— И тем не менее это потрясающе. — Вульф наклонился к столу и нажал на кнопку. — Не желаете ли стаканчик пива? Сам я пью пиво, но не хочу навязывать вам свои вкусы. У нас есть отличный портвейн, сотерн, мадера и особенное деревенское венгерское вино, которое я получаю из винного погреба непосредственно оттуда. Что вы предпочитаете?
Она покачала головой:
— Спасибо.
— Но вы позволите мне выпить пива?
— Конечно, прошу вас.
Вульф продолжал сидеть выпрямившись. Он спросил:
— А можно огкрыть этот пакет? Меня в особенности занимает первое угрожающее письмо.
Она попыталась развязать шнурок. Я встал, чтобы псмочь ей. Она подала мне пакет, я положил его на письменный стол Вульфа и освободил от упаковочной бумаги. Это была большая папка в твррдой обложке, старая, пожелтевшая, но хорошо сохранившаяся. Я подал ее Вульфу, а он раскрыл ее с той осторожной и дружеской заботливостью, с какой его руки обыкновенно прикасаются к любым неодушевленным предметам.
Эвелин Хиббард предупредила его:
— На букву «И». Дядя называл их не угрожающими письмами, а извещениями.
Вульф кивнул:
— Роковые извещения, как я предполагаю. — Он вынул из папки несколько листков. — Ваш дядя и вправду романтик. Да-да, я ему так и сказал. Поэтому было бы разумней отбросить все предположения, в том числе и самые болезненные, до тех пор, пока догадки не будут подкреплены фактами. А, вот оно. Ага! «Надо было б меня вам убить и следить за последним мгновением». Неужели мистер Чейпин только благодаря своим зловещим планам стал поэтом? Могу я это прочесть вслух?
Она кивнула. Он начал читать:
Надо было б меня вам убить
И следить за последним мгновением,
За последним дыханием слабым,
Как дымок, улетающим с уст.
Надо было б меня вам убить,
Раз во мне вы убили мужчину.
Почему ж вы меня не убили?
Вы во мне убили мужчину,
Но и волк, и лиса, и мышь —
Серый, маленький, скрытный грызун,
Крокодил, и собака, и червь,
Проползающий где-то сквозь глину,
Чтобы заново скрыться во тьме,
Кошка, ястреб и гад ядовитый,
И противный урод — обезьяна, —
Все они сохранились во мне
И теперь не дают мне покоя.
Все они снова живы во мне.
Почему ж вы меня не убили?
Я давно говорил им: молчите!
Ваше время пройдет, подождите!
Обезьяны, и кошки, и гады,
Волк и мышь, я ошибся, считая,
Будто время возьмет свою дань.
Ведь оно жажду мести смягчает,
И оно может больше, чем вы,
У него больше мощи и сил,
И любого оно одолеет.
А теперь они мне заявляют:
Время медленно слишком идет,
Оно тянется долго и нудно.
Лучше выпусти нас, господин!
Ты рассчитывать можешь на нас!
Вижу море и ночь я, и скалы,
Равнодушные звезды и небо,
И стоящий над морем утес,
О который взрываются волны.
«Лучше выпусти нас, господин!
Лучше выпусти нас, мы клянемся,
Ты рассчитывать можешь на нас!» —
Слышу я голоса отовсюду.
Он и думать не думал о небе,
Он сидел на пороге несчастья.
Смерть приблизилась. Начал отсчет я:
— Раз! А внизу бесновался прибой.
Два! — Я считать продолжаю.
Три! Четыре! И дальше. И дальше.
Время может к чертям убираться,
Когда я свою дань собираю.
Время медленно слишком ползет,
И не жду я назначенных сроков!
Почему ж вы меня не убили?
Продолжая сидеть с листком бумаги в руке, Вульф поднял глаза и посмотрел на мисс Хиббард:
— Похоже на то, что мистер Чейпин столкнул судью с края какого-то утеса. По-видимому, под влиянием неожиданного импульса. Предполагаю также, что он сделал это совершенно незаметно, поскольку не возникло никаких подозрений. Там был где-нибудь поблизости подходящий утес?
— Да, это произошло в июне прошлого года в Массачусетсе, недалеко от Марблхеда. У Филмора Колларда собралась целая толпа. Судья Гаррисон приехал из Индианы на торжественное вручение дипломов, его сын закончил университет. Вечером они обнаружили его отсутствие, а на следующее утро нашли его труп у подножия утеса, весь истерзанный за те часы, что прибой швырял его туда-сюда между скалами.
