушек свиты.
Клодия подошла к принцессе, опустилась на одно колено, как положено перед высокородными дамами, и проговорила с приличной скромностью:
— Ваша милость, позвольте передать вам подарок от моей госпожи, королевы лангобардов Розамунды!
— Подарок от Розамунды? — переспросила принцесса с интересом. — Я много слышала о ней! Она и правда совсем дикая? Носит мужскую одежду, ездит верхом?
— Одевается она как все женщины, а верхом и правда ездит, но очень редко.
— Ладно, давай этот подарок! Говорят, твоя хозяйка очень богата!
Клодия развернула платок и достала перстень. Губы принцессы тронула улыбка.
— Что ж, он и правда очень красив! Какой большой рубин и как красиво оправлен! И как в нем играет свет! Эти лангобарды — не такие уж дикари!
— С этим перстнем госпожа Розамунда велела передать вашей милости пожелания счастья и благоденствия!
— Что ж, передай ей мою благодарность! — с этими словами принцесса надела перстень на палец.
Она почувствовала легкий укол, но не придала этому значения — она повернула перстень к свету и любовалась сиянием рубина, напоминающего густую кровь.
Клодия внезапно почувствовала тошноту.
«Уж не беременна ли я?» — подумала она озабоченно и попыталась вспомнить, была ли достаточно осторожна при свиданиях со своим дружком.
Принцесса уже забыла о ней, и Клодия, посчитав, что приказ хозяйки исполнен, поспешила прочь из дворца.
Однако чем дальше она шла, тем хуже себя чувствовала, в глазах у нее потемнело, и наконец, проходя через городской рынок, Клодия споткнулась и упала на каменные плиты.
Торговка овощами, которая ее хорошо знала, бросилась к упавшей девушке, хотела помочь ей — но Клодия была уже мертва.
Тем временем господин Нарцисс нашел в саду невесту экзарха.
— Ваша милость, — проговорил он, учтиво поклонившись, — господин Лонгин просил вас пожаловать в его покои. Он хочет показать вам красивую статую, которую приобрел у торговца-галла… думаю, вы ее оцените…
— Иду, иду! — оживленно ответила принцесса. — Взгляните, какой перстень мне только что подарили!
Она протянула руку, на которой пылал рубин.
— И правда, чудесный перстень! — одобрил Нарцисс. — Кто подарил вам его, госпожа?
— Розамунда, та варварская королева, которая живет в Равенне под защитой экзарха.
— Розамунда? — насторожился Нарцисс. — Она приходила сюда, во дворец?
— Нет, она прислала ко мне свою служанку…
— Ваша милость, прошу вас, снимите перстень! Снимите его как можно скорее!
— Снять? Но он такой красивый…
— Хотя, возможно, уже поздно…
— Поздно? Для чего поздно?
Принцесса вдруг замолчала, удивленно прислушалась к себе. Лицо ее резко побледнело, она схватилась за горло, закашлялась. На какое-то время ей, видимо, стало лучше, она отдышалась и позвала служанку:
— София, подай лавандовой воды!
Девушка поспешно наполнила чашу, бросилась к госпоже, поднесла чашу к ее губам.
Принцесса сделала глоток, но тут же уронила чашу, упала и забилась в судорогах. На губах у нее выступила пена.
Нарцисс склонился над принцессой, осторожно снял кольцо с ее пальца, распорядился отнести ее во дворец, затем вызвал своего доверенного человека и приказал ему:
— Немедленно пошли людей в дом госпожи Розамунды, вели привести ее ко мне! И вот еще что… пошли кого-нибудь ко всем городским воротам, пусть предупредят стражу, чтобы не выпускали Розамунду из города! Не мешкай!
Очень скоро люди, посланные в дом госпожи Розамунды, вернулись ни с чем: опальная королева лангобардов бесследно исчезла. Стражники у городских ворот клялись, что не видели ее, и обещали удвоить бдительность.
— Мимо нас и муха не пролетит! — поклялся начальник стражи.
Машина Мамаева остановилась перед большим офисным центром на Малом проспекте Васильевского острова. Мамаев вышел, бросив сидевшему за рулем человеку:
— Жди!
За рулем его машины сидел темноволосый человек со сломанным носом и заметной седой прядью. Фамилия его была Дронов, и вообще-то он не был водителем, а числился в фирме Мамаева начальником службы безопасности, но в действительности исполнял для своего шефа многочисленные и разнообразные поручения, зачастую выходящие за рамки закона. Дронов всегда был хмур, никто не видел его улыбающимся, сегодня же после операции с деньгами и вовсе был мрачен. Нутром чуял неприятности.
— Шеф, подстраховать не надо? — спросил он Мамаева.
— Я сказал — жди!
Дронов кивнул. Проводив шефа долгим взглядом, он достал свой телефон и на всякий случай просмотрел приложение, где были показаны городские пробки.
Вдруг к его машине подошел человек в черной униформе охранника. Он наклонился к окну и проговорил:
— Здесь парковаться нельзя!
— Что значит — нельзя? — раздраженно ответил Дронов. — С какого это перепугу?
— Нельзя — значит, нельзя!
— Я здесь всегда паркуюсь!
— Значит, раньше было можно, а теперь нельзя!
— А не пошел бы ты…
Дронов отвлекся на пустой разговор с охранником и поэтому не заметил, как дверца его машины с пассажирской стороны открылась, и отреагировал на это, только когда на сиденье рядом с ним сел худой, костистый человек с длинным, покрытым глубокими морщинами лицом.
Что интересно, охранник парковки в то же мгновение исчез, как сквозь землю провалился.
Водитель дернулся, потянулся к пиджаку, который характерно оттопыривался слева, но костистый прошипел, как рассерженная змея:
— С-сидеть! Не дергатьс-ся!
И Дронов понял, что дергаться действительно не стоит.
Потому что почувствовал исходящую от соседа холодную силу. Но еще потому, что узнал его.
— Гудок… — проговорил Дронов с неожиданной робостью. — Ты…
— Не называй меня так! — рявкнул костистый тип. — Я — Олег Викторович, понятно?
— Понятно, Гудок… Олег Викторович.
— Так-то лучше.
— Что вам нужно, Олег Викторович? — Дронов приложил все силы, чтобы голос его не дрогнул.
— А ты как думаешь?
Дронов настороженно молчал. Он не собирался играть в загадки с таким опасным человеком.
Перегуд выдержал основательную паузу и наконец заговорил, веско и холодно:
— Твой шеф меня кинул.
Дронов взглянул на него, словно что-то хотел возразить, но сдержался. Перегуд продолжил:
— Кинул, кинул! Причем обставил все так, чтобы тебя сделать крайним. Ведь ты принес мне тот чемоданчик? Так вот, в нем оказалась «кукла».
— Что? — Дронов похолодел.
— Но ты не бойся, Валентин! Я ведь понимаю, что ты не дурак и не самоубийца. Ты не посмел бы меня кинуть, так ведь?
— Само собой, Гу… Олег Викторович.
— Видишь? Мы с тобой друг друга понимаем. И понимаем, что оставить такое без ответа нельзя. Верно?
— Но…
— Никаких «но»! — рявкнул Перегуд и скрипнул зубами. — Ты пойми, Валентин, вопрос стоит очень просто.
