— А я слышал кое-что другое.
— Черт подери, кто тебе позволил открыть клапан? — Бэском бросил на него недовольный взгляд. — Разве я не говорил тебе, чтобы ты заткнулся, когда мы здесь будем? — Он повернулся к Вульфу. — Зкаете, что его укусило? Вам это не понравится, мистер Вульф. Он столько слышал о великом Ниро Вульфе и хотел показать вам, что уж ему-то вы лапшу на уши не будете вешать. — Он повернулся боком и еще раз взглянул на него: — Чокнутый!
Вульф кивнул:
— Мне это нравится. Я люблю браваду. Так о чем вы говорили, мистер Бэском?
— Да. Ну что ж, перейду прямо к делу. Вот о чем речь. Я занимаюсь одним делом. Над ним работает пять человек. Это дает в сумме около тысячи долларов в неделю, уже почти целый месяц. Когда я распутаю его, я получу гонорар, который гарантирует меня от социальной помощи на всю зиму. У меня уже все налажено, не хватает только оберточной бумаги и кусочка бечевки.
— Это великолепно.
— Вот именно. И поэтому я хотел бы просить вас оставить это дело в покое.
Брови Вульфа слегка поднялись:
— Просить меня что сделать?
— Отказаться от этого дела. — Бэском сдвинулся на край кресла и помрачнел. — Послушайте, мистер Вульф. Речь идет о деле Чейпина. Я горчу в нем уже четыре недели. Мне платят Прэтт и Кейбот и доктор Бертон. Это совсем не секрет, впрочем, если бы это и было секретом, то уже с понедельника все станет известно. Мы с Прэттом вроде как приятели, я уже пару раз оказывал ему кое-какие услуги. Вчера вечером он позвонил мне и сказал, что если я хочу навесить на Пола Чейпина собственную этикетку с ценой, то мне придется пошевеливаться, потому что Ниро Вульф также намерен вступить в игру. Таким образом я и узнал о тех телеграммах, которые вы разослали. Я немного поразнюхал, заглянул к Бертону и Кейботу и еще к парочке из них. Бертон о вас никогда раньше не слышал и сказал мне, чтобы я дал ему какие-нибудь сведения о вас, однако сегодня утром он позвонил мне и сказал, чтобы я не беспокоился. Предполагаю, что за это время он, видимо, кое-кого порасспрашивал и узнал всего выше макушки.
Вульф прогудел:
— Я весьма польщен тем интересом, который он проявил.
— Не сомневаюсь в этом. — Бэском подчеркнуто положил на стол кулаки и сделался еще более мрачным.
— Мистер Вульф, я хочу говорить с вами как коллега с коллегой. Вы, наверное, согласитесь, если я скажу, что наша с вами профессия достойна всяческого уважения.
— Не безоговорочно. Требовать уважения само по себе означает потерять его.
— Как? А, да, возможно. Но так или иначе эта профессия схожа с адвокатской деятельностью. Как вы знаете, если адвокат пытается переманить клиента у другого адвоката, то это не украшает его репутацию. Его бы просто исключили из адвокатуры.
Бэском неотрывно вглядывался в лицо Вульфа и ждал ответа. По всей видимости он полагал, что медленное разглаживание складок на лице Вульфа представляет собой такое же явление природы, как морской прибой, бьющийся о берег. Наконец, Вульф проговорил:
— Мистер Бэском, не были бы вы столь любезны отложить в сторону оговорки и намеки? Если у вас есть какое-то пожелание, выскажитесь прямо.
— Черт побери, а разве я вам этого не сказал? Я попросил вас отвалить от этого дела.
— Вы хотите этим сказать, что я должен отказаться от того, что вы называете делом Чейпина? Весьма сожалею, но я вынужден отклонить вашу просьбу.
— Вы не соглашаетесь?
— Разумеется, нет.
— И вы считаете, что это вполне о’кей — переманивать клиента?
— Понятия не имею. Я не намерен оправдывать перед вами свое поведение. А вдруг окажется, что его нельзя оправдать? Я просто заявляю, что отклоняю вашу просьбу.
— Ну что ж, я ожидал, что так получится. — Бэском снял со стола кулак и несколько расслабился. — Мой брат постоянно утверждает, что вы считаете себя джентльменом и человек вполне может на это купиться. Я ему сказал, что вы, конечно, можете быть джентльменом, но вы не дурак.
— Боюсь, ни то ни другое.
— Короче говоря, теперь, покончив с этим делом, мы могли бы поговорить с коммерческой точки зрения. Если вы возьмете себе дело Чейпина, мы окажемся не у дел.
— По всей вероятности, да. Хотя не обязательно.
