— Т-ты… в-вы…
Я махнул свободной рукой:
— Поздно выкать, Белый! Финита ля комедиа, потому я и говорю сейчас — ты…
Он слабо охнул, а я, достав из кармана трупа "борца" кольт, выпрямился и вежливо сказал:
— Прощай, Паша.
И выстрелил ему в печень. Не в голову, не в сердце, а в печень. Так надо.
Он скорчился как эмбрион и упал на траву. Я же тщательно протер "глок" и вложил в его правую руку. А кольт "борца" в руку "борца" же и вложил. Потом забрал из кармана Белого его ствол — о, "магнум"! — и…
И всё.
Ушел. Другой дорогой. Не той, которой пришел. И, к счастью, не встретил никого по пути.
Сев за руль, я мысленно похвалил себя за двойную предусмотрительность. Во-первых, за то, что год назад не утопил вместе с остальными игрушками в сортире "глок", а спрятал в надежном месте. И во-вторых — за то, что позапозавчера, как чуял, устроил на могиле Серого тайник на самый-самый крайний случай.
Пригодилось.
Прости еще раз, Серый, за беспокойство. Ради бога, прости…
Считай, что этих скотов я принес тебе в жертву.
Будто свечки поставил.
Три поставил — три погасил.
А ты спи, Серый, спи…
Не доехав с километр до резиденции Паука, я притормозил и, взяв телефон, набрал номер.
Секунд через пятнадцать:
— Да-а-а, — нараспев протянула Лариса своим неподражаемым влажно-тропическим голосом, и я на миг невольно вспомнил не только голос, а и всё остальное. — Слушаю вас…
— А я вас, — признался я. — Слушаю и просто млею.
Короткая пауза.
— Что ты хотел? — Влажные тропики враз сменились сухими.
Я вздохнул:
— Что хотел… Ох, дорогая, многого, многого я хотел бы…
Она перебила:
— На пустой трёп у меня нет времени. Если ты не по делу…
Я испугался, что бросит трубку.
— По делу, по делу! — А про себя подумал: странно, что и у тебя, о прекраснозадая, именно сейчас нет времени. Весьма странно…
— Тогда говори, — потребовала Лариса. — И побыстрее.
Я кивнул:
— Говорю. Сначала вопрос: где ваш охранник?
— Не знаю. Часа три назад ему позвонил Владимир Евгеньевич, и Витя уехал.
— Куда?
— Не знаю. Что еще?
— Что еще?.. — Я на мгновенье умолк, подбирая слова. Подобрал. — А вот что. Слушай внимательно. Ровно через пять минут вы с Татьяной Николаевной должны стоять у калитки, понятно?
— Вообще-то я сегодня стояла уже у калитки, — насмешливо проговорила Лариса. — Больше не хочется, спасибо!
— Подожди-подожди, — заволновался я. — Прости, что так получилось, но я не нарочно, клянусь!..
— Верю, — хохотнула она. — Говорят, у твоего пса запор? Поздравляю!
— Благодарю, — пробормотал я. — Да послушай же! Дело очень важное. Я обязательно должен сказать вам обеим…
— Что?
Поморщился:
— Не по телефону. — А потом вдруг взорвался: — Чёрт, да разве ты не видишь, насколько всё серьезно?!
Лариса опять помолчала.
— Вижу… Вижу, что ты чего-то затеял.
— Да ни хрена я не затеял! — рявкнул я. — Тебе жизнь, в конце концов, дорога или нет?! Если дорога — выходите на улицу, а если нет… — и бросил трубку. Ох, ну что же вы такие тупые, милые женщины!
…Когда я подъехал, они уже как штыки стояли возле калитки. За калиткой, просунув грустную морду между прутьями, вздыхала Герда. Вот же еще тоже бедная жертва людских интриг! А хорошая ведь собака… да нет, не просто хорошая — замечательная, ну а в данный момент так вообще бесценная!
Я распахнул обе двери:
— Садитесь.
Женщины изумленно уставились на меня.
— Садитесь! — повторил я. — Живо! Ах да, и Герда тоже.
— С ума сошел, — вздохнула Лариса, а Татьяна тряхнула светлой головкой:
— Но я не понимаю!
— Скоро поймете. Собаку, собаку сюда…
Радостная Герда оказалась в машине первой. Не очень радостная Лариса второй. К тому же ей пришлось сесть рядом со мной: выбор-то невелик — или я, или собака, — ну и она выбрала таки меня.
А вот Татьяна Николаевна всё топталась на месте. Потом вдруг сказала:
— Да вы похищаете нас, странствующий рыцарь?
Я подтвердил:
— Точно. В качестве прекрасных принцесс.
Она покачала головой:
— Нет, вы не странствующий, вы — странный, оч-чень странный рыцарь… — Прищурилась: — Но дом не заперт, а у меня даже нет ключей.
