– На, – Юрик сунул пистолет Вере и аккуратно, почти бесшумно, стал открывать задвижки.
На вторую, внешнюю дверь ушло еще полминуты. Юрик забрал пистолет, пригнулся и шмыгнул на балкон, словно любовник, застигнутый рогатым муженьком. Перегнулся через перила, посмотрел вниз и почти тут же влетел обратно в комнату.
– Обложили, гады… Сучары. Открывай! Он прыгнул за шкаф, передернул затвор, поднял пистолет.
– Давай быстро! Не врубятся.
Треск звонка и барабанные удары по двери слились в какую-то абсурдную, вычурную какофонию. Почти Людвиг Ван…
Глаза Юрика смотрели в будущее с мертвой, железной уверенностью.
Она пошла открывать.
* * *
Костя приложил ухо к обитой рейками двери.
– Дома, точно. Я в окне ее срисовал.
Он выпрямился, ударил кулаком по обивке.
– Вера, открой! Дверь сломаем! У нас фомка есть большая! Что за дела-то?
– Тихо, – Гриша приложил палец к губам, – шаги.
– Кто? – из прихожей, будто из склепа, раздался полумертвый голос.
– Вера, это я, Казанцев. Из милиции, помнишь? Тут по материальчику проблемки, поговорить бы надо.
– Сейчас, подождите, я накину что-нибудь. Спала.
– Ночью спать надо.
Она повозилась в прихожей, наконец отперла замок. Костя, прислонив к стене фомку, вошел в прихожую.
– Ты в джинсах спишь, да?
– Прилегла просто… Голова.
– Темновато тут у вас, – сказал Гриша, пытаясь найти выключатель.
Вера отошла в сторону, пропуская гостей.
– Есть кто? Или одна скучаешь? – Казанцев осторожно приоткрыл дверь в бабушкину комнату.
Бабушка вторую неделю лежала в больнице.
– Одна, – ответила Вера голосом человека, пару дней провисевшего на дыбе.
Казанцев сделал шаг в направлении большой комнаты. Он не увидит Юрика. А если и увидит… Ноги подогнулись. Она медленно сползла по стене на пол, уперлась локтями в колени, что есть силы сдавила уши ладонями и зажмурилась…
«Ксюша, Ксюша, Ксюша – юбочка из плюша…»
Наверное, она все сделала правильно.
Когда «уазик», выпустив вулканический залп черного дыма, тронулся с места, увозя спеленутого по рукам-ногам Юрика, Казанцев подтолкнул Веру:
– Ну, фройлян, а мы пешком. На всех транспорта не напастись. Да тут и недалеко.
– Может, подождем, – предложил Гриша, – сейчас врежет.
Над головами повисла взрывоопасная тучка.
– Не сахарные. Шагом марш.
Казанцев еще разок подтолкнул Веру, руки которой были сцеплены за спиной настоящими американскими наручниками. Подарок знакомого частного охранника.
– Казанова, – Бугаев поправил фуражку, – церковь знаешь у нас лютеранскую рядом с отделом?
– Еще бы.
– Прямо сейчас туда и беги. Падай перед Боженькой на коленки и благодари, пока лоб не разобьешь.
– Я православный.
– Да это все условности… Какая разница? Боженька один. Между прочим, в соседнем отделении открыли церковный кабинет. Вместо ленинской комнаты. Раз в неделю поп приходит исповедовать и на задание благословлять. Раскрываемость у них на десять процентов выросла.
– У нас без попа вырастет. А этому аборигену тоже повезло. Я полное моральное право имел его на месте положить. А так получит двадцатничек. Ждать-то будешь, фройлян?
Вера не ответила.
– Никакой церкви, Гриш. Сейчас отрапортуем папикам и прямым ходом в наш спецподвальчик. Берем по полкило какого-нибудь «Арарата» и снимаем стресс по проверенной схеме… Не знаю, как ты, но если я сейчас не расслаблюсь, к утру заболею простудой на нервной почве и начну стрелять из окна по прохожим. Не каждый день тебе в рожу пистолетом тычут. Не представляешь, Гриш, какое это чувство. Так хорошо, так душевно… Особенно когда уверен, что ствол боевой и с патронами.
– Я ж говорю – рука Господня! Прикинь – полные карманы боезапаса, а в магазине пусто!
– Да просто зарядить забыл в нервотрепке. Я тоже забыл свой с предохранителя снять, а то водил бы сейчас Юрочка хороводы с ангелами… Ну и личико у него было. Типичный хорек с бакенбардами. Жмет, жмет на газ, а газу нет…
Костя нервно, отрывисто засмеялся. Крупные капли-бомбочки застучали по асфальту, наполняя пространство монотонным гулом.
– Говорил же, подождать надо! – Григорий поплотнее надвинул фуражку и ушел в галоп, резко оторвавшись от спутников.
Возле детской площадки со спаленным хулиганами-партизанами домиком Вера вдруг остановилась.
– Мне больно… Я не убегу.
Костя раздраженно, на грани злости посмотрел на Веру, потом неожиданно кивнул:
– Ладно, давай.
Он расстегнул наручники, снял и убрал их в куртку.
– Пошли быстрее.
Вера пару раз сжала-разжала онемевшие кисти, не двигаясь с места, затем, посмотрев в глаза Казанцеву, сказала:
– Подождите… Вот. Сувенирчик. На память. Она откинула пальто и за два захода что-то достала из кармана джинсов.
– Держите.
На протянутой маленькой ладони лежали шесть золотистых пистолетных патронов…
Седьмой остался дома, под диваном. Выскользнул из пальцев, когда Вера с сумасшедшей скоростью разряжала пистолет, моля Бога, чтобы Юрик подольше возился с балконными задвижками…
– Только Юрику не говорите, что это я…
Дождь лил стеной.
* * *
В кабинете Казанцев вытер голову висевшей на крючке старой милицейской рубахой, стряхнул воду с куртки. Герань на окне засохла окончательно. Костя с минуту, не отрываясь, смотрел на нее, потом усмехнулся и, вытащив патроны из кармана, один за другим затолкал их в цветочную землю.
