сиденье и оказался стиснут между двумя мужчинами, а женщина села вперед. Видимо, она и была боссом.
Машина тронулась. Гридин хотел объяснить, где его лучше высадить, чтобы не плутать потом по ночному городу, но что-то его кольнуло в плечо стремительно и очень остро. Уши будто заполнило ватой, и во рту мгновенно пересохло. Он хотел попросить остановить машину, но не успел…
…Лежать ему было неудобно, и руки сильно болели в плечевых суставах. Он попробовал повернуться, но не смог этого сделать.
— Ну что, приходите в себя? — донеслось откуда-то сверху.
Голос показался знакомым, хотя и пробивался, будто сквозь вату. Лампа светила прямо в лицо, и Гридин попытался отвести глаза, но это движение сразу же вызвало легкое головокружение и тошноту.
— Вы с ним поосторожнее, не мальчик уже. А лекарство сильное, действие еще продолжается, — снова проговорил тот же голос. Все более и более знакомый.
— Посадите его, — попросил голос, и Гридин узнал Арданского. — Ну что, здравствуйте.
Арданский сел прямо перед ним.
— Извините, что я вас так необычно пригласил для беседы, но очень уж вы своенравны и проворны. Обычными путями за вами и не уследить. Почему же вы мне не сказали, что приехали в Москву? Я же вам доверял, — проговорил Арданский с укоризной.
— Пить дайте, — попросил Гридин.
— Напоите его, — велел Арданский.
— Руки развяжите, — попросил Гридин. — Как же я пить буду?
— Пить вам помогут, а руки вам пока не нужны. Вам язык нужен, ну, и, конечно, мозги, — ответил Арданский. — Пришла пора отвечать, понимаете?
— За что отвечать? — удивился Гридин.
— Не «за что», а «на что». На те вопросы, которые я буду задавать. Собственно, вы давно уже должны были на них ответить. Я вам за это плачу деньги, и немалые. И вы просто обязаны эту работу сделать.
Арданский говорил нарочито негромко. Наверное, именно так он вел свои совещания. А что? Босса должны слушать молча и трепетно.
Правда, Гридину-то Арданский боссом не был. А был он Ромой. Даже Ромкой, как его называла покойная Сапожникова. Ромка, Ромка, что же ты так сорвался-то? Грубишь непонятно зачем. Во всяком случае, продолжать разговор в таком тоне Гридин не хотел. Поэтому решил разговор обострить. Ну, не дурак же этот Арданский. Должен ведь соображать.
И Гридин начал свою партию.
— Ах, вы об этом? Ну, так вы должны понимать, что процесс, так сказать, продолжается.
— Понимаю, понимаю. — Голос Арданского был успокаивающим. — Но ведь работа сделана, не так ли?
— Я вас не понимаю, — искренне удивился Гридин.
— Не понимаете? — Брови Арданского взлетели вверх. — Ну, давайте по порядку. Вы узнали все о рассказах Сапожниковой? Узнали, что там правда, а что выдумка?
— Я узнал только то, что она рассказала, и не больше. Послушайте … — начал Гридин, но Арданский перебил:
— Не буду я слушать ваш бред! Мне нужен результат, а его вы уже получили! И вы обязаны мне его отдать!
— Да, погодите, — снова попытался хоть что-то объяснить Гридин.
— Слушать я буду только ответы на мои вопросы. Вы вообще понимаете, о чем идет речь?!
— А сами-то вы хоть понимаете, о чем, в самом деле?! — также на повышенных тонах спросил Гридин.
— Понимаю, конечно. Речь идет о сокровищах, которые оказались неизвестно где и неизвестно когда. И сейчас эти сокровища должны стать моими. Я внятно объяснил?
— Внятно, но это — бред.
Арданский стремительно наклонился к Гридину. Так стремительно, что Гридин побоялся, что сейчас они ударятся головами.
— Это — не бред. Судя по рассказам этой старой идиотки, там предметов искусства и антиквариата на миллионы, а может быть, на миллиарды долларов! Понимаете? Долларов!
Он сел, закурил. Пришел в себя, продолжил уже спокойным тоном, через который, однако, пробивалось раздражение.
— Простите, но я не люблю, когда меня принимают за лоха. Эти сокровища там пропадают недоступные и бесполезные. Катя была, конечно, легкомысленной дурочкой во многом, но только не в драгоценностях. Видели бы вы ее собственные драгоценности! Впрочем, что это я? Вы ведь их уже видели, пока обыскивали ее квартиру. Но то, что осталось от нее, — крошки! Пусть это переходит от одной бабы к другой, не жалко!
Он затянулся сигарой, подержал дым во рту, наслаждаясь ароматом и вкусом.
— Мы с вами тут вдвоем, и вас никто не начнет искать, так что мы можем не спешить. Я вас не пугаю, я просто хочу, чтобы вы, принимая решение, были максимально информированы. Сегодня двенадцатое августа девяносто первого года. Горбачева фактически больше нет! Вообще нет! Как нет и власти, к которой мы все привыкли! Ситуация в стране на грани краха! И это не преувеличение, это — достоверная информация, за которую щедро заплачено. Не сегодня завтра все рухнет! Моментально! Всё, понимаете? Рубль обесценится, все наши заводы и заводики будут продаваться иностранцам за гроши. И их еще придется уговаривать все это купить, чтобы с голоду не сдохнуть. Перевернется не только экономика, перевернется вся страна. Поверьте, что о предстоящем хаосе знаю не только я, знают многие, и не только в России.
