вдруг чуть не врезался лбом в рекламный плакат какой-то дряни с шикарным кораблем на всю стену. Паста и корабль. И-де-аль-но… Их уделает не просто какой-то отброс, а визитная карточка лучшего итальянского отброса, попрошу!
Воодушевление мигом улетучилось при виде цен, я сложился, как сдутый шар, подавился и выпал в осадок — ладно бы это элитный стеллаж такой, но второй, третий и так далее были ненамного дешевле. Проблема в том, что мне не нужны целые пачки, а то всего на пару штук хватит, и меня спас оазис в самом конце отдела, столько разных форм пасты нет даже в Италии, так еще и поштучно. На вид, конечно, каменные и пыльные, небось, просроченные лет эдак на триста, но нам не животы набивать. Наверное, директор магазина жадно скалился, когда выставлял это на продажу, а я сейчас и того больше, потому что у нас в арсенале будут пенне, дитали, спагетти, ротелле, листы лазаньи[4] и куча местной отсебятины в виде морских ракушек, шариков, бантиков и винтиков — беру все! Я загребал, как если бы нашел пещеру с золотом, а кассирша замучалась считать пакеты, в которых по жменьке пасты, и смотрела как на чокнутого, зато не спорила, с бешеными себе дороже. И вот с мешком этого добра, как добытчик после удачной охоты, я вернулся к нашей парте, где уже лежали палитра красок и крохотный тюбик клея — что ж, радуемся тому, что имеем.
Мы потратили прилично времени, пока все придумали, вымеряли, склеили и покрасили, а малявки (вот так новости) помогали даже больше, чем мешали. Хотя и шуточки от них проскакивали, вроде того, чтобы внезапно измазать мне нос красками — пришлось показать им зимующих раков и настоящую битву кисточками устроить, а они как давай хихикать, да и я поддавался настроению… Не постыжусь сказать, что мне… было… весело! Я чувствовал какую-то теплоту и командный дух, такого не было с детства, а получился наш корабль на редкость здоровским — палуба из диталини, чтоб меньше клеить, все это накрыто листами лазаньи для ровности, мачты и бушприт из трубчатой пасты, как раз взял по уменьшению диаметра, на тросы сгодились и спагетти, и снова лазанья как паруса, но самая вишенка на нашем торте — малюсенький ротелле-штурвал, прямо-таки верх моей гордости на всю жизнь!
Мы делали последние штришки на белоснежных парусах, как сзади послышались шаги — понятное дело, я подумал о склизких соперниках, резко повернулся к ним и полетел вперед, как поезд. Вот теоретически там мог быть кто угодно, дети, вахтерша, директор школы, сама королева — ах если бы кто-то из них, а не Элиза, у меня же слепота от слабоумия на оба глаза, это опасно в первую очередь для окружающих. Я думаю, нос улавливает какие-то женские феромоны, и мозг отключается напрочь, как от алкоголя — короче, врезал я ей подбородком прямо в лоб, хоть в снайперы иди, а она то ли от испуга, то ли от толчка обронила планшетку с листами, и все это добро бумажным фейерверком разлетелось по полу. Кто-то обернулся на нас, но, к счастью, не все в холле, и я как дурак давай быстро сгребать документы в кучу, мял их, по-моему, делал только хуже и сыпал горсти извинений, пока она терла красное пятно и шипела — хоть бы не сотрясение какое, а то я сам не переживу такой неловкости.
— Опять ты! — закричало сверху раскатами грома. — Какого ч… что ты тут делаешь? Ты им явно не родственник!
— А может, я муж двоюродной сестры их матери?
— Ты болтун каких еще поискать.
— Одно другому не мешает.
Я кое-как собрал всю макулатуру и вытянулся в полный рост перед ней — изо рта на меня валил горяченный пар под давлением, а в колючих глазах таймер бомбы замедленного действия, уже с трудом держится и скоро бахнет. Элиза взяла планшетку с бумагами так, что та затрещала, а ноготь большого пальца оставил вмятинку — я думал, сейчас треснет меня, в принципе, даже оправданно.
— Так, мне это все надоело. Как их зовут? — сказала она в сторону ДеВи и Тонконожки, а те вдруг превратились в двух мышей, даже не пискнули ничего в мое оправдание.
— Виктор и Виолина.
И сразу дошло, что я неправильно сказал, вечно путаю же, но хорошо, хоть без кличек обошлось, а то санитаров вызвала бы, мол, это уже последняя стадия идиотизма.
— Серьезно — ты даже не знаешь имен?! Дети, этот человек к вам пристает?
— Это кто к кому еще! — комментировал я, но она не слушала и смотрела только на сопляков.
— И где ваши родители? И самое главное, что мне записывать в чертов журнал?!
Ох, такими темпами и до нервного срыва рукой подать, я хотел срочно занять ее показом корабля и помощью в покраске, говорят, рисование успокаивает, но малявки пошли в лобовую атаку, встали по бокам и заголосили в два рупора. Я позакрывал им рты ладонями и плотно закрутил, с виду даже приобнял, чтоб у Элизы голова не лопнула от шума, но те все равно карикатурно мычали сквозь пальцы. А теперь то же самое, но по-человечески:
— Они сами попросили меня прийти, потому что их родители не могут, а я согласился, потому что их друг и по совместительству бездельник. Так и запиши, если нужно правда.
— Но нельзя… Смысл в том, чтобы дети общались с родителями, в крайнем случае, с дальними родственниками.
— Тогда старший брат. Ой, да как будто там кто-то будет проверять.
— Мне уже начинает казаться, что ты нарочно создаешь неприятности! Меня все еще не уволили только потому, что никто не хотел этим заниматься перед праздником, к тому же, когда на меня можно спихнуть организацию конкурсов.
— Вот, все обошлось, а я что говорил!
— Ох, давай я лучше внесу в список тебя — ты сам еще ребенок! Для тебя чужие проблемы — это игры, или ты не понимаешь, каких сил мне стоило простоять в кабинете директора, а потом не спать всю ночь и думать, как быть дальше? Эгоист — вот ты кто!
Элиза двинулась к партам на другой стороне, а мы так и остались столбами, мол, фух, пронесло, причем каждого — мне не влетело по шапке, а мелких не исключили из конкурса. Я хотел поздравить их с этой маленькой победой, а за одно и с будущей над скользкой семейкой, но ДеВи решил устроить внезапную пробежку, сиганул от нас куда-то за угол
