чтобы отругать хорошенько... Разве вы не знаете, что ей еще рано вставать с постели, а тем более выезжать? Мне кажется, сегодня утром я достаточно ясно объяснила вам опасности ее болезни.
— Как выезжать? Куда? — в крайнем изумлении прохрипел Тарлинг. — Что вы хотите этим сказать? Куда она могла выехать?
— Но вы же сами с полчаса тому посылали за ней.
— Я?! Я посылал за ней? — Тарлинг страшно побледнел. — Говорите же скорее, что произошло?
— Примерно полчаса тому назад, может, даже минут сорок назад прибыл шофер и сказал мне, что послан из Скотленд-Ярда за мисс Райдер. Будто бы ее спешно желают допросить по поводу убийства ее матери.
Лицо Тарлинга нервно передернулось. На какие-то мгновения он утратил дар речи.
— Разве вы не посылали за ней? — растерянно спросила заведующая.
Тарлинг отрицательно мотал головой. Наконец он справился с дыханием и спросил:
— Как выглядел этот человек, что пришел за ней?
— Весьма заурядно: он ниже среднего роста, вообще-то производит впечатление болезненного человека, этот шофер...
— В каком направлении они уехали? Вы видели?
— Нет... Я только протестовала против того, чтобы мисс Райдер куда-либо ехала, но когда я передала ей это известие, исходящее от вас, она настояла на том, что должна ехать, и покинула госпиталь.
Тарлинг переживал ужаснейшие минуты. Одетта Райдер находилась во власти душевнобольного, ненавидящего ее, во власти убийцы ее матери, который маниакально настроен обезобразить ее... Ведь он в своем безумии воображал, что она обманула его любимого друга и благодетеля, что она отплатила ему черной неблагодарностью за все его добро и заботы о ней!..
Не говоря более ни слова, Тарлинг вместе с Уайтсайдом покинули госпиталь.
— Боже мой, неужели ничего нельзя сделать? Какая страшная мысль, — бормотал он, когда они оказались на улице. — Но если мы захватим Мильбурга живьем, то он поплатится за это!
Тарлинг сказал шоферу, куда ехать и вслед за Уайтсайдом сел в автомобиль.
— Заедем сначала ко мне, захватим Линг Чу. Он в таких случаях незаменим. Мы должны сделать все, что в наших силах и даже больше...
Уайтсайд чувствовал себя немного задетым.
— Не уверен, что ваш китайский сыщик, — сказал он, — способен проследить путь такси, в котором уехал Сэм Стей, разве что он разуется. — Но, видя, что Тарлин-гу не до шуток, добавил: — Конечно, в таких случаях нельзя пренебрегать ничьей помощью.
Подъехав к дому Тарлинга на Бонд-стрит, они вбежали вверх по лестнице. Но в квартире было темно, что само по себе являлось обстоятельством неожиданным, поскольку Тарлинг раз и навсегда запретил китайцу покидать квартиру во время отсутствия своего господина. Увы, Линг Чу действительно не было дома. Столовая пуста... Тарлинг зажег электричество, и его взгляд сразу упал на исписанный лист рисовой бумаги, на которой не успели еще просохнуть чернила. Там было всего несколько китайских иероглифов, и больше ничего.
Вот что с удивлением прочитал Тарлинг:
«Если господин вернется раньше меня, то пусть он знает, что Линг Чу ушел искать маленькую молодую женщину».
— Неужели он уже пронюхал, китайская ищейка, что Одетта похищена?.. Но как?.. Откуда?.. Ну, слава Богу! Слава Богу!..
Вдруг он замолчал, ему показалось, что он услышал вздох. Он взглянул на Уайтсайда — тот тоже насторожился.
— Здесь кто-то стонет? — спросил он. — Слушайте, слушайте! — Он склонил голову и перестал дышать.
И снова послышался слабый стон.
Тарлинг подбежал к дверям каморки Линг Чу, она оказалась запертой. Он нагнулся к замочной скважине и прислушался. Снова раздался мучительный стон. Сыщик нажал на дверь плечом, раз, еще раз, и высадил ее.
Их глазам предстало жуткое зрелище. На кровати, вытянувшись во весь рост, лежал человек, обнаженный до пояса. Руки и ноги его были привязаны к кровати, а лицо закрыто тряпкой. Но прежде всего бросались в глаза четыре тонкие красные линии поперек груди. Тарлингу это говорило о том, что здесь применили метод, практикуемый китайской полицией, чтобы заставить заговорить упорных преступников: легкие надрезы, сделанные острым ножом, они лишь слегка задевали надкожный слой, но зато потом...
Он огляделся, ища бутылочку с жидкостью, употребляемой во время такой пытки, но нигде не мог ее найти.
— Кто это? — спросил он и сдернул тряпку с лица несчастного,
Перед ними был Мильбург!
Мистеру Мильбургу много пришлось пережить с того момента, как он расстался с сумасшедшим Сэмом и до минуты, когда Тарлинг обнаружил его в своем доме.
Когда он прочел газетные сообщения о трагедии в Гертфорде, описывавшие все подробности злодейского убийства, он был потрясен, даже впал на свой лад в нечто вроде меланхолии.
И когда он писал в Скотленд-Ярд, то, скорее, для того, чтобы отомстить убийце единственной женщины, которую любил, а не для того, чтобы спасти Одетту Райдер. И конечно же, он не имел намерения свести счеты с жизнью. Уже год у него готовы были документы на случай бегства. И исключительно с этой целью он задолго до того обзавелся священническим облачением. Он мог покинуть Англию в любую минуту. Билеты на поезд лежали у него в кармане, и, когда он отправил посыльного в Скотленд-Ярд, он уже находился на пути к станции Ватерлоо. Там он собирался сесть на поезд, чей приход в Гавр согласован с прибытием парохода. Он предполагал, конечно, что полицейские дежурят на станции, но надеялся под личиной почтенного сельского пастора проскользнуть мимо всех постов, даже если приказ о его аресте известен каждому полицейскому.
Но в тот момент, когда он в станционном киоске покупал газеты для чтения в длительном путешествии, он внезапно почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Странная боязнь охватила его. Он оглянулся и увидел перед собою желтое бесстрастное лицо китайца, виденное им уже ранее.
— Ну, милейший, — улыбаясь, спросил Мильбург, — чем могу служить?
— Пойдете со мной, — сказал Линг Чу. — Для вас будет лучше не поднимать шума.
— Вы, дорогой мой, с кем-то меня спутали... Вы ошиблись...
— Я не ошибаюсь, — спокойно ответил Линг Чу. — Скажите вон тому полицейскому, что стоит напротив, что я ошибся и спутал вас с мистером Мильбургом, подозреваемым в убийстве, — и тогда мы посмотрим...
У Мильбурга от страха задрожали губы, лицо его стало серым.
Сопровождаемый китайцем, он покинул станцию Ватерлоо. Дорога на Бонд-стрит казалась ему страшным