— А мистер Чейпин был в их числе?
Она кивнула:
— Был.
— Только не говорите мне, что это была встреча ради покаяния. Или они проводили съезд этой своей невероятной Лиги?
— Нет. Впрочем, мистер Вульф, Лигой ее никто всерьез не называл. Да и дядя Эндрью не был, — она смутилась, сжала губы, потом подняла голову и продолжала, — таким уж романтиком. Эта компания людей была просто компанией и состояла в основном из однокашников, тех, с кем Филмор Коллард кончал Гарвард в 1912 году. Да, человек семь или восемь из этой — пусть будет так, Лиги, — там были…
Вульф кивнул, некоторое время вглядываясь в нее, затем снова взялся за папку и начал вынимать из ее отделений самые различные вещи. Он покопался в откидных клапанах, заглянул в конторскую книгу, пробежал глазами большинство бумаг. Наконец, снова посмотрел на мисс Хиббард.
— И каждый из них, вернувшись домой, к своему большому удивлению получил это псевдопоэтическое извещение?
— Да, спустя несколько дней.
— Ага. Вам, без сомнения, известно, что стишки мистера Чейпина довольно традиционны по форме? Многие из наиболее эффектных писем с угрозами в истории, особенно в период средневековья, были написаны стихами. И хотя я в определенной мере ценю произведение мистера Чейпина за связь с традицией, с точки зрения стихотворных достоинств оно представляется мне многословным, напыщенным и явно корявым. Конечно, я не могу судить о нем как знаток стихосложения, но у меня есть слух.
Болтать за работой Вульфу совершенно не свойственно, и я недоуменно посмотрел на него, не совсем понимая, что за этим последует. Мисс Хиббард тоже неотрывно смотрела на Вульфа. Мне пришлось отвести от него взгляд, так как он продолжал:
— Кроме того, я подозреваю, что он — особенно во второй строфе — допустил плагиат. Хотя прошло уже много лет с тех пор, как я читал Спенсера, но где-то в расщелинах моей памяти застрял почти такой же каталог зверей. Арчи, не мог бы ты подать мне вон того Спенсера? Третья полка справа от двери. Нет, дальше, еще дальше, — темно-синий позолоченный переплет. Да-да, вот этот.
Я принес книгу и подал ему, он открыл ее и начал перелистывать страницы.
— «Пастушеский календарь», это я знаю точно, и, по-моему, «Весна». Конечно, это не так уж важно, даже если я это место найду, все равно подобная мизерная победа не стоит тех трех минут времени, которые я на нее потеряю. Извините, мисс Хиббард. «Выкармливание бычков… петух на навозной куче… где волк в овечьей шкуре искал свою добычу»… Нет, это вовсе не то. Везде животные, но это не тот их перечень, который застрял у меня в памяти. Придется обойтись без победы, это не здесь. Тем не менее мне было приятно еще раз встретиться со Спенсером, хоть на минутку. — Он наклонился в кресле вперед до опасного предела и подал книгу мисс Хиббард. — Прекрасный пример переплетного искусства, он заслуживает, чтобы вы одарили его дружелюбным взглядом. Издано, разумеется в Лондоне, хотя переплетено здесь, в нашем городе, одним шведом, который нынешней зимой, по всей вероятности, умрет от голода.
Она призвала на помощь всю свою воспитанность, чтобы взглянуть на книгу, повертела ее в руках, заглянула внутрь и снова оглядела переплет. Вульф опять занялся бумагами, которые вынул из папки. Видно было, что книга ее больше не занимает, поэтому я встал, взял томик из ее рук и вернул на полку.
Вульф обратился к ней:
— Мисс Хиббард, я понимаю, вы жаждете конкретных действий, и я, несомненно, испытываю ваше терпение, мне очень жаль. Могу я задать вам несколько вопросов?
— Конечно. Мне кажется…
— Прошу меня извинить. Пожалуй, я ограничусь двумя вопросами. Во-первых: знаете ли вы, не застраховал ли недавно ваш дядя свою жизнь?
Она нетерпеливо кивнула:
— Но, мистер Вульф, это же не имеет ничего общего с…
