class="p1">— А как же ты? — опомнилась Кися. — Никогда не поверю, что у тебя никого не бывает, я же мешать буду.
— Я не дура, чтобы сюда приводить. Мой дом — моя крепость, слышала такое? И вообще, я девушка приличная, медсестра, массажистка, освоила китайский массаж акупрессуры. Меня приглашают в крупную компанию работать медсестрой.
Месяц Кися прожила безвылазно, чтобы случайно не наткнуться на бывших „коллег“ и хозяев. Она валялась на диване, смотрела телик, игралась в игрушки на компе и ни о чем не заботилась. А Майка ходила на работу, ага! Утром уходила, а возвращалась вечером, одно упоминание о работе наводило тоску на Кисю, она же ничего не умела. Подружка, напротив, нагрузила себя: два раза в неделю посещала танцульки, один-два раза бассейн, раз в неделю ходила на курсы каллиграфии, кто бы мог подумать! Дома любила упражняться и рисовала буковки то кисточками, то простым пером и чернилами, то карандашами.
— Зачем тебе эта хрень? — поинтересовалась однажды Кися.
— Расслабляет, успокаивает, думается хорошо и… просто нравится. Видишь? Это иероглиф, означает иллюзию. Мое имя тоже иллюзия, так говорил Юга. Красиво, правда? На стенку повешу.
Не понимала ее Кися, но и не спорила. Однажды пришла Майка, принялась готовить ужин, за сим занятием сообщила радостную весть:
— Все, можешь теперь высунуть нос. Я тебе и работу подыскала.
— Шутишь? — огорчилась Кися. — Нет, давай по порядку.
— Помнишь, я говорила о лысом мужике из полиции? Он начальник чего-то там или просто при полиции, не поняла. Короче, мой клиент… Не строй ехидные рожи, он на точечный массаж ходит. Я, Кися, на мелочь не размениваюсь, мне крутые нужны. Так вот! На каждого бизнес-подпольщика у органов имеется досье, когда надо, устраивается облава, а потом либо договорняк, либо на цугундер.
— А цугундер… это что?
— Тюрьма. Теперь пиявки тебя будут обходить десятой дорогой.
— И-и-и! — завизжала Кися, прыгая на месте. — Это чудо! Невероятно! Но скажи, как тебе удалось?
Майя поставила сковороду с мясом и картошкой на середину стола, накладывая рагу на тарелки, хвастливо раскрыла свои приемы:
— Понимаешь, я умею обманывать, можно сказать, умею играть роли. И я играю их так хорошо, что мне не просто верят, а хотят мне помочь, если преследую именно эту цель.
— Так у тебя талант артистки?
— Пф! — фыркнула Майя. — Сравнила меня и каких-то артисток! Они не умеют так искренно лгать, так красиво и мягко, как это делаю я. Он сам спросил меня, почему я такая грустная. Я расплакалась, но продолжала работу, одновременно рассказала историю двоюродной сестренки, которую выкрали негодяи и заставили удовлетворять мужчин. Сестра сбежала, я спрятала ее у себя в квартире, теперь мы боимся и вздрагиваем от каждого звука снаружи. Разумеется, за себя боялась тоже, мол, нас обеих могут увезти в неизвестность. Как быть? Он пообещал помочь.
— Хотелось бы на рожи пиявок посмотреть, когда с ними договаривался твой клиент… Ха-ха-ха…
— Да-а… Измельчали людишки, вот Юга был…
— Таким же скотом, как и все содержатели притонов, только с понтами, — резюмировала Кися. — Аристократа из себя корчил, урод. Ненавижу.
— Он хотя бы отпускал в свободное плавание, а эти впиваются намертво, пока не загонят, как лошадь. А знаешь, давай съездим в клуб?
Но на месте клуба „Dhana“ оказался фитнес-клуб, о Юге никто не знал, тем более и девушки не знали ни настоящего имени, ни фамилии бывшего патрона. Пробовали через интернет найти его — тщетно, Юга исчез бесследно. Значит, попал на крючок и слинял, но вряд ли бросил доходный бизнес. Майя устроила Кисю в бар, где сама работала, правда, та не горела желанием работать — ругательное для нее слово. К тому же денег в баре зарабатывала мизер, на свой угол не скопить.
— Мужики-лохи, где вы, блин? — хныкала Кися, протирая до блеска стаканы для коктейля. — Почему только Майке кругом лафа? Ненавижу ее».
* * *
М-да, надежды девушек питают, особенно тех, кто любит заглянуть в чужой карман, миру повезло, что таких пока мало, опять же — пока. К сожалению, Павел в будущее смотрит с некоторым пессимизмом, хотя подобный взгляд свойственен многим людям. Он отложил планшет, дальше чтиво стало малополезным, Злата-Кися писала, как обнаружили рак, про операцию и много страниц посвятила страданиям, а также Майке. Зависть?
Судя по запискам, ненавидеть она не умела, быстро забывала неприятности, какими бы они ни были отвратительными, и увлекалась текущим моментом. Но тот, кто по-настоящему ненавидит, помнит об этом всегда, он подчиняется ненависти, он ею инфицирован, наступает момент, когда ненависть требует сатисфакции. В данном случае, скорее, обида досаждала с большой толикой детских комплексов. Кися выросла по годам, но осталась в детстве со всеми представлениями о мире, который в ее сознании переплавился в нечто странное, непонятное. Чем-то они похожи с Моникой, наверно, потому, что обе жили в вакууме, только у одной вакуум заполнялся мнимой свободой, а у второй — мнимой исключительностью.
Вот в таком ключе Павел воспринял записи несчастной Златы и уснул, хотя обычно перед сном долго обдумывал, какие результаты принес прошедший день.
Часть седьмая
Не все потеряно
— Почему кислая? Алло, Мона! Уснула, что ли?
Сегодня Галину раздражала Моника: пришла, уселась в угол, в одну точку смотрит, словно у нее болезнь мозга, в диалог вовлечь сестричку невозможно. Однако та глубоко вдохнула и перевела взгляд на старшую сестру, промямлив:
— Чего тебе?
— Очнись, — выговорила Галина, надавливая на слово.
— Зачем? — отвернулась от нее Моника, уставившись в окно, там хотя бы деревья ветками машут. — Еще никого нет.
— Да что с тобой сегодня?
— Ничего не получается, — случайно сорвалось с языка Моники, она просто ответила на свои мысли. — Все разваливается.
— Это естественно, у тебя нет ни навыков в ведении бизнеса, ни соответствующих знаний. А что твой Ярик, куда делся наш самый-самый? Почему ты ездишь на работу? Мона, зачем тебе работать?
Кажется, Галочка торжествовала? Моника с интересом взглянула на нее и огорчилась: старшая сестра смотрела насмешливо, пренебрежительно. Этого ведь достаточно, чтобы уяснить: они чужие. По крови родные, а все остальное, что внутри каждого человека хранится, не желает сближаться. Наверно, потому, что Галка возвысила себя до крыши небоскреба, а оттуда ничего не видно. Не хотелось на нее смотреть и расстраиваться, Моника отвела взгляд да нечаянно попала на альфонса Андрюшу-Дюшу. Он уткнулся в смартфон, но она поймала его вороватый взгляд, брошенный исподтишка, чтобы кормилица не уловила, — так смотрят негодяи. И вздрогнула от голоса, который по идее не должен здесь звучать:
— Не переживай, Галка,
