Подумал, что перемешал тщательно разложенные карты, подумал, что переносишь свою войну с Богданом в среду уважаемых людей Карны? И рассчитал ли ты, что победа окажется на твоей стороне? А если нет?!
Ворон молчал. Потому что ответить ему было нечего. По крайней мере в данный момент.
Стоян ходил взад-вперед, как настоящий разъяренный тигр.
— Сталкивать нас лбами не надо! При всей дружбе, твои дела — это твои дела! И нас ты в них не вмешивай!
— Я понял, — сдавленно произнёс Ворон.
— И очень надеюсь, что правильно понял! — холодно отреагировал Тигр, для приличия изобразив улыбку.
Только теперь его улыбка уже не казалась Ворону такой дружеской и искренней, как раньше.
«О какой искренности и дружбе может вообще идти речь?!» — неожиданно для самого себя подумал он. «Это просто спектакль с соответствующими декорациями!»
Хозяин проводил гостя до машины, они вроде бы дружески попрощались. Но уезжал Ворон с тяжёлым сердцем. Несмотря на веселье, щедрый прием, знакомства, деньги…
«Хорошо, что приехали еще бойцы, — размышлял он по дороге. Хорошо, что привезли оружие… Хорошо, что бизнес пошел хорошо… И все равно в чужой стране трудно проводить свою линию».
* * *
Старые бойцы получили приличные деньги, Билет и Молдаван купили по «Волге», остальные почувствовали себя богачами, несколько дней кутили и были очень довольны.
Через день, как и обещал Никола, рынок в центре закрыли. Херсонские тут же заявились в Анпакурово. Их было человек пятнадцать. На «русский» рынок они зашли двумя группами и перекрыли оба входа — ни войти, ни выйти. Бригадир Мадьяр остался у центрального входа со своим заместителем по прозвищу Четвертак. Мадьяр рассчитал правильно: Ворон ждать себя долго не заставил. Он подъехал с Корягой прямо к воротам на потрепанной бригадной «Волге», которая вызвала у противника презрительную улыбку. Ещё трое вороновских подтянулись к центральному входу из глубины рынка, но херсонские преградили им путь. Они стояли друг напротив друга, готовые сцепиться в любую секунду. Простые посетители шарахнулись в разные стороны и постарались затеряться среди торговых рядов.
— Мадьяр, что за фигня?! — крикнул Ворон, выпрыгнув из машины. — Хочешь прямо здесь месилово устроить?
— Это я тебя хочу спросить, что за фигня! — оскалился Мадьяр, блеснув золотым зубом. — Наш рынок — стопудово твоя постановка!
— Убери своих с проходов, потом поговорим!
Мадьяр дал знак, и его люди расступились. Значит, на серьезный лад они сейчас не настроены.
— Чего ты хочешь?! Какая постановка? Чего пустые базары разводишь?
— Не пустые! Теперь будешь отстёгивать нам половину выручки! — заявил Мадьяр.
Ворон, почти без принуждения, расхохотался.
— Ты что, барыг нашел? Наехал, ценник выставил и уехал? А тебе каждую неделю долю в зубах приносят?
— Так и есть, — брезгливо скривился Мадьяр. — Вы здесь барыжничаете, а у нас — блатная тема!
— Блатные в толпе лохов разборки не устраивают!
— А ты хочешь, чтобы я стрелку забивал барыге?
— Я такой же барыга, как ты! Я тоже на блатную педаль жму! — внушительно сказал Ворон. — Поверни башню!
Мадьяр обернулся. Из «Волги» улыбающийся Коряга через опущенное стекло целился в него из автомата.
— Даже так?! — оскалился главарь херсонских. Было видно, что автомат произвел на него впечатление, хотя он и пытался это скрыть. Даже закашлялся для вида.
— Хочешь тереть по-пацански? Ладно! Вечером в шесть на «Пяти камнях», между бывшей конной базой и нудистским пляжем!
— Нудистские пляжи меня не интересуют, лошади — тоже! Это там, где в прошлом году голову чью-то нашли? — сказал Ворон.
— Там!
— Замётано!
Херсонские исчезли так же быстро, как и появились. Ворон сел в «Волгу». Коряга все еще улыбался — он чувствовал себя победителем и ожидал похвалы.
— Где дежурная машина с бойцами?! — страшным шепотом выдавил из себя Ворон. — Где рации? Почему только трое наших на рынке?! Куда вояки делись?
Коряга перестал улыбаться.
— Так все спокойно было… Зачем тут целую армию держать?
— Затем, что сейчас они могли нас поломать, остальных отловить в городе и забрать себе рынок! Вот зачем!
— Могли бы — сделали, — возразил Коряга. — Когда Мадьяр автомат увидел, чуть не обоссался!
— Автоматы и все остальное я привез, а не ты! — заорал Ворон. — И десяток новых бойцов я подогнал, а не ты! Но меня два месяца не было, а ты за меня оставался! И что ты сделал?
— Так все нормально было…
— Ты сделал все, чтобы просрать рынок! И вообще все! Чтобы нас выкинули из Карны, как вшивых котов!
Коряга положил автомат под ноги, вздохнул — говорить, или нет. Решил сказать.
— Слушай, Костян, чего ты на меня наезжаешь? Я, может, где-то и мухнул, но я кто? Не я бригадир, да и все завязки на местных у тебя! Каждый косячит…
Он отвел глаза, в тоне появились примирительные нотки.
— До нас-то тут все доходит… Ты два месяца не горевал и не пахал на хозяина… С прокуроршей развлекался, к свадьбе готовился… Жил — не тужил! Так чего на меня теперь всех собак спускать? Если бы я такой косяк с бабой прокурорской учинил, меня бы с потрохами сожрали! Ты бы и сожрал!
Ворон вдруг от души рассмеялся.
— Так у тебя косяк еще похлеще! Целый косячище! Леночку помнишь?
— Какую еще Леночку? — насторожился Коряга.
— Старшего лейтенанта милиции! Или у тебя ментовок так много было, что ты в них запутался?
Коряга понял. У него вытянулось лицо, и отвалилась челюсть.
— Так я не знал…
— А я знал?! Только Марина нашему обществу пользу принесла, и еще принесет! Сходка косяк этот с меня сняла. Я даже свадьбу с ней сыграю! А вот ты, брателла, крепко завяз… Твоя ментовка — волчица еще та! Ее не приручишь! Скорей она тебя ссучит — будешь ей доносы строчить каждую неделю!
Ворон захлебывался смехом.
Коряга махнул рукой и включил двигатель. Настроение у него испортилось.
— Куда едем?
Ворон наконец успокоился и вытер слезящиеся глаза.
— В
