ужин выдают. И кормят не манкой и макаронами. Курица, рыба, а если дают котлеты, то они из мяса, прикинь!
— Ни фига себе! И простыни новые, чистые, глаженые…
— И ухаживают, как за родным! И все лекарства имеются! Видно, вы их хорошо «подогрели», молодцы!
Коряга озадаченно покачал головой.
— Совсем не «грели»! Я предлагал — отказались. Ни одного доллара не взяли! Ни одного!
— Вот так штука! А у них что, все палаты такие?
— Да нет, — пожал плечами Коряга. — Обычные, человек на пять, ободранные… Двери открыты, я видел.
— Странно! Может, они приняли меня за какого-то «бугра» из нашего посольства?
Коряга засмеялся.
— Тогда за самого посла приняли, не меньше!
— Гы-гы-гы, — передразнил Ворон. — А я лежу, как король на именинах…
Коряга перестал смеяться.
— Как нога?
— Да нормально. Хорошо, что коленную чашечку не задело, по кости скользнуло. Пулю вынули, говорят, должно нормально зарасти. Но сказали, ещё недельку минимум придётся проваляться. Если не больше.
— Ну, раз надо, так и лежи.
— Вот и лежу. Что там на рынке?
— Да все нормально пока. Вояки там чего-то химичат, но вроде на пользу.
— Раз на пользу, пусть химичат. Они себя на «стрелке» хорошо проявили. И Джузеппе — тоже…
Коряга понял, что он в число отличившихся не попадает.
— Ладно, пойду я… В ночь сегодня Шуруп с Сявой у тебя дежурят.
— Пока!
Они пожали друг другу руки, и Коряга ушёл.
* * *
Дело медленно, но верно шло на поправку. Через неделю Ворон уже самостоятельно ходил с костылём по коридору и даже выходил с Шурупом во двор покурить на скамейке.
— Доктор, когда мне на выписку? — спросил он при очередном осмотре.
— Нужно сделать контрольный снимок, — ответил тот. — Если всё нормально — выпишем.
— А что, по мне не видать? Скачу как кузнечик уже!
— Без рентгена нельзя, можете хромым на всю жизнь остаться…
— Да, мне говорили… Ну, снимок, так снимок. Делайте только поскорее, невмоготу сидеть в четырех стенах!
— Завтра утром, после завтрака. В десять за вами зайдет медсестра.
— Спасибо, доктор! — кивнул Ворон, удивляясь четкости и точности здешней больничной работы.
И действительно, на следующий день, ровно в назначенное время, пришла медсестра — строгая дама средних лет по имени Румяна. Имя ей подходило — она была пышногрудой и розовощекой.
— Бери свою ногу, больной, пойдем фотографироваться! — Она хорошо говорила по-русски, как и всё старшее поколение. В СССР русский учили в школе. Теперь стали учить английский.
Они вышли в коридор, дневные дежурные Центнер и Чёрный — оба из молодых — встали при появлении бригадира. У каждого в руках была рация, а судя по широким рубахам навыпуск под ними скрывалось оружие. Чувствовалось, что вояки делают свою работу успешно. И дисциплина укрепилась…
— Я на рентген, — пояснил Ворон. Охранники синхронно кивнули и двинулись следом.
Через пару минут они оказались у тяжёлой металлической двери с желто-черным знаком радиационного излучения.
— Ждите здесь, — сказала Румяна охранникам, с усилием открывая дверь. — А вы проходите!
Центнер и Черный опустились на изрядно потертые стулья, а Ворон, отдернув черную штору, шагнул через порог. Дверь за спиной плотно закрылась, и он оказался в большой комнате, с установленным посередине рентгеновским аппаратом. Здесь было темно, только свет настольной лампы на маленьком столе позволял ориентироваться в пространстве и не натыкаться на предметы обстановки. За столом сидел и что-то писал пожилой, абсолютно лысый и очень худой человечек. В тусклом свете его белый халат казался желтым. Впрочем, возможно, он и был таким от старости и химикатов.
Завидев Ворона, человечек поднялся навстречу.
— Проходите, пожалуйста! — показал он на пластиковое ложе, над которым нависала на штативе подвижная часть аппарата. — Ложитесь. Сначала на спину, потом на бок. Снять надо в двух проекциях. И распахните халат.
Ворон лег на неприятно холодную поверхность, рентгенолог положил на нижнюю часть живота обшитую тканью свинцовую пластину.
— Пока не меняйте положения!
Доктор опустил штатив так, что генератор излучения почти коснулся гипса на ноге.
— Сейчас я выйду в другую комнату и буду говорить через динамик, а вы выполняйте мои команды.
Хлопнула дверь. Ворон смотрел в потолок, но слабый свет лампы рассеивался в пространстве, и он видел только черноту.
— Не шевелитесь, — сказал динамик. — Иначе придется повторять снимок.
Генератор зажужжал.
— Можно шевелиться.
Врач выходил, менял кассеты с пленкой, помогал пациенту повернуться на бок, подсказывал, что надо делать. Ворон исполнял все команды в точности. Лишний раз облучаться совсем не хотелось.
Наконец, рентгенолог вынул очередную кассету, снял с Ворона свинцовый фартук.
— Можете вставать. И подождите немного, пока я проявлю пленки.
Доктор в очередной раз ушел в смежную комнату. Кряхтя и опираясь на костыль, Ворон встал. Это удалось сделать с трудом. Он зря хвалился — при резких движениях нога еще болела. Он даже не сдержал стона.
— Беспокоит? — раздался напористый молодой голос.
От неожиданности Ворон вздрогнул.
— Пулевые ранения долго заживают, — продолжил голос. — Особенно, если кость задета.
За маленьким столом кто-то сидел. Небольшой круг тусклого света выхватывал из темноты лоб, провалы глазниц, острые скулы… Словно череп! Но на незнакомце был халат, который не казался желтым, а был настолько белым, что казалось, флюоресцировал.
— Но в вашем случае, думаю, всё будет в порядке, — сказал череп. — У вас хорошо срастаются кости. Помните, после аварии в Степнянске — все думали, что рука останется кривой, а вы уже через полгода выиграли бой в Красногорске?
Ворон почувствовал, как неприятный холодок прошёл по спине.
«Откуда местный врач может это знать? — судорожно размышлял он, вглядываясь в круг света. Нет, это, конечно, не череп — обычное лицо.
— И наследственность у вас хорошая, — продолжал незнакомец. — Отца вон как по зонам жизнь побросала, а ничего, до сих пор молодцом держится…
Лицо говорившего казалось восковым. Ворон хотел было спросить, откуда ему известны такие подробности, но был настолько поражён,
