год, и вы испугались, что он предаст вас в руки полиции.
— Это неправда! — взревел Мильбург. — Это ложь! Я говорю вам, что вы лжете!
— Правда это или ложь — узнать нетрудно. Мы это сейчас узнаем.
Китаец сунул руку в карман. Мильбург расширенными глазами следил за его движениями, но тот вынул только серебряный портсигар. Линг Чу молча закурил сигарету, все время глядя на Мильбурга, потом он поднялся и подошел к шкафу, откуда достал довольно большой флакон и поставил его рядом с маленьким, коричневым.
Линг Чу докурил сигарету и бросил окурок в пепельницу на камине.
— В интересах всех участвующих, — медленно и спокойно сказал он, — необходимо, чтобы правда выплыла наружу. Это в интересах моего почтенного господина, Ли-Иена — Охотника-На-Людей, а также в интересах почтенной молодой женщины.
Он взял нож и склонился над помертвевшим от страха Мильбургом.
— Ради Бога, отпустите меня! —- закричал тот, и его слова потонули в рыданиях.
— Не бойтесь, большого вреда вам не будет, — сказал китаец и провел своим ножом четыре линии на груди Мильбурга. Острый кинжалообразный нож, казалось, едва дотрагивался до кожи пленника, но красные следы от ножа ясно видны были на теле. Мильбург чувствовал только щекотку, а потом легкую саднящую боль. Китаец положил нож на стол, а потом взялся за маленький флакончик.
— В этом сосуде находится экстракт сока нескольких растений, причем здесь больше всего испанского перца. Это не такой перец, к которому вы привыкли, а разновидность, растущая только в нашей стране. Здесь, в этой бутылке, — показал он на большой флакон, — находится особое китайское масло, мгновенно успокаивающее боль, причиненную перечным экстрактом.
— Что вы собираетесь делать? Вы — собака, дьявол!..
— Маленькой кисточкой я буду медленно смазывать эти порезы экстрактом перца, — он коснулся груди Мильбурга своими длинными пальцами. — Совсем медленно, миллиметр за миллиметром. — Тогда вы узнаете боль, какой никогда не испытывали. Вы всю жизнь не сможете забыть про нее: боль пронижет вас с ног до головы. Я часто думал о том, как это просто — узнать правду. Кстати, если вы надеетесь, что лишитесь от боли рассудка, потеряете сознание, то вы ошибаетесь.
Китаец откупорил флакончик с коричневой жидкостью, и Мильбург с ужасом увидел маленькую кисточку и то, как китаец не спеша вытаскивает ее из горлышка. Линг Чу внимательно наблюдал за пленником, и когда этот большой человек открыл рот, чтобы закричать, он быстро воткнул ему в рот платок, с невероятной скоростью выхваченный им из кармана.
— Погодите же, погодите! — выпихнув платок, прохрипел, глотая слова, Мильбург. — Я скажу вам очень важное для вашего господина!..
— Очень хорошо, — холодно сказал Линг Чу. — Говорите. Но только правду.
— Что... Что я должен сказать?.. — спросил Мильбург, у которого от страха крупными каплями выступил на лбу пот.
— Сознайтесь, что убили Торнтона Лайна, — это единственная правда, которая мне нужна.
— Но клянусь вам, что я не убивал его! Клянусь! Вы слышите, я говорю правду! — воскликнул Мильбург, обезумев от ужаса.
— Нет, погодите! Стойте же! — заскулил он; когда Линг Чу снова взялся за платок. — Вы знаете, что случилось с мисс Райдер?
— Что с ней случилось? — быстро спросил Линг Чу.
Затаив дыхание, Мильбург слабым голосом рассказал, как он встретился с сумасшедшим Сэмом Стеем, верно передав все подробности своего разговора с ним.
Линг Чу, сидя на кровати, выслушал его, а когда Мильбург закончил, он отставил флакончик в сторону и сказал:
— Моему господину угодно, чтобы маленькая молодая женщина не находилась в опасности. Сейчас я уйду. Но когда я вернусь, мы продолжим наш разговор. Ждите меня.
— Отпустите меня. Ради Бога, отпустите! — воскликнул Мильбург. — Я хочу вам помочь!
Линг Чу покачал головой.
— Нет, вы останетесь здесь, — в словах его слышалась угроза. — Я пойду один. Но я вернусь, тогда и посмотрим, как вы мне будете помогать.
Он взял из шкафа чистое полотенце, накрыл им лицо своей жертвы и брызнул на него несколько капель снадобья из третьей бутылочки, вынутой из того же шкафа. Мильбург потерял сознание, в которое не приходил до тех пор, пока приблизительно через час над ним не возникло удивленное лицо Тарлинга.
Тарлинг развязал узлы и освободил Мильбурга. Этот большой сильный человек дрожал мелкой дрожью, а лицо его было белее мела. Тарлингу пришлось поддержать его, чтобы он смог усесться. Потом он исследовал надрезы на груди и облегченно вздохнул, установив, что Линг Чу еще не приступал к пытке, которая так часто доводила китайских преступников до предела безумия. Он немало не сомневался, что именно Линг Чу доставил сюда Мильбурга и привязал его к кровати.
Уайтсайд поднял лоскуты одежды, которую китаец срезал с Мильбурга, и положил их рядом с несчастным на кровать. Тарлинг сделал полицейскому инспектору знак выйти в другую комнату.
— Что все это значит? — спросил Уайтсайд.
— Друг мой, Линг Чу на свой собственный лад хотел узнать, кто убил Торнтона Лайна. К счастью, он еще не начал пытку. Скорее всего, он прервал свое занятие, когда Мильбург, спасая себя, открыл ему, что мисс Райдер в опасности.
Он посмотрел на обессиленного человека, сидевшего на кровати.
— Он крупнее меня, но, думаю, мое платье ему подойдет.
Сыщик быстро сходил с свою спальню и вернулся с одеждой.
— Ну, мистер Мильбург, вставайте и одевайтесь.
Полуголый Мильбург взглянул на него непонимающе.
Он все еще был вне себя, руки его и губы тряслись.
— Полагаю, будет приличнее, если вы наденете это простое платье, а не будете бегать в костюме священника. Правда, моя одежда не будет вам к лицу, но вы уж потерпите.
Мильбург поднялся и взялся за платье. Оба сыщика удалились в соседнюю комнату, а спустя короткое время дверь отворилась и Мильбург, пошатываясь, вошел в комнату и тяжело опустился на стул.
— Чувствуете ли вы себя в состоянии выйти на улицу? — спросил Уайтсайд.
— Выйти? — Мильбург растерянно оглядывался по сторонам.— Куда? Вы меня отпускаете? Куда выйти, господа?..
— Нет, не отпускаем, —сухо сказал Уайтсайд. — У меня при себе приказ о вашем аресте, мистер Мильбург, вы подозреваетесь в совершении' преднамеренного убийства, поджога и в совершаемых долгие годы растратах.
— Предумышленного убийства! — закричал голосом, обретшим прежнюю звучность, Мильбург и