— Мы ненадолго, да и какой самоубийца рискнет залезть в хавиру вашего Вовика?
— Ой, но я ведь…
Я тоже прищурился:
— Что — "но вы ведь"?
— Ничего! — И решительно, словно ухнула в омут, плюхнулась на сиденье и захлопнула дверь. — Ничего! Везите куда хотите.
— Везу, — кивнул я. — Везу, ласковые мои! — Вздохнул и добавил: — Сами же еще потом спасибо скажете.
— Не дождешься, — отрезала Лариса. Таня же Николаевна промолчала. Как, впрочем, и Герда, которая действительно была страшно довольна, что ей не пришлось оставаться одной. Ах, милая сука! Знала бы ты, что, возможно, являешься самым ценным грузом на этом борту. Только вот чёрт его знает — в переносном смысле или прямом?..
Я привез их на берег моря. Аккурат в то веселенькое местечко, где мы прошлым летом плескались с Маргаритой и едва не доплескались до ба-альших неприятностей.
— Выгружайтесь, девушки! Можно перекурить и оправиться.
На первое предложение не отреагировал никто. На второе — только Герда.
— Также не возбраняется купаться и собирать цветы, хотя последних, кажется, на горизонте не наблюдается, — сообщил я. — А меня извините… — И закрылся в машине. Потому что: а) должен был словно первого свидания дожидаться звонка Профессора; б) не мешало вообще еще разок прокрутить в голове всякие разные мысли и мыслишки; ну а в) трепаться с бабами ни о чем было мне просто не в жилу. Единственное, что от них, драгоценных, требовалось — не исчезать из поля моего зрения.
Да они и не исчезали: присели на камни возле воды и о чем-то разговаривали. Вид у обеих напряженный, почти сердитый. Похоже, они (особенно — одна из них) ожидали каких-то объяснений моего оригинального поведения, но я, когда сворачивал к морю, в ответ на вопрос Ларисы отрубил, что никаких объяснений не будет. По крайней мере — пока.
Я глядел на них и гадал: которая же кажется более озадаченной, вздёрнутой, нервной?
Вроде Лариса.
Или Татьяна?
Да бог с ними! Только бы не оплошал Профессор. А может? Может. И не по причине дисквалификации, а…
А девушки ходят по берегу. Ха-арошие девушки, хотя и никакие они, конечно, давно не девушки. Эх, а ведь же кто-то из них… А вдруг обе? Вообще-то маловероятно, но…
И без сомнения, жутко на меня злы. Это уж точно — обе. Хотя и одна должна быть злее, чем вторая. Которая, а?
Зато вот Герда — нет. Герда мне, разумеется, благодарна. Скачет по воде и камням как щенок.
Я снова смотрю на часы.
Скоро, теперь уже скоро. И вдруг…
И вдруг совершенно неожиданно дамы начали медленно раздеваться и со странными улыбками поглядывать в мою сторону. Естественно, я заелозил на сиденье, вытянул как гусак шею и вылупил глаза. Сильнее на супругу "Вовика", потому что экстерьер Ларисы известен мне лучше, однако и на Ларису тоже. Хоп, нырнули!.. И я хочу!..
Не знаю, усидел бы я на месте, но внезапно захрюкал телефон.
Мигом позабыв про всё на свете и даже про двух нереид, я схватил трубку:
— Да!
— Я это.
Профессор! От радости я едва не завопил.
— Ну?..
— Ну, всё.
— Что — "всё"?
— Всё, — повторил Профессор. Чувствовалось, что он изо всех сил старается говорить спокойно, однако не больно-то у него получалось — голос дрожал.
— Значит, всё путём?
Профессор подтвердил:
— Путём. — И добавил: — Слышь, не знаю, правда, что у тебя на уме, но…
— Ты где? — перебил я. — В доме?
— Нет, в гараже. Один бокс пустой, машины нет.
— Ага, хорошо. Там покуда и оставайся. Ну и конечно…
— Ясно, — отрезал Профессор. — А ты?
— Я… — А я, между прочим, еще и наблюдал сейчас за двумя торчащими из воды метрах в двадцати от берега головками — черной и белой. Эх-х-х… Но дело, дело, разумеется, прежде всего! Переспросил: — А? Да понимаешь…
— Ладно, не тужься, — усмехнулся он. — Короче, звони.
Я закивал как дрессированный конь на манеже цирка.
— Обязательно позвоню! И очень скоро. Большое тебе спасибо. — Немного помолчал. — Ну а это… тяжко пришлось?
И вдруг он рассмеялся:
— А знаешь, не очень!
И от этого его смеха у меня почему-то по коже побежали мурашки. А вы как думали? Профессор — это Профессор…
Бросив трубку на сиденье, я покосился сначала за окно, а потом на часы. Время есть, однако чересчур тянуть не стоит. Снова взял трубку, набрал номер.
— Что ты хотел? — Это Маргарита.