— Да нет. Мы уже не у дел. Вы их так выдоите, что им придется перейти на дешевое масло. Я знаю, когда я проиграл, и я в состоянии воспринять это как надо. Да я бы и так не смог выжать из него многого. Так что помогай вам Бог. Я был бы страшно рад, если бы мог заглядывать к вам раз в неделю, чтобы узнавать, как идут дела. Должен вам сказать, что этот Чейпин — самый коварный и хитрый урод из всех, кто еще бегает на свободе. Я вам сказал, что у меня почти все схвачено. Послушайте! Да на это и надеяться нечего! То есть абсолютно. В сущности, я уже и так от него отказался. А ведь у меня работало на этом деле трое, стараясь сесть ему на пятки и на чем-нибудь его подзаловить, — и что же? Проклятье. Очередь Хиббарда, а мы даже не в состоянии найти ни его самого, ни того, что от него осталось. И знаете что? Мои трое ребят даже не знают, где Чейпин был во вторник вечером! Можете себе представить? Это звучит глупо, хотя они вовсе не дураки, это чертовски неплохие парни. Так что, как я уже сказал, я охотно от него отказался бы…
Вульф перебил его:
— Вы говорили о том, что хотите обсудить дело с коммерческой точки зрения.
— Совершенно верно. Я хотел бы предложить вам сделку. Конечно, у вас свои собственные методы, у каждого из нас свои методы, но за эти четыре недели мы насобирали массу конфиденциальных сведений, и это стоило нам кучу денег. Конечно, все это конфиденциально, ясное дело, но раз у вас те же клиенты, что и у меня, то это мелочь. Вы бы сэкономили вагон времени и средств и беготни. Вы можете получить все эти материалы, и мы могли бы их вместе обсудить, как только вы пожелаете. — Бэском на мгновение заколебался, облизал губы и прибавил: — За тысячу долларов.
Вульф спокойно покачал головой:
— Мистер Бэском, я ведь получу доступ ко всем вашим отчетам, которые вы передавали заказчикам.
— Конечно, но вы же знаете, как это делается, как выглядят такие отчеты. Вы же знаете, что они составлены что надо, но — дьявольщина! Если бы я позволил вам расспросить кое-кого из моих людей, вы бы получили действительно конфиденциальную информацию. Это в качестве добавки.
— Еще неизвестно, стоит ли она хоть чего-нибудь.
— Слушайте, вы же умный человек!
— Стараюсь быть. Я заплачу вам за то, что вы мне предлагаете, сто долларов. Прошу вас, я не желаю торговаться. И не сочтите меня невежливым, если я скажу, что очень занят и мне нужны сейчас все двадцать четыре часа в сутки. Благодарю за визит, но у меня действительно много дел. — Вульф указал на книги, лежащие перед ним на столе, в одной из них торчала закладка. — У меня здесь лежат пять романов, написанных Полом Чейпином. Вчера вечером мне удалось раздобыть четыре первых его романа. Я как раз их читаю. Согласен с вами, что это крайне непростое дело. Возможно, хотя и весьма маловероятно, что я распутаю его до полуночи.
Я подавил улыбку. Вульф действительно любил браваду, это был наилучший способ поддержать свою репутацию.
Бэском изумленно уставился на него. Через некоторое время он отодвинул кресло и встал.
Тип рядом со мной также поднялся, что-то бормоча.
— Да вы не стесняйтесь, занимайтесь своими делами, — заявил Бэском. — Как я уже упоминал, у всех у нас свои методы. И единственное, что я могу к этому добавить, это — слава Богу!
— Да. Так вы берете эти сто долларов?
Бэском повернулся и кивнул:
— Беру. По-моему, для вас это просто выбрасывание денег на ветер, вы ведь уже купили эти пять романов. Но не обольщайтесь, я их возьму.
Я пошел проводить их до дверей, а они тихо брели позади меня.
В понедельник к вечеру все было уже готово к встрече, и я мог спокойно и с наслаждением поесть. Фриц всегда счастлив, когда видит, что в кабинете что-то происходит, и тогда он особенно старается. В тот вечер, увидев, как много в супе грибов, и почувствовав в салатной заправке вкус эстрагона, я кивнул ему и послал воздушный поцелуй. Он покраснел от удовольствия. Вульф ему за его произведения нередко по-настоящему кланяется, а Фриц каждый раз краснеет. Так же смущенно он розовел, когда я пользовался случаем воздать ему должное. Клянусь, однако, что я делаю это только ради того, чтобы доставить ему радость и не обидеть его. Часто я спрашиваю сам себя, замечает ли это Вульф. Он относится к еде столь сосредоточенно и внимательно, что я со спокойной совестью мог бы сказать, что он ничего не замечает, однако делать со спокойной совестью какие-либо предположения о Вульфе абсолютно бессмысленно.
Сразу же после обеда Вульф, как он и намеревался заранее, отправился наверх в свою комнату, — это входило в его вечернюю программу. Я несколько минут посовещался на кухне с Фрицем и тоже пошел наверх, чтобы переодеться. Я выбрал серый костюм в мелкую клетку, который, пожалуй, лучше всего сидел на мне из всех костюмов, когда-либо бывших у меня, голубую рубашку и темно-синий галстук. По пути вниз я заглянул в комнату Вульфа, расположенную на том же этаже, чтобы кое о чем его спросить. Он сидел в обитом ковром кресле под торшером с одним из романов Чейпина в руках, поэтому я остановился и подождал, пока он не отметит карандашом абзац в книге.
