Матери никогда не было до меня дела, она только Алину любила!
— Врешь. Она тебя обожала, я видел. А ты ее предала.
— Нет! Она вечно с Алькой носилась, она и сейчас к ней помчалась, я уверена! И это вы врете, ничего вы не видели, вы иностранец, вы с акцентом говорите. Хотя… — девушка запнулась, а потом растеряно произнесла: — Дядя Алик?
Ответом ей были короткие гудки отбоя.
Алекс уже знал, где была похоронена неизвестная, посмертно получившая имя Алины Некрасовой. Как знал и то, что Светлана часто ездит туда.
Ты идиот, Агеластос. Ты мог бы и сам сообразить, что Олененок обязательно захочет попрощаться с дочерью.
Но оказалось, что Светлана приехала на кладбище не только ради прощания. Алекс едва не взвыл от отчаяния, когда увидел скрюченную фигурку возле пафосной могилы. Светлану почти замело снегом, и снег этот не таял…
А потом он заметил легкое облачко возле посиневших губ — она дышала!
Дальше он действовал на автопилоте, решительно и профессионально, порой — жестко, а иногда и бесцеремонно, заперев воющую от горя душу в самый дальний чулан.
На руках, бегом, донес умирающую женщину до своей машины, довез ее до ближайшей — по навигатору — больницы, где Светлане оказали первую помощь и временно стабилизировали. А потом был звонок в клинику Соркина, частный самолет и бригада врачей с лучшим оборудованием, документы на вывоз пациентки в Израиль, и все это он сумел организовать за несколько часов, периодически пинком отправляя истерящую — ты не успеешь, она умрет! — душу обратно в чулан.
Он успел. Довез Олененка живой. И по глазам Соркина понял, что надежды мало.
Но сомневаться он себе не позволил. Снял номер в гостинице рядом с клиникой и проводил рядом с мечущейся в бреду Светланой столько, сколько разрешал врач. Он держал ее за руку, он разговаривал с ней, напоминал о проведенных вместе днях, укорял за то, что скрыла от него беременность, рассказывал о злоключениях их дочери, обещал скоро привезти Алину сюда, к матери.
И каждый день надеялся, что вот-вот его Олененок откроет глаза, увидит его, удивится. Гадал — узнает ли? Но это — узнает или нет — было неважно, главное, чтобы открыла, чтобы вернулась.
Но проходили день за днем, состояние оставалось стабильно тяжелым.
А тут еще и Ифанидис начал звонить, настаивать на возвращении. Алекс тянул, сколько мог, но вчера босс наехал всерьез, дальше тянуть было опасно. Так можно и работы лишиться, а ему сейчас деньги особенно нужны. Его счет почти пуст, а Светлане после операции потребуется реабилитация. Да и жить где-то надо, с женой и дочерью.
В общем, Алекс был в аэропорту, когда ему позвонил доктор Соркин.
И впервые за много дней душа Алекса была выпущена из чулана.
Олененок возвращается!
Теперь все будет хорошо.
Глава 41
Две полоски.
В фильмах актрисы по-разному реагируют на постепенно проявляющиеся полосы теста на беременность — в зависимости от замысла сценариста и способностей актрисы. Ахают, заливаются слезами, радостно прыгают, злятся, швыряют тест в мусорку, торжественно упаковывают его же в коробочку и преподносят своему мужчине в качестве подарка. В кино мужчины-актеры, получив такой подарок, чаще всего старательно хлопочут лицом, изображая восторг и умиление.
В жизни… По-всякому бывает.
Алина нервно хихикнула, вспоминая, как смеялись они с Милкой, когда их одногруппница Дарина решила в строгом соответствии с рекомендациями сценаристов и писателей устроить сюрприз своему парню Игнату, он тоже учился в одной с девчатами группе.
Да что уж там, фантазия Дарьки оказалась намного богаче, до такого литераторы не додумались бы. Наверное.
В общем, тест с двумя полосками был старательно затолкан в пустотелый эклер, остальные, самолично выпеченные, хозяюшка Дарька начинила заварным кремом. И притащила гору пирожных на занятия, чтобы угостить все одногруппников по случаю…
А вот повод для угощения Дарина старательно держала в секрете, пообещав сказать, как только раздаст все пирожные. При этом Дарька многозначительно посматривала на Игната, но обожающий сладкое парень этого не замечал, все его внимание было сосредоточено на пухленьких аппетитных эклерчиках.
Ему Дарина вручила пирожное в последнюю очередь. И, смущенно глядя на парня, попросила не кусать, а бережно разломить пирожное. Но пока девушка произносила эту фразу, Игнат жадно вгрызся в эклер, откусив чуть ли не треть.
Вернее, попытался откусить, послышался хруст, затем — вопль, потом Игнат закашлялся, захрипел и схватился руками за горло, синея на глазах — пластиковый осколок попал в дыхательные пути.
К счастью, мама Дарины была врачом скорой помощи, поэтому прием Геймлиха перепуганной затейнице оказался знаком, и отца своего будущего ребенка она спасла. А спасенный сюрприза не оценил, обозвал Дарину тупой идиоткой, заставившей его есть обосс… испачканную мочой пластмассу, и пара тогда разругалась, как все думали, окончательно.
А через месяц те же все гуляли на веселой студенческой свадьбе.
Так, Алина, нашла что вспомнить! Все это было в другой жизни, та Алина Некрасова умерла, нет ее. И друзей ее нет. И семьи тоже, не нужна она им оказалась. Даже маме — вон как легко забыла, променяв на невнятного мужичка.
А ей сейчас мама так нужна…
Потому что она не знает, как быть дальше, что делать? Она даже не знает, рада или нет. Какая из нее мать, это же все из другой, взрослой жизни, к которой она не готова, она только учится быть взрослой, едва начала привыкать к новому имени и новой жизни, к своей самостоятельности.
К тому, что в этой жизни теперь есть Димка…
Но есть ли он? Вернее, будет ли он? Останется ли в ее жизни навсегда?
Небольшой кусок пластика с двумя подмигивающими полосками впервые с той сумасшедшей новогодней ночи заставил Алину задуматься о будущем. Будущем их с Димитрисом отношений.
Ну а если серьезно, то будущего у них как раз и нет. Семья Кралидисов не разрешит своему наследному принцу жениться на безродной девчонке, сироте из России. Но вдруг случится чудо, и они с Димкой получат родительское благословение — сама Алина не сможет
